Александр Берзин - Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)
12. Деконструкция обманчивых видимостей
Потребность в методах деконструкции
Иногда мы обнаруживаем, что из-за ошибочного понимания того, что мы воспринимаем, мы излишне бурно реагируем на то, что видим, слышим или чувствуем. К примеру, из-за того, что наш друг не звонил нам несколько дней, мы решили, что он сердится на нас. На самом же деле у нашего друга просто не было времени из-за дополнительной работы в офисе. Телефонный звонок легко разрешает такие недоразумения.
В то же время все не так просто, если мы обнаруживаем, что наша чрезмерная реакция обусловлена верой в преувеличиваемую нами двойственную видимость. Допустим, что каждый раз, когда мы думаем о нашем друге, мы чувствуем, будто не можем жить, не слыша каждый день его голос. Мы верим в то, что этот человек является ключом к подлинному счастью. И даже если интеллектуально мы понимаем, что это вздор, в этой ситуации задействованы настолько сильные эмоции, что нам трудно избавиться от подобного чувства, когда оно возникает.
Применение образов лопающегося шарика и закрывающейся книги сказок помогает нам отбросить ложные видимости. Тем не менее, преследующие нас чувства возвращаются. Давайте рассмотрим три метода деконструкции обманчивых видимостей и чувств, возникающих у нас по привычке. Каждый из этих методов использует визуализацию, чтобы расширить наше осознавание реальности.
Cосредоточение на переменчивости жизни
Например, многие люди боятся посещать больничные палаты дома престарелых, даже для того, чтобы навестить живущего там родственника, страдающего болезнью Альцгеймера. Будучи убеждены, что они слишком чувствительны, чтобы справиться с подобного рода визитом, эти люди фактически пытаются найти рациональное объяснение своей бесчувственности. Памятование о непостоянстве и визуализация переменчивости жизни может помочь им деконструировать свой страх. Первый из трех методов деконструкции позаимствован из традиционной медитации на преодоление страстного влечения путем визуализации молодого и привлекательного человека увядшим и старым.
Сначала в своем воображении, а затем и во время фактической встречи нам необходимо искренне и с состраданием взглянуть, например, на свою престарелую, истощенную мать. Ее нынешний облик – облик сгорбившегося в инвалидной коляске человека – не является искажением. Именно так она выглядит в настоящее время. Однако если мы преувеличиваем этот ее образ до чего-то ужасного, то кажется, будто бы наша мама всегда была такой. А это обманчивая видимость. Несмотря на то, что сейчас наш ум заставляет ее выглядеть отталкивающе и это невероятно нас огорчает, мы знаем, что наша мама не всегда так выглядела. Мы с легкостью можем вспомнить, как она выглядела, когда была моложе и здоровее. Мы можем воспользоваться этой способностью, чтобы деконструировать ее нынешний, огорчающий нас облик.
Практика состоит в том, чтобы смотреть на маму не так, как если бы мы пристально рассматривали ее застывший портрет, а как будто мы быстро перелистываем набор иллюстрирующих ее жизнь фотографий. При этом нам необходимо помнить, что наша мама – это не фотография, а человек, который изображен на этих фотографиях. Когда мы рассматриваем ее нынешний облик просто как еще один снимок из набора фотографий – несомненно, печальный и неудачный, – мы перестаем излишне преувеличивать этот ее образ. И, следовательно, мы прекращаем прочно связывать ее с личностью, основанной исключительно на ее ужасающем облике неизлечимого больного, страдающего болезнью Альцгеймера.
Согласно учениям о самопустотности школы прасангика (абсурдное умозаключение) в традиции гелуг, вещи существуют как то, чем они являются с точки зрения достоверно обозначающих их названий или ярлыков. Например, мы называем нечто "автомобилем" на основании смонтированных и работающих частей транспортного средства. Автомобиль – это объект, на который, с учетом всех его составляющих, ссылается ярлык "автомобиль". Кроме того, мы пользуемся ярлыком "автомобиль", учитывая все его составляющие, для обозначения этого объекта не только в момент, когда они в первый раз были смонтированы. Мы верно называем этот объект автомобилем с момента его производства и до его разрушения. То же самое справедливо и в отношении нашей мамы.
Разворачивая перед собой широкую основу для применения ярлыка "мама", мы яснее понимаем ее реальность. Несмотря на то, что она стала нашей мамой только в тот момент, когда зачала нас, все же, глядя на ее детскую фотографию, мы обычно говорим, что это наша мама в детстве. Следовательно, ярлык "мама" относится к ней на протяжении всей ее жизни, а не только к ее нынешнему облику. Это понимание помогает нам продолжать относиться к маме чутко и с любовью. Визуализация фотографий нашей мамы в будущем, простирающемся до ее смерти, помогает нам проявлять уважение к ее достоинствам до тех пор, пока она не умрет.
