Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы
– О, это было давно. С тех пор многое переменилось. Я выхаживала раненых в горах. А сейчас снова вернулась в город. Пришла сказать вам, что я встречалась с Йоландой и у нее все хорошо.
– Пожалуйста, не продолжайте! Это может огорчить Сару.
– У нас нет дочери. Она умерла! – промолвила Сара и отвернулась от Пенни.
– Йоланда не знает, что я здесь. Просто мне самой захотелось навестить вас и убедиться в том, что у вас все в порядке. Чтобы потом рассказать ей. Ведь она тоже волнуется о вас и…
– Волноваться нужно было раньше! – оборвал ее на полуслове Соломон. – Прежде чем убегать из дома. Она разбила сердце матери, да и мое тоже. – Соломон тяжело вздохнул. – По вашим глазам я вижу, что вы меня не вполне понимаете. Но для нас жизнь кончена. Впрочем, наша дочь сама сделала свой выбор. Хотя, по нашим обычаям, она не имела права попирать закон, по которому живет община.
При этих последних словах Сара вдруг пришла в страшное возбуждение.
– Почему эта женщина все время говорит о нашей дочери? Она же умерла, правда, Соломон? – Сара жалобно вцепилась в его рукав. – Мы не будем о ней больше говорить, да?
– Ну вот! Теперь вы все увидели своими глазами. У Сары от горя помутился разум. Вот так мы и живем.
– Мне очень жаль! – искренне расстроилась Пенни. – Но что мне передать Йоланде, если мы снова встретимся?
– Скажите что хотите! А нам ей сказать нечего. Она прислала нам несколько писем. Но мы сожгли их не читая. От мертвых ведь не положено получать письма, не так ли? – Соломон увидел, как по лицу Пенни разлилось отчаяние. – Ах, не принимайте вы все так близко к сердцу! Передайте ей, что с нами все в порядке и мы вполне сносно обходимся и без дочери. А сколько нам еще осталось жить, так то одному Богу известно.
Пенни покинула дом Маркосов с тяжелым сердцем. Ей хотелось поспорить с отцом Йоланды, защитить подругу и оправдать ее в его глазах. Да, все случилось именно так, как она и предполагала. Не потому ли она так долго тянула, прежде чем решиться на этот визит? У нее не укладывалось в голове, как можно во имя веры отказаться от собственной дочери только за то, что она полюбила иноверца. Разве об этом нужно печься сейчас? Да в такое тяжелое время нужно было только радоваться, что твоя дочь обрела счастье, не важно с кем. И что ей рассказать Йоланде после всего этого? Пожалуй, самое лучшее – вообще ничего не говорить.
* * *Судя по всему, веселье продлится до самого утра, но Йоланда уже слишком устала, чтобы принимать в нем участие.
Мужчины отмечали успешную доставку груза, который им, как обычно, сбросили с воздуха. Партизаны получили новую форму, оружие, сапоги и сейчас радовались полученным подаркам словно дети. Быстро принарядились в обновки: облачились в новые бриджи, надели кто фетровые шляпы с широкими, опущенными вниз полями, кто – франтоватые береты, зарезали овцу, извлекли из погреба бочонок самого лучшего вина – и вот он, праздник.
Единственное, что омрачало всеобщее веселье, это гибель мужественного Киви по кличке Василис. Он в феврале попал в засаду и был убит. Все искренне горевали об утрате. Он был хорошим человеком, и его оплакивали не только как необыкновенно храброго человека и воина, но и как незаурядного и сильного командира. Киви похоронили как героя, со всеми почестями, и сразу же стали складываться легенды о его геройских делах. Это была ощутимая утрата для всего партизанского движения, примирившая в дни траура даже враждующие между собой группировки.
Пару дней назад на ферме Андронакисов появился британский офицер. Он приехал не один, а в сопровождении группы незнакомцев. Речь шла о каком-то сверхсекретном совещании, на котором обсуждались и согласовывались планы операций на ближайшее будущее. Так Йоланда впервые увидела Панайотиса.
И с первой же минуты она поняла, почему ее подруга всем сердцем и душой так прикипела к этому мужчине. В нем в избытке было всего того, что греки называют одним словом: levendia . Бездна обаяния, легкий, веселый нрав, жизнерадостность, почти вызывающая бравада, страсть к риску, бесстрашие. Вот и сейчас он немедленно пустился в пляс вместе со всеми остальными партизанами, самозабвенно отплясывающими танец огня возле костра. Потом все стали дружно хлопать ему, подзадоривая и одновременно незлобиво подшучивая над чужаком. Удастся ли англичанину перепрыгнуть через огонь, не спалив при этом свои штаны? Андреас тоже отпустил пару веселых шуточек, откровенно любуясь танцором. Все последние недели Панайотис занимался уже ставшим привычным для него делом: мирил и сводил воедино враждующие группировки. Он устал и был измотан сверх всяких сил, но сегодня позволил себе наконец расслабиться и выпить вместе со всеми. Ах, какая жалость, думала Йоланада, глядя на танцующих мужчин, что сейчас рядом с ней нет Пенни.
