М. Стедман - Свет в океане
Дорогой Том!
Я решила написать, чтобы убедиться, что тебя не сдуло ветром в море и не приключилось чего-нибудь еще в этом роде. И что отсутствие дорог не очень сильно осложняет твою жизнь…
Том, не удержавшись, перевел взгляд на подпись: «С наилучшими пожеланиями, Изабель Грейсмарк».
В письме выражалась надежда, что ему там не очень одиноко, и приглашение обязательно зайти, когда закончится командировка. Изабель украсила письмо маленьким рисунком, изображавшим смотрителя, беззаботно облокотившегося на маяк, а позади него из морской пучины вылезал огромный кит с разинутой пастью. Для большей ясности Изабель подписала иллюстрацию: «Постарайся до возвращения не стать его обедом».
Том невольно улыбнулся забавной непосредственности рисунка. Почему-то от письма в руке на душе стало теплее.
– Можешь немного подождать? – спросил он у Ральфа, собиравшего вещи к отплытию.
Он сел за письменный стол, достал бумагу и ручку, но вдруг сообразил, что не знает, о чем писать. Ему хотелось, чтобы она просто улыбнулась.Дорогая Изабель!
К счастью, меня не сдуло ветром и не унесло (еще дальше) в море. Китов я видел много раз, но ни один из них не попытался меня проглотить – наверное, я не такой вкусный.
У меня все в порядке, и с отсутствием дорог справляться пока удается. Полагаю, ты по-прежнему кормишь птиц и они не голодают. Через три месяца я возвращаюсь в Партагез, а куда меня отправят потом – одному Богу известно. Я надеюсь, что тогда мы и увидимся.Как же подписать?
– Заканчиваешь? – поинтересовался Ральф.
– Заканчиваю, – подтвердил смотритель и подписал: «Том». После чего заклеил конверт, написал адрес и передал шкиперу. – Можешь бросить в почтовый ящик?
Ральф посмотрел на адрес и подмигнул:
– Доставлю лично. Я все равно буду на той улице.Глава 5
По истечении шести месяцев Тому неожиданно снова пришлось воспользоваться гостеприимством миссис Мьюитт: вакансия смотрителя маяка на острове Янус перестала быть временной. Тримбл Докерти не только не поправил свое пошатнувшееся душевное здоровье, но окончательно лишился рассудка и бросился с высокого утеса в Албани. Судя по всему, он полагал, что прыгает в лодку, в которой сидела его обожаемая жена. Тома отозвали на континент, чтобы предложить занять вакансию, заполнить нужные бумаги и дать ему немного отдохнуть перед возвращением обратно. К этому времени он уже настолько хорошо себя зарекомендовал, что начальство во Фримантле даже и не рассматривало другой кандидатуры.
– Переоценить значение хорошей жены просто невозможно, – заметил капитан Хэзлак, когда беседа в его кабинете подошла к концу. – Мойра Докерти прожила со стариком Тримблом так долго, что могла сама управляться с маяком. Быть женой смотрителя могут только особенные женщины. Если встретишь такую, постарайся не упустить. Но и излишняя спешка тут тоже неуместна…
Возвращаясь в пансион миссис Мьюитт, Том размышлял о том, что после Докерти на маяке осталось его вязанье и нетронутая банка с конфетами его жены. Людей уже нет, а их след остался. И еще Том подумал, как же сильно, должно быть, страдал Тримбл, потеряв жену. И рассудка его лишила боль утраты, а вовсе не ужасы войны.
Через два дня после возвращения в Партагез Том сидел в гостиной Грейсмарков, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Родители оберегали свою дочь как зеницу ока, ни на секунду не упуская ее из внимания. Том изо всех сил пытался найти какие-то общие темы для разговора, и беседа вертелась вокруг погоды, вечно дувшего ветра и кузенов Грейсмарков в других городах Западной Австралии. Том был рад, что ему без труда удавалось избегать расспросов о себе. Провожая его до калитки, Изабель спросила:
– Когда ты возвращаешься обратно?
– Через две недели.
– Тогда нам надо успеть как можно больше, – безапелляционно заявила она, будто подводя итог после долгой дискуссии.
– Уверена? – спросил Том, не зная, как на это следует отреагировать. У него было такое чувство, что решения принимались за него.
– Уверена! – подтвердила она и улыбнулась. Луч света скользнул по ее глазам, и Тому показалось, что он заглянул ей прямо в душу, где были только чистота и открытость, которые так ему нравились. – Приходи к нам завтра. А я приготовлю что-нибудь для пикника. Мы устроим его у бухты.
– А разве сначала я не должен получить разрешение у твоего отца? Или матери? – Том оценивающе наклонил голову. – Извини за нескромный вопрос. А сколько тебе лет?
