Саньютта Никая - Сиддхартха Гаутама
«Нет, Учитель».
«В таком случае, Сарипутта, охватил ли ты своим умом умы всех Арахантов, Полностью Просветлённых [Будд], что появятся в будущем, и узнал так: «Те Благословенные будут иметь такие-то добродетели, такие-то качества, такую-то мудрость, такие-то пребывания, такое-то освобождение?»
«Нет, Учитель».
«В таком случае, Сарипутта, охватил ли ты своим умом мой собственный ум – ведь я в настоящее время являюсь Арахантом, Полностью Просветлённым [Буддой] – и узнал так: «Благословенный имеет такие-то добродетели, такие-то качества, такую-то мудрость, такие-то пребывания, такое-то освобождение».
«Нет, Учитель».
«Сарипутта, когда у тебя нет каких-либо знаний охвата умов Арахантов, Полностью Просветлённых прошлого, будущего, настоящего – почему же ты произносишь это громкое заявление, столь однозначный и категоричный львиный рык: «Учитель, у меня такое доверие к Благословенному, что я верю, что прежде никогда не было, не будет в будущем и нет в настоящем какого-либо иного жреца или отшельника, более знающего, чем Благословенный, в отношении просветления»?
«У меня нет каких-либо знаний охвата умов Арахантов, Полностью Просветлённых прошлого, будущего, настоящего, но всё же я понял это путём умозаключений из Дхаммы. Представьте, Учитель, как если бы у царя был бы приграничный город с прочными бастионами, стенами, арками, и лишь с единственными воротами. И туда поставили бы привратника – мудрого, умелого, умного; того, кто не впускает чужаков, а впускает [только] знакомых. И совершая обход вокруг города, он не увидел бы в [городской] стене ни трещины, ни проёма такого размера, чтобы в него смогла бы пролезть кошка. Он бы подумал: «Какие бы большие существа ни входили и ни покидали город, все они входят или покидают его через эти единственные врата».
Точно также, Учитель, я понял это путём умозаключений из Дхаммы: любые Араханты, Полностью Просветлённые [Будды], которые появлялись в прошлом – все эти Благословенные вначале отбросили пять помех, загрязнений ума, ослабителей мудрости. Затем, с умами, хорошо утверждёнными в четырёх основах осознанности, они правильно развили семь факторов просветления, и, таким образом, пробудились в непревзойдённое совершенное просветление.
И, Учитель, любые Араханты, Полностью Просветлённые [Будды], которые появятся в будущем, все эти Благословенные вначале отбросят пять помех, загрязнений ума, ослабителей мудрости. Затем, с умами, хорошо утверждёнными в четырёх основах осознанности, они правильно разовьют семь факторов просветления, и, таким образом, пробудятся в непревзойдённое совершенное просветление.
И, Учитель, Благословенный, который в настоящее время является Арахантом, Полностью Просветлённым [Буддой], вначале отбросил пять помех, загрязнений ума, ослабителей мудрости. Затем, с умом, хорошо утверждённым в четырёх основах осознанности, он правильно развил семь факторов просветления, и, таким образом, пробудился в непревзойдённое совершенное просветление».
«Хорошо, хорошо, Сарипутта! В таком случае, Сарипутта, тебе следует часто повторять это изложение Дхаммы монахам, монахиням, мирянам и мирянкам. Даже если у неких глупых людей может быть замешательство и неуверенность в отношении Татхагаты, когда они услышат это изложение Дхаммы, их замешательство и неуверенность в отношении Татхагаты будут отброшены».
СН 47.13
Чунда сутта: Чунда
Перевод с английского: SV
источник: "Samyutta Nikaya by Bodhi, p. 1642"
Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время Достопочтенный Сарипутта пребывал в стране Магадхов в Налакагаме – он был нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. И в то время монах-послушник Чунда был его прислужником. Тогда из-за этой болезни Достопочтенный Сарипутта достиг окончательной ниббаны.
Монах-послушник Чунда, взяв чашу и одежду Достопочтенного Сарипутты, отправился в Саваттхи, в рощу Джеты в монастырь Анатхапиндики. Там он подошёл к Достопочтенному Ананде, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Достопочтенный Сарипутта достиг окончательной ниббаны. Вот его чаша и одеяние, Достопочтенный».
«Друг Чунда, с такими известиями нужно пойти к Благословенному. Идём, друг Чунда, пойдём к Благословенному и сообщим ему об этом».
«Да, Достопочтенный» – ответил монах-послушник Чунда.
И тогда Достопочтенный Ананда и монах-послушник Чунда отправились к Благословенному, поклонились ему и сели рядом. Достопочтенный Ананда сказал Благословенному: «Этот монах-послушник Чунда, Учитель, говорит, что Достопочтенный Сарипутта достиг окончательной ниббаны, а это его чаша и одеяние. Учитель, как только я услышал о том, что Достопочтенный Сарипутта достиг окончательной ниббаны, то моё тело стало как будто заторможенным, я потерялся, учения более мне не были ясны».
«Ананда, когда Сарипутта достиг окончательной ниббаны, забрал ли он твою совокупность нравственности, или твою совокупность сосредоточения, или твою совокупность мудрости, или твою совокупность освобождения, или твою совокупность знания и видения освобождения?»{858}.
«Нет, Учитель. Но для меня Достопочтенный Сарипутта был советником и наставником, тем, кто наставлял, призывал, воодушевлял и радовал меня. Он был неутомим в обучении Дхамме. Он был полезен своим братьям по святой жизни. Мы вспоминаем пищу Дхаммы, богатство Дхаммы, помощь Дхаммы, которыми одарил нас Достопочтенный Сарипутта».
«Но не говорил ли я уже, Ананда, что мы должны будем расстаться, разлучиться, отделиться от всех, кто нам дорог и приятен? Разве можно заполучить что-то с таким требованием: «Пусть рождённое, возникшее, обусловленное, подверженное разрушению – не разрушается!»? Нет такой возможности. Подобно тому, как самая крупная ветка отломилась бы от большого дерева с сердцевиной, то точно также, Ананда, в великой Сангхе монахов с сердцевиной Сарипутта достиг окончательной ниббаны. Разве можно заполучить что-то с таким требованием: «Пусть рождённое, возникшее, обусловленное, подверженное разрушению – не разрушается!»? Нет такой возможности.
Поэтому, Ананда, будьте сами себе островом, сами себе прибежищем, не имея иного прибежища; [живите] с Дхаммой в качестве острова, с Дхаммой в качестве прибежища, не имея иного прибежища. И как, Ананда, монах пребывает, являясь сам себе островом… не имея иного прибежища? Вот, Ананда, монах пребывает в созерцании тела в теле, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив влечение и недовольство к миру. Он пребывает в созерцании чувств в чувствах… ума в уме… феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив влечение и недовольство к миру.
Те монахи, Ананда, что есть сейчас или появятся, когда я уйду, которые пребывают, являясь сами себе островом… не имея иного прибежища – именно эти монахи, Ананда, будут для меня наивысшими среди тех, кто занимается практикой».
