Томас Пинчон - Край навылет
Может, телефонный звонок был лишь предупреждением, может, только и всего, может, с мальчишками ничего и не случилось. Может, это дурацкое допущение, которое ей больше нельзя делать. Вырва должна была забрать Отиса из школы, Зигги полагается быть с Найджелом на крав-маге, но что с того. Любое место ее дня, принимавшееся как данность, уже небезопасно, потому что все свелось к единственному вопросу, уберегутся ли Зигги и Отис от вреда? Кому в ее сети можно теперь доверять?
Может оказаться полезно, напоминает себе она, тут не паниковать. Она воображает, как схватывается не вполне соляным столбом, чем-то средним между ним и мемориальной статуей, железной и сухопарой, всем женщинам в Нью-Йорке, что, бывало, раздражали ее тем, как стояли у обочины, «ловя такси», хотя никаких такси не было видно на десять миль в любую сторону, – тем не менее они тянули руки к пустой улице и движению по ней, которого не было, не умоляюще, а странным манером, будто им так положено, тайным жестом, что приведет в действие оповещение всем таксистам: «Сука стоит на углу, руку вскинула! Ходу! Ходу!»
Однако тут и теперь, превращаясь в некую версию самой себя, которой не узнает, без лишних размышлений она видит, как ее собственная рука выплывает на ветер с реки и пытается из отсутствия надежды, из провала всех грез вызвать к жизни магический побег. Возможно, в тех женщинах она видела не право, на самом деле это акт веры, кто знает. Чем в Нью-Йорке становится даже шаг на улицу технически.
Снова в манхэттенской мясной местности делает она в итоге что – как-то минует затененные безлегавые поперечные улицы к Десятой авеню и курсом к северу находит изобилие освещенных буквенно-цифровых символов на веселеньких желтых крышах от поребрика-к-поребрику, путешествующих сквозь темнеющий час, как будто мостовая, что твоя черная река, сама течет вечно прочь от центра, и все такси, и грузовики, и машины пригородников могут переноситься ее поверхностью…
Хорста дома пока нет. Отис и Фиона в комнате у мальчишек, у них, как обычно, творческие разногласия. Зигги перед ящиком, как будто у него днем ничего особенного не происходило, смотрит «Скуби латинизируется!» (1990). Максин после быстрого визита в ванную на переформатирование, понимая, что лучше не начинать с сессии Вопр-Отв, заходит и садится с ним рядом, примерно когда кино прерывается на рекламу.
– Привет, мам. – Ей хочется объять его навсегда. Но она ему позволяет изложить сюжет. Лохматик, которому отчего-то доверили вести фургон, запутался и допустил несколько навигационных ошибок, отчего квинтет авантюристов высадился в итоге в Медельине, Колумбия, в то время – родном доме печально известного кокаинового картеля, где они случайно натыкаются на замысел изгоя-агента УБН заполучить контроль над всем картелем, делая вид, что он призрак – что ж еще – предательски убитого наркобарона. При помощи компании местных уличных беспризорников, однако, Скуби и его приятели нарушают этот план.
Вот на экран возвращается мультик, негодяя отдают под суд.
– А мне бы и сошло это с рук, – жалуется он, – если б не эта клятая медельюзга!
– Так, – невинно, насколько удается, – и как сегодня крав-мага?
– Знаешь, забавно, что ты спросила. Я теперь начинаю видеть смысл.
Сразу после занятия Найджел где-то снаружи искал няньку, а Эмма Левин обходила помещение, устанавливая периметр безопасности, и тут Зигги услышал писк из своего рюкзачка.
– О-ёй. Найдж. – Зигги выудил «Сайбико», проверил экран, начал тыкать в кнопки маленьким стилом. – Он в «Дуэйн Риде» за углом. Перед входом стоит фургон с какими-то жутиками внутри и мотор на холостом ходу.
– Эй, круто, карманная клава, можно, типа, с нее мыло отправлять?
– Она скорее типа интернет-пейджера. Думаете, париться из-за этого фургона не надо?
Как вдруг громадная вспышка света и хлопок шума.
– Harah![128] – буркнула Эмма, – растяжка.
Они выбежали в заднюю дверь и обнаружили крупного военизированного субъекта в закутке между домами – он моргал, шатался и матерился. Все пахло фейерверком.
– Вам чем-нибудь помочь? – Эмма, сделав быстрый шаг вправо и махнув Зигги влево. Посетитель повернулся туда, откуда она говорила, и, похоже, за чем-то потянулся. Эмму всю смазало действием. Павиан пролетел не очень далеко по воздуху, но стал настолько дезорганизован к тому мигу, когда влепился, что у нее ушло лишь несколько экономных жестов, с Зигги на страховке, на то, чтобы от него избавиться.
– Не только любитель, но и дурак. Он не знает, с кем связался?
