Практический подход к буддизму (СИ) - Берзин Алекс
Избегаем крайности обезличивания других
Когда у нас с кем-то есть отношения, или связь, подобного безлично-личного характера – не важно с учителем или с другом, – то существуют два уровня этих отношений: глубочайший уровень и общепринятый, или относительный, уровень. На глубочайшем уровне все равны и никто не является особенным, и это ведет к безличному аспекту любых взаимоотношений. Тем не менее, на условном уровне люди индивидуальны, и это ведет к личному аспекту.
Очень важно не впадать в крайность отношения к кому-либо только лишь с точки зрения глубочайшего уровня. Нам никогда не надо забывать по-прежнему видеть в человеке индивидуальность. Другими словами, если я связан с вами слишком безличным образом, тогда, в определенном смысле, я не связан с вами вообще – даже в сердечных отношениях. Нам необходимо избегать чувства: «Вы представляете собой поток ума номер 14762, а тот другой человек является потоком ума номер 14763, и я могу быть одинаково открытым и эмоционально сердечным по отношению к любому потоку ума с любым серийным номером». Это было бы ошибкой. Это было бы рассмотрением аспекта Дхармы обо «всех чувствующих существах» с точки зрения крайности обезличивания каждого. Нам необходимо постоянно помнить о том, что другой человек со своей стороны смотрит на самого себя очень личным образом. Нам надо работать с этим.
Позвольте мне привести пример того, как в прошлом году умерла моя мама. Сначала, после ее смерти, я читал для нее молитвы и совершал различные практики, но безличным способом, смотря на нее как на поток ума номер такой-то. Чтобы избежать боли привязанности, я смотрел на нее не как на свою маму, а как на кого-то, кто переходит из многих прошлых жизней во многие будущие жизни, подобно любому другому человеку. В конце концов, буддизм учит тому, что каждый в свое время был нашей матерью. Поэтому мой способ отношения к ней, находящейся в промежуточном состоянии бардо, был скорее абстрактным.
Затем, после обсуждения своего опыта с близким другом, я понял, что было бы гораздо полезнее смотреть на ситуацию с точки зрения моей мамы, находящейся в бардо, а не со своей точки зрения человека, практикующего Дхарму, который – так случилось – обладает некоторым пониманием прошлых и настоящей жизней, пониманием непрочности личности и так далее. Позиция моей мамы, находящейся в бардо, такова, что она все еще держится за свою старую личность, за Розу Берзин, и все еще смотрит на меня как на своего сына.
Я немедленно изменил практику, которую выполнял, пытаясь помочь ей в этом промежуточном состоянии бардо, и стал обращаться непосредственно к ней. Я в то время преподавал в Чили и на Таити и пригласил ее посетить каждую из сессий и быть со мной. Я также читал молитвы и другие вещи, которые ей нравились, которые ее успокаивали. Другими словами, я старался почувствовать страх, который она могла испытывать, и пытался успокоить ее чем-то подходящим для нее.
Например, моей маме нравилось пение буддийских мантр. Это ее очень успокаивало. И, несмотря на то что я счел бы полезным для себя в состоянии бардо нечто другое, я стал петь таким образом, который, как я знал, она находила очень успокаивающим. И совершая это, я чувствовал с ней связь. Я делал это специально для нее. Я серьезно отнесся к ее переживанию относительного уровня ее собственной реальности. В этом суть. Если бы моя мама находила успокаивающим пение какой-нибудь христианской или иудейской молитвы или что-либо еще, то я бы сделал это. Однако моей маме нравилось слушать очень медленное пение мантр. Как я уже сказал, я почувствовал очень значительную перемену, когда начал это делать.