– Для пикника вполне достаточно.
– А в обычных цифрах это сколько?
– Девятнадцать. Почти. Так что родителей я предупрежу сама, – заверила она и, помахав на прощание рукой, побежала к дому.
Том вернулся в пансион миссис Мьюитт в приподнятом настроении. Причины он и сам не понимал. Он совсем не знал эту девушку, за исключением двух вещей: она много улыбалась и с ней было легко.На следующий день он подходил к дому Грейсмарков не столько нервничая, сколько удивляясь, что возвращается сюда так скоро.
Дверь открыла миссис Грейсмарк и улыбнулась.
– Приятно, что вы такой пунктуальный, – сказала она, будто ставя галочку в одном ей ведомом списке.
– Армейская привычка… – пояснил Том.
Изабель появилась с корзинкой для пикника, которую вручила ему.
– Тебе поручается доставить все в сохранности, – сказала она и повернулась поцеловать мать в щеку. – Пока, мам. До встречи.
– Постарайся держаться в тени. Веснушки тебе совсем ни к чему, – напутствовала она дочь и строго посмотрела на Тома. – Желаю хорошо провести время. И возвращайтесь не поздно.
– Спасибо, миссис Грейсмарк. Обязательно.
Изабель показывала дорогу, и, пройдя несколько улиц, они оказались на берегу океана.
– А куда мы направляемся? – поинтересовался Том.
– Это сюрприз!
Они прошли по разбитой дороге, которая вела на мыс, окруженный густой порослью невысоких деревьев. Они совсем не были похожи на тех гигантов, что в изобилии встречались в лесу, который начинался примерно в миле от мыса, и отличались удивительной прочностью, позволявшей противостоять пропитанному солью порывистому ветру.
– Путь не очень близкий. Осилишь? – спросила она.
– Думаю, трость мне пока не понадобится, – засмеялся Том.
– Просто я подумала, что на острове ходить далеко не приходится, разве не так?
– Поверь, подниматься и спускаться по ступенькам маяка по нескольку раз в день не так-то просто, и это обеспечивает хорошую физическую форму. – Он никак не мог привыкнуть к тому, как легко этой девушке удавалось перехватить инициативу.
По мере продвижения деревья росли все реже и рокот океана приближался.
– Наверное, после Сиднея Партагез кажется захудалым и скучным, – предположила Изабель.
– Я провел здесь слишком мало времени, чтобы судить.
– Может быть. А Сидней наверняка огромный, шумный и чудесный. Настоящий город!
– По сравнению с Лондоном – просто деревня.
Изабель смутилась.
– Ой, а я и не знала, что ты там был! Лондон – это действительно настоящий город! Может, когда-нибудь я туда съезжу.
– Мне кажется, здесь лучше. Каждый раз, когда я оказывался в Лондоне по увольнительной, там было пасмурно и мрачно. По мне, Партагез точно лучше.
– Мы подходим к самому красивому месту. Во всяком случае, я так считаю.
Между деревьями показался уходивший далеко в океан перешеек – голая скалистая полоска земли шириной в несколько сот ярдов, омываемая волнами с обеих сторон.
– А вот это и есть тот мыс, от которого и появилось название Пойнт-Партагез, – сообщила Изабель. – Мое любимое место вон там, где большие скалы.
Они прошли еще немного вперед.
– Оставь корзину здесь и ступай за мной, – сказала она и, не дожидаясь ответа, сбросила туфли и побежала к огромным валунам, лежавшим в воде.
Том догнал ее у самого края обрыва. Валуны образовывали круг, внутри которого волны пенились и растворялись в водовороте. Изабель легла на землю и склонила голову.
– Послушай, – сказала она. – Послушай, как шумят волны. Совсем как в пещере или в соборе.
Том наклонился вперед.
– Нужно обязательно лечь, – повторила она.
– Чтобы лучше слышать?
– Нет, чтобы не смыло волной. Здесь расщелина, и можно не заметить, как подойдет большая волна, и ты запросто можешь оказаться внизу прямо на камнях.
Том лег рядом. Звук ревущих и разбивающихся волн разносился по расщелине эхом.
– Похоже на Янус.
– А как там? Об острове рассказывают разное, но, кроме смотрителя и команды катера, там, по сути, никто не бывает. И еще год назад туда ездил доктор, когда целый пароход поместили на карантин из-за брюшного тифа.
– Остров… он ни на что не похож. Он сам по себе.
– Говорят, что он суровый. Из-за погоды.
– Всякое бывает.
Изабель поднялась.
– А тебе там не одиноко?
– Нет, там всегда много работы. Починить что-то или проверить.