Ставрос тоже сидел возле костра и пил наравне с другими. Кажется, напрасно она в нем сомневалась. Когда партизаны напоролись на неожиданный патруль, он отстреливался до последнего патрона. Значит, все же свой.
Йоланде очень хотелось перекинуться парой слов с Панайотисом, но в ее нынешнем положении сделать это, не привлекая к себе внимания, было очень сложно. Ведь беременным женщинам не положено вступать в разговоры с холостыми мужчинами. Она сидела в сторонке и приводила в порядок мундиры бойцов. И все же у нее возникла дельная мысль, как предупредить Панайотиса о том, что Пенни покинула горы.
Она пошла в дом, достала из ящика комода стопку свадебных фотографий и быстро отыскала среди них ту, на которой они были запечатлены вместе с Пенни. Жаль, конечно, отдавать, но нужно для дела. «Ваша подруга в Ханье», – написала она на обороте и осторожно положила фотографию в карман куртки Панайотиса.
Рано утром, с первыми лучами солнца, все бойцы покинули ферму. Никто не знал, куда они ушли. Да лучше об этом и не знать.
* * *Пенни трудилась в кофейне уже больше месяца, помогая Стелле по кухне. Она отъелась, окрепла и посвежела. В один из дней Пенни наконец отправилась в мэрию, чтобы выправить себе новые документы, но там было столько народу, что она решила не толкаться в очереди несколько часов, дабы не привлечь к себе излишнего внимания из-за высокого роста. Словом, домой она вернулась ни с чем. Надо сказать, что Пенни в последнее время вообще стала очень подозрительной. Она даже боялась лишний раз высунуть нос на улицу.
Однажды вечером, когда на улицы уже вышли немецкие патрули, она вдруг увидела вспыхнувший в темноте огонек сигареты прямо напротив их дома и мгновенно поняла, что за домом следят. Пенни опрометью бросилась к Никосу, чтобы поделиться с ним своим открытием, но тот лишь рассмеялся в ответ.
– Не думаю, что это слежка. Сама взгляни, у нас сегодня полно посетителей.
Позже, уже после закрытия кофейни, прибирая со столиков на тротуаре, Пенни снова испытала то же странное чувство, что она не одна и что за нею следят. Она замерла на месте, а потом круто развернулась, пристально вглядываясь в темноту. Никого! Но за нею следят, она знала это наверняка! Пенни почувствовала, как затряслись руки, когда она собирала со столов последние пивные кружки. Тогда она сделала глубокий вдох и громко выкрикнула, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Выходи! Кто бы ты ни был, выходи немедленно!
От стены отделилась высокая фигура в черной рубашке с банданой на голове. Мужчина не торопясь, вразвалочку направился к ней по мостовой.
– Афина, так это все же ты?
Кого-кого, но Брюса она узнает везде.
– Слава богу, ты здесь! – воскликнула она по-английски и бросилась к нему навстречу.
Он приложил палец к губам.
– Тише! Я не один!
Один за другим из темноты стали возникать силуэты мужчин. Все они стеснительно улыбались, глядя на Пенни, а кто-то даже не удержался и проговорил нараспев:
– Так вот же та красавица, которая греет сердце нашему Панайотису.
Мужчин, всех шестерых, проводили в заднюю комнату, и Пенни разочарованно вздохнула. Обычная конспиративная встреча. Секретное совещание, на котором ей не разрешат присутствовать.
– Как ты нашел меня? – спросила она шепотом, подавая тарелки с едой и вино.
– Знаешь, я обнаружил у себя в куртке фотографию, на которой вы запечатлены вместе с моей очаровательной хозяйкой Йоландой. Я сразу понял, где тебя искать.
Он улыбнулся своей неподражаемой улыбкой, и она почувствовала, как у нее отлегло от сердца.
– Да, но Ханья ведь большой город.
– Не настолько большой, особенно когда знаешь, кого искать. Ты ведь не похожа на иголку в стоге сена. Не так-то много в этом городе светловолосых гречанок, которые ругаются почище любого грузчика в порту и с легкостью отобьются от любых, даже самых приставучих кавалеров.
Дай Брюсу волю, и он все обратит в шутку.
– Непокорная и непослушная, как всегда! – неожиданно посерьезнел он. – Я же велел тебе оставаться в горах. А ты удрала, даже не предупредив своих друзей.
