Буддизм - Кеоун Дамьен

Основу махаяны составил ряд новых писаний, появившихся в первые столетия христианской эры. Если ранние сутры палийского канона считались изречениями самого Будды, то новые приписывать основателю учения было нелегко. Эти тексты — анонимные и свидетельствующие об участии в их создании многих авторов — тем не менее стали весьма почитаемы, поскольку воспринимались как пророческие и священные. Новая космология махаяны, кроме того, позволяла утверждать, что Будда был автором новых сутр если и не фактически, то по крайней мере духовно, ведь его мудрость продолжала исходить из высших уровней космоса в сферу человеческую.

В главных текстах махаяны, таких, как «Лотосовая сутра» (ок. 200 г. н. э.), предпринято коренное переосмысление ранней истории буддизма. В них утверждается, что, хотя Будда как историческая личность жил и умер, подобно обычному человеку, на самом деле он был просветлен с незапамятных времен, но как мудрый и сострадательный учитель был вынужден прибегнуть к сложной мистификации, учитывая ожидания людей того времени. Как опытный учитель не будет объяснять сложные дифференциальные вычисления учащимся, только начинающим осваивать математику, Будда передал только часть учения — духовную «азбуку», — которую были способны усвоить его первые последователи. Это связано с чрезвычайно глубоким истинным характером Дхармы, теперь полностью раскрытым махаяной, и чтобы не смущать и не перегружать людей, Будда с помощью искусных средств (упайя-каушалья) представил им истину в упрощенной форме.

В «Лотосовой сутре» есть знаменитый фрагмент — «Притча о горящем доме», в нем Будда сравнивается с мудрым родителем, который, видя, что загорелся дом, где находятся его дети, думает, как лучше вывести их в безопасное место. Дети, занятые игрой, не понимают, какая им грозит опасность, и не хотят идти. Будда говорит им, что на дворе их ждут новые игрушки, и дети, заинтересовавшись, выходят и спасаются от пламени. В этой притче «горящий дом» обозначает сансару — мир страдания и непостоянства, а «дети» — первых последователей Будды. Поскольку они наивны и эгоцентричны, Будда обращается к ним с тем учением, которое, как ему известно, покажется им привлекательным. Теперь, когда дети спасены от непосредственной угрозы, можно открыть им правду. Таким образом, с точки зрения махаяны, раннее учение было незавершенным, для его наполнения необходим «второй поворот колеса Дхармы». В сутрах махаяны высмеиваются ранние школы, которые пренебрежительно именуются ханаяной, или Малой колесницей. В некоторых из них, например в очень популярном «Учении Вималакирти» (ок. 400 г. н. э.), описывается, как мирянин Вималакирти озадачил ученых монахов старой школы, шутя раскрыв им высшее учение махаяны.

Главное, к чему стремились последователи махаяны в религиозной практике, было следование по пути бодхисаттв. В течение нескольких столетий разрабатывались различные этапы «карьеры» бодхисаттв. Решающим, первоначальным этапом является «идея просветления» (бодхичитта), которую можно сравнить с переживанием обращения в веру. В этот момент возникает желание стать бодхи-саттвой ради спасения людей. Человек стремится к посвящению в бодхисаттву, при этом он принимает обет (пранидхана) спасать всех, ведя к нирване, как бы ни был долог к ней путь.

Бодхисаттвы должны обладать шестью добродетелями, которые называются «шесть совершенств». Реализуя эти совершенства, они проходят через десять стадей духовного роста (бхуми), каждая из которых служит важной вехой на пути к нирване. Дойдя до седьмой, бодхисаттва уже не может вернуться назад и наверняка достигнет нирваны. Несмотря на то что эта схема не вполне соответствует раннему учению, новый путь к нирване не отличается коренным образом от «восьмеричного пути», а три его составляющие — нравственность, сосредоточение и мудрость — фигурируют среди шести совершенств.

