Тензин Гьяцо - Моя духовная биография

Хотя мы ― социальные животные, вынужденные жить в обществе, нам не хватает ответственности за наших братьев. Виноваты ли в этом базовые структуры семьи и общества? Или относительно легкая жизнь, результат научного и технического прогресса? Я так не думаю.

Мне кажется, что, несмотря на быстрое прогрессирование человечества в прошлом веке, главная причина нашей сегодняшней ситуации заключается в исключительной привязанности к накоплению материальных благ. Мы так лихорадочно бросились за ними, что забыли о главных человеческих нуждах: любви, доброжелательности, взаимопомощи, нежности. Мне ясно, что истинное чувство ответственности разовьется, если у нас появится сострадание. Только непосредственное сопереживание другим может подвигнуть нас действовать во имя их блага.

Война (и любая другая форма организованного сражения) существовала параллельно с развитием цивилизации и, похоже, составляет часть и человеческой истории, и человеческого темперамента.

Тем не менее мир меняется и мы поняли, что человеческие проблемы невозможно решить с помощью оружия. Расхождения, которые проистекают из несовпадения мнений, должны преодолеваться с помощью диалога.

Разумеется, войны порождают победителей и побежденных, но на время. Победы и поражения в войнах не могут длиться долго. К тому же наш мир стал таким взаимозависимым, что поражение одной страны отзывается во всем мире и приносит, прямо или косвенно, страдания и потери каждому из нас.

Сегодня в нашем таком взаимозависимом мире понятие «война» выглядит анахронизмом, устаревшим словоупотреблением. Мы постоянно говорим о реформах и изменениях. Среди традиций прошлого многое плохо приспособлено к настоящему времени, и многое просто непродуктивно, поскольку основано на недолговечности. Поэтому многое отброшено на свалку истории. И войну необходимо отправить на ту же свалку.

К несчастью, войдя в XXI век, мы не покончили с некоторыми привычками прошлого. Я говорю об убеждении, что проблемы якобы можно решить с помощью оружия. Из-за этой идеи мир продолжает испытывать разнообразные сложности. Но как реагировать? Что делать, если великие державы уже приняли свои решения? Можно только желать, чтобы постепенно пришел конец военным традициям.

Естественно, так просто милитаризм не уничтожить. Но давайте задумаемся. Если начнется бойня, то власти предержащие укроются в надежном убежище; они-то избегнут тягостных последствий в каком-нибудь бункере. А что будет с бедными людьми, детьми, стариками, калеками? Именно им придется терпеть лишения.

Когда в дело вступают пушки, они сеют смерть и разрушения, не отличая виноватого и правого. Вражеский снаряд не бережет ни в чем не повинных людей, бедняков, беззащитных, всех тех, кто достоин сострадания. Получается, что проигрывают на самом деле те, кто живет мирной жизнью.

Единственный положительный момент в этом ― ассоциации добровольцев, которые оказывают медицинскую и гуманитарную помощь в регионах, раздираемых конфликтами. Появление таких организаций означает победу сердечности в наше время.

Так помолимся и пожелаем, чтобы войн совсем не было, если только это возможно. Если разразится война, будем молиться, чтобы было меньше убийств и страданий. Не знаю, помогут ли наши молитвы хоть в какой-то мере, но пока это все, что мы можем сделать.[45]

Это заявление было сделано в Дхарамсале в марте 2003 года, когда вырисовывалась опасность начала войны в Ираке. Через полгода, в октябре 2003 года, во время проповеди в Париже Далай Лама заметил, что в обвинениях против Саддама Хусейна не упомянули о том, что оружие диктатора было изготовлено с использованием западных технологий. Алчность торговцев оружием должна бы быть наказана так же, как и кровавый диктатор.

В январе 2009 года в Сарнатхе Далай Лама напомнил этот пример, чтобы проиллюстрировать взаимозависимость и необходимость осознать свою глобальную ответственность, часть которой несет индивидуум, зная, что самое малое действие отзывается во всем мире.