Когда мы видим свою маму на протяжении всей ее переменчивой жизни, это помогает устранить и предотвратить еще одну форму бесчувственности. Мы можем смотреть на немощную фигуру в инвалидной коляске и отрицать то, что это на самом деле наша мама. Если мы отождествляем ее исключительно с тем человеком, которым она была в свои "лучшие годы", мы хотим помнить ее лишь такой. Ошибка заключается в прикреплении ярлыка "мама" только к части достоверной основы для ее обозначения. Точно так же как ярлык "мама" не относится исключительно к тому, как она выглядит сейчас, он не относится и лишь к тому, как она выглядела пять лет назад. Если мы воспользуемся набором фотографий, иллюстрирующих жизнь нашей мамы, это вернет наши чувства. Это позволит нам чутко относиться к человеку, которого мы видим перед собой. Даже если наша мама не имеет ни малейшего представления о том, кто мы такие, – она по-прежнему наша мама.
Когда мы обсуждали осознавание реальности, мы обращали внимание на условный и глубинный факты, отноcящиеся ко всему и ко всем. Эти два факта неотделимы один от другого. Они не похожи на различные уровни реальности, когда от какого-то из них можно отказаться как от менее реального, чем остальные. Следовательно, условная видимость нашей мамы, какой она является сейчас, и совокупность сцен, иллюстрирующих ее жизнь, представляют собой одинаково достоверную основу для ее обозначения как "маму". Когда мы деконструируем ужасающую видимость нашей мамы, нам необходимо стараться не игнорировать ее нынешний облик. При правильной деконструкции остаются обе ее видимости: объективная видимость и глубинный факт переменчивости ее жизни. Для чуткого отношения к нашей маме в ее нынешнем состоянии крайне важно рассматривать обе эти видимости как в равной мере достоверные.
Прошлые и будущие жизни
Продвинутый уровень признания переменчивости жизни заключается в видении людей не только с помощью серии портретов, охватывающих их жизнь. Мы пытаемся также видеть их с учетом прошлых и будущих жизней. Однако при этом нам следует быть осторожными, чтобы не впасть в одну из двух крайностей: приписывания людям вечно существующей прочной сущности или их полного обезличивания.
С точки зрения буддизма каждый – включая животных и насекомых – когда-то принимал все возможные формы жизни среди чувствующих существ. И хотя каждый поток непрерывности жизней индивидуален, ни один из них не обладает явно прочной, постоянной личностью из какой-либо определенной жизни. Другими словами, с точки зрения буддизма конкретное животное или неандерталец не считаются предыдущим воплощением кого-то, обладающего прочной, постоянной личностью нашей мамы. Все три существа (конкретное животное, неандерталец и наша мама) рассматриваются как составляющие в конкретном потоке непрерывных жизней. В буддизме каждый такой поток называют "потоком ума" или "ментальным континуумом". Тем не менее, потоки ума не безлики. Им не присуще отсутствие какой бы то ни было индивидуальности вообще. Конкретные потоки ума служат основой для обозначения индивидуальных существ.
Эта точка зрения не противоречит тому, что на условном уровне мы видим в инвалидном кресле именно нашу маму. Наша мама не существует как обезличенный ментальный континуум. В конце концов, в этой жизни она – наша мама, и так случилось, что в настоящее время она стара и немощна. Кроме того, нам необходимо учитывать оба относящихся к ней факта – ее нынешнюю условную индивидуальность как нашей мамы и ее глубинную индивидуальность, которая принимает различные формы в бесчисленных жизнях.
Такое понимание позволяет нам, к примеру, не быть брезгливыми, когда мы делаем нашей маме инъекцию, если мы медсестра. Мы можем относиться к ней не только как к своей маме, но и как к индивидуальности, оказавшейся пациентом в нашем отделении. К тому же это позволяет нам обращаться с другими пациентами так же чутко и с состраданием, как мы обращаемся с нашей мамой. Мы видим их не только как людей, которые были нам незнакомы до этого момента нашей жизни. Поскольку они могли быть нашей мамой в одной из предыдущих жизней, мы также можем относиться к ним как к "маме". Такое понимание формирует основу для многих медитаций махаяны на всеобъемлющую любовь и сострадание.