До этого, когда мой подход был абстрактным: «Пусть вы будете счастливы, пусть мы будем связаны во всех жизнях, пусть у вас всегда будет драгоценная человеческая жизнь и пусть я буду вести вас к просветлению во всех жизнях», – со всеми этими абстрактными формулами и хорошими намерениями я не был действительно связан с ней как с индивидуальностью. Однако я обнаружил, что этот другой способ гораздо более эффективен. Я чувствовал, что это действительно было ей на пользу, хотя, конечно же, я продолжал совершать и более общие молитвы. Словом, когда мы связаны с кем-либо безлично-личным образом, как я уже объяснил, то это не значит, что мы отрицаем факт связи с этим человеком как с индивидуальностью и уважение индивидуального опыта этого человека относительно того, кем он является.
Облекая это в более конкретное высказывание: «Я полностью, очень лично открыт по отношению к вам, но без какого-либо цепляния – не вдаваясь в свой личный беспорядок или в ваш личный беспорядок. Однако в целом я чувствителен к вашей индивидуальности и к вашему взгляду на самих себя, поэтому я могу относиться к вам соответствующим образом». Далее, это приводит нас к теме использования пяти типов глубокого осознавания в отношениях с этим человеком, но давайте оставим это на следующий раз.
Я упомянул обо всем этом по многим причинам, но прежде всего из-за одного значительного затруднения, с которым мы сталкиваемся в буддийской практике махаяны, когда совершаем медитации бодхичитты, сострадания и все остальные на уровне «пусть все чувствующие существа будут счастливы» и пытаемся думать о них абстрактно. Очень сложно искусно перевести «всех чувствующих существ» на индивидуальный уровень человека, который сидит прямо напротив нас, – на вас или на вас. Если мы практикуем лишь на уровне «всех чувствующих существ», то иногда мы можем пользоваться этим как предлогом для того, чтобы в действительности избегать отношений с другими людьми на личном уровне.
Далее, если личная вовлеченность в каком-то смысле означает цепляние и весь мусор, который его сопровождает, то нам необходим метод, который поможет нам избежать цепляния. Тем не менее, как только мы станем осторожны, по крайней мере на грубом уровне привязанности, гнева и всех остальных эмоций – чего не так уж легко достигнуть, – тогда нам действительно будет необходима личная вовлеченность, но безлично-личная или, другими словами, личная, но без цепляния.
Все, что мы до сих пор обсуждали с точки зрения взаимоотношений с духовным учителем, не обязательно связано с вопросом, видим ли мы в учителе будду. Даже если мы не видим в учителе будду, то, что я объяснял, необходимо для любого типа эффективных и успешных взаимоотношений с учителем. Конечно же, когда мы говорим о видении в учителе будды, нам также необходимо подходить к этим взаимоотношениям как взрослым людями видеть в учителе взрослого человека – не своего отца, не поп-звезду и не прочие странные вещи, которые мы склонны проецировать на учителей, как то: «У учителя должны быть особенные взаимоотношения со мной, поскольку я очень особенный».
Какие у вас вопросы?
Страх глубоких взаимоотношений с учителем
Участник: Я стараюсь видеть себя в большой группе учащихся как неотличимого от других человека, у которого много учителей. Я бы скорее сказал, что у меня много учителей, чем что у меня взаимоотношения «один на один» с каждым учителем.
Алекс: Это может вызвать некоторые трудности. Одной из них может быть страх обязательств и близкого знакомства, из-за которого мы можем думать: «Я на самом деле не хочу быть открытым по отношению к одному учителю, так как в таком случая я потеряю контроль». Очевидно, что способность успешно преодолеть этот страх требует некоторого понимания пустотности. Нам нечего бояться в своей открытости по отношению к учителю. Поскольку когда мы открыты, не существует этого бедного беззащитного «я», которое может оказаться пострадавшим. Или: «Я буду забыт и брошен». Кроме того, это не: «Я откроюсь, а за этим совсем ничего нет, и поэтому я растерян и это полный хаос». Открытость по отношению к учителю требует некоторой чуткости в нашем понимании своего существования. Чтобы взаимоотношения с учителем были успешными, они должны быть зрелыми, с устойчивым чувством условного «я», способного распознавать полезное и вредное, уместное и неуместное. В противном же случае незрелые взаимоотношения могут быть достаточно разрушительными.