Я не верю ни в создание массовых движений, ни в идеологии. И не лучше думаю о тех ситуациях, когда для претворения в жизнь какой-либо идеи собирается малая группа людей и она является ответственной за данный проект, остальные же отсекаются. В современных обстоятельствах никто не может надеяться, что его проблемы решит кто-то другой. Каждый должен нести свою долю всеобщей ответственности. И тогда по мере возрастания числа деятельных и ответственных людей — десятки, сотни, затем тысячи и даже сотни тысяч ― общая обстановка будет улучшаться.[46]

Далай Лама не присоединяется к идеологиям, которые отдаляют личность от осознания своей собственной человечности. Оригинальность его позиции состоит в том, чтобы основой для решения проблемы был сам индивид и его мораль.

Сострадание ― это правда человеческого существования, и оно начинает проявляться при воспитании альтруизма на уровне отдельной личности. В мировом масштабе сострадание ведет к развитию чувства всеобщей ответственности. В наше время, когда история и цивилизация приобретают глобальный, планетарный характер, каждый из нас несет свою долю ответственности. Всякий индивидуальный поступок имеет общее значение. Поле деятельности каждого человека приобретает планетарный охват, так как индивидуальная свобода дает не только права, но и обязанности.

Получается, что отдельная страна, отдельный народ, отдельная культура, которую обедняют, лишает человечество незаменимой части его плодотворного разнообразия. Попрание основополагающих прав человека становится попранием достоинства всех.

Кроме этого, как считает Далай Лама, осознание глобальной ответственности должно распространиться и на другую область человеческой деятельности ― науку. Человеческое достоинство попирается не только политикой репрессивных и тоталитарных государств или военными конфликтами. Неприкосновенность нравственности людей в течение многих десятилетий противостоит новым вызовам, которые обостряются по мере роста научного прогресса и развития новых технологий. Сегодня они имеют реальную возможность манипулировать генетическим кодом.

Чтобы позволить науке направить свои достижения на службу человеку, Далай Лама включился в диалог со знаменитыми учеными. Основываясь на принципах буддизма, он подчеркнул совпадение точек зрения своей созерцательной религии и современной нейронауки. На базе буддизма были выработаны этические принципы, применимые в научной среде, и перспективы инновационных исследований.

Мой диалог с учеными

В последние годы с расцветом генетики мы все стали свидетелями замечательных открытий в научном понимании мозга и тела человека; исследования функционирования жизни поднялись сегодня до очень тонких уровней индивидуальных генов. В результате возникли невиданные ранее возможности манипулировать геномом живых существ. Отныне для человечества вырисовываются перспективы появления совершенно новых форм реальности.

В наше время плоскость разграничения научного и гуманного лежит не только в области академических воззрений. Этот вопрос должен стать наиболее актуальным для всех, кого волнует судьба человечества. И мне кажется, что диалог между неврологией и обществом мог бы углубить наши представления о гуманности, определив ту ответственность перед природой, которую мы разделяем с остальными чувствующими существами. Я счастлив отметить, что понимание углубляется и некоторые специалисты в областях нейронауки проявляют все больший интерес к диалогу о созерцательных воззрениях буддизма.

Я начал интересоваться наукой с ненасытным любопытством юноши, воспитывающегося в Тибете. Постепенно я оценил колоссальную важность науки и техники для понимания современного мира. Я не просто старался воспринять научные концепты, а хотел разобраться в более широком применении, которое могли получить новейшие достижения науки для человеческого познания и технологии. Специальные области науки, с которыми я знакомился в течение многих лет, это субатомная физика, космология, биология и психология. Довольно ограниченными понятиями, которыми я обладаю в этих дисциплинах, я обязан тому времени, которое на меня щедро потратили Карл фон Вайцзеккер[47] и оплакиваемый мною Дэвид Бом[48]. Я глубоко благодарен им и считаю их своими преподавателями квантовой механики. Моими учителями в биологии и нейронауке были Роберт Ливингстон[49] и Франсиско Варела[50], уже ушедшие из жизни. Я также многим обязан большому кругу именитых ученых, с которыми мне посчастливилось беседовать во время конференции в 1987 году, которую Институт изучения разума и жизни[51] организовал в моей резиденции в Дхарамсале, в Индии. Эти беседы позже продолжались, последняя состоится на этой неделе в Вашингтоне.