Шесть совершенств (парамиты) бодхисаттвы:

1. Даяние (дана)

2. Нравственность (шила)

3. Терпимость (кшанти)

4 Решимость (вирья)

5. Сосредоточение (самадха)

6. Мудрость (праджья)

Бодхисаттвы, достигшие высших ступеней, считались чрезвычайно сильными, практически тождественными Будде в его божественной форме. Фактически различие между Буддой и прошедшим по пути совершенства бодхисаттвой почти незаметно. Двое из наиболее почитаемых среди «божественных» бодхисаттв — Авалокитешвара, «владыка, взирающий сверху (с состраданием)», и Манджушри — «благородная слава». Первый из них (чьей эманацией считаются тибетские далай-ламы) олицетворяет сострадание (каруна), второй — мудрость (праджья). Авалокитешвара изображается с большим количеством рук, протянутых на помощь страдающим, а Манджушри — с пылающим мечом мудрости, взрезающим невежество. Наряду с ними существует обширный пантеон будд и бодхисаттв, обитающих, как считается, в великой невидимой Вселенной. Так же как на нашу систему мира снизошла благодать Будды, вполне вероятно предположить, что то же самое могло произойти и с другими мирами. Поэтому в махаяне впервые появляются имена и описания вымышленных будд в их чудесных обиталищах. Обычным стало изображение «семейства» из пяти будд, часто в мистических диаграммах — мандалах. Все эти красочные рисунки объединяет фигура исторического Будды Шакьямуни (пали — Сакьямуни), окруженная четырьмя неисторическими буддами, которые находятся от него к северу, югу, востоку и западу.

В западной части находится будда Амитабха («Бесконечный Свет»). В восточноазиатском буддизме он — центральная фигура популярного культа рая, или «Чистых Земель», где он обитает. Амитабха (которого в Японии называют Амида) дал обет, достигнув просветления, помогать любому уверовавшему в него и воззвавшему к нему возродиться в его «Чистых Землях» — в рае Сукхавати («Благословенный»). Очевидно, что, развиваясь таким образом в первые века нашей эры, махаяна несколько отошла от первоначального учения Будды о спасении как личной ответственности каждого и приблизилась к представлению о возможности спасения через веру и божественную милость. Однако даже в школе «Чистых Земель», где культивировались эти идеи, рай Амитабхи не отождествлялся с нирваной — человеку, возродившемуся там, требовалось приложить собственные усилия, чтобы достигнуть просветления.

Множилось число новых сутр, и буддийские проповедники начали писать комментарии и трактаты, в которых излагались философские основы махаяны. Самым известным среди философов был живший около 150 г. н. э. Нагарджуна, основатель мадхьямики, или «срединной школы». На основе сложного диалектического переосмысления традиционного понятия «срединного пути» он привел к логическому завершению некоторые ранние доктрины.

Рассматривая в четвертой главе Истину возникновения, мы говорили о теории причинности. В раннем схоластическом направлении тхеравады, известном как абхидхамма (высшая Дхарма), эта теория трактовалась как указание на возникновение и разрушение реальных сущностей, называемых «дхармами». Они рассматривались как структурные элементы, из которых состоят все феномены, как непостоянные и тем не менее реально существующие. Исходя из этого, такие предметы, как стол или стул, воспринимались как соединение элементов, а не как сущности, имеющие собственную неизменную природу. Например, стул можно считать состоящим только из ножек, сиденья и спинки — не существует «стула» без этих элементов.

Нагарджуна подошел к теории причинности более радикально. Он указал, что дхармы не просто изменчивы, они лишены внутренней сущности вообще. Из этого он заключил, что все вещи и явления — столы, стулья, горы, люди — всего лишь пустота, лишенная какой бы то ни было сущности. Однако мадхьямики резко возражали против обвинения в нигилизме, доказывая, что доктрина не утверждает, что вещи не существуют, они не существуют как самостоятельные сущности, что характерно для обычного человеческого восприятия. Истинное состояние вещей и явлений находится где-то посредине между существованием и не-существованием, и именно из такого толкования «срединного пути» происходит название этой школы.