– Вы просто обалдеть, мисс Левин.
– Конечно, только я имела в виду тебя. Ты в моем подразделении, Зиг, с нами лучше никому не путаться, он до этого даже не дошел?
Она обыскивает нарушителя и находит «глок» с магазином больше обычного. Взгляд у Зигги уплывает вдаль, словно обращен на что-то внутри.
– Хмм… может, не шпак, однако не очень профессионал, что еще нам тут остается, интересно.
– Частный подрядчик?
– Так и думала.
– Вы все-таки спящий крот.
Жим плечьми.
– Я на вызове 24/7. Когда нужна, я тут. Похоже, я нужна. Давай-ка я тут еще одну светошумовую поставлю, потом проверим в подвале, найдем тележку, выкатим этого идиота куда-нибудь, где его смогут забрать его дружки из фургона.
Они прокатили бессознательного наемника чуть дальше по кварталу и вывалили на обочине у сломанного буфета из ДСП, разбухшего и перекосившегося от дождей. Обсудили, не стоит ли набрать 911, прикинули, что не повредит.
– Ну и все. Найджел типично разозлился, что ему ничего не досталось.
– И… все это ты видел в «Могучих рейнджерах» или еще где, – Максин с надеждой.
– Про такое врать – дурная карма… мам? Ты нормально?
– Ох, Зиггурат… я просто рада, что с тобой ничего не случилось. Так тобой горжусь, как ты там держался… Мисс Левин, должно быть, тоже. ОК, если я ей позже позвоню?
– Говорю тебе, она подтвердит.
– Просто сказать спасибо, Зигги.
Отис и Фиона вырываются из дверей спальни.
– Ссушай меня, Фи, хватит уже про пожизненное, сама пожалеешь.
– Это всего лишь стандартный текст, Сатдживан говорит, я могу выйти, когда захочу.
– И ты ему веришь? Он же вербовщик.
– Вот теперь ты себя ведешь как ревнивый бойфренд.
– Очень по-взрослому, Фиона.
В квартиру, моргая, заходит Хорст, смотрит на Максин.
– Оставьте нас с мамой вдвоем на минутку, парни, – поднимает одно ее запястье, мягко направляет к спальне.
– Со мной все в порядке, – Максин, избегая зрительного контакта.
– Тебя всю трясет, ты белее Гренича, Коннектикут, в четверг. Волноваться не о чем, дорогая. Я поговорил с тренером Зига, стандартный нью-йоркский урод, крав-мага и предназначена с такими разбираться. – Она знает, во что это честное так-и-не-поумневшее лицо может видоизменяться, знает, что ей лучше избегать зрительного контакта, если не хочется раскваситься под чем бы оно там ни было, назови хоть муками совести, успокаивается на том, чтоб кивнуть, сдержанно, жалко. Пусть у Хорста будет сюжет про стандартного урода. В этом городе тысяча того, чего можно бояться, может, и две тысячи, а также масса всего остального, о чем он вообще вряд ли узнает. Все умышленные молчания, все эти годы, ревизорско-мошеннические неверности без ебли, плюс неожиданно какая-то реальная ебля, и вот другой партнер – покойник. Даже вопрос не стоит о какой-то импровизации вокруг того, что сегодня случилось, перво-наперво Хорст скажет, этот мертвый парень, ты с ним встречалась? и она вся вспыхнет, ты не соображаешь, о чем говоришь, потом он станет винить ее за то, что подвергла мальчишек опасности, потом она давай так, а ты где был, когда нужно их защищать, и так, блядь, все дальше и дальше, да и все опять вернется к прежней старине. Поэтому лучше всего тут заткнуться, Максин, еще раз, просто взять и заткнуться.
Назавтра звонит Эмма Левин с известием об анонимном цветочном букете с перебором роз, доставленном ей в студию, с запиской на иврите в том смысле, что все будет хорошо.
– Может, мол-чел?
– Нафтали известно о существовании цветов, он их видел в лавке на углу, но он до сих пор думает, что это едят.
– Так может?..
– Может. Тогда, опять же, никто нам не платит за то, чтоб мы были Шёрли Темпл. Подождем и поглядим.
Все равно, возможно, хотя бы не слишком уж плохой знак? Меж тем раз Ави и Брук только что переехали в кооператив возле Риверсайда за расчетную цену, чья непристойность сопоставима с жалованьем Ави у «хэшеварзов», у Максин теперь есть полублаговидный предлог ненадолго сгрузить мальчишек родителям, чье здание оснащено чуть ли не лучшими средствами безопасности, какие сыщутся в столице нации. Хорст на это соглашается рьяно, в немалой степени потому, что заново открывает свою квази-бывшую жену как предмет похоти.
– Не могу этого объяснить…
– Хорошо, не объясняй.
– Это как адюльтер, только иначе.
