Май Цзя - Заговор

– Хм, если зимой мыться в такой холодной воде, кто же будет чувствовать тепло? Мне тоже холодно.

– Но мне кажется, у меня температура!

А Ан подошел, потрогал мой лоб:

– Да, вроде есть небольшая, но ничего страшного, вероятно, просто устал. Выключай скорее радио и засыпай. Поспишь, и все пройдет.

Я тоже так думал, поэтому выключил радио и заснул.

На следующий день в полдень А Ан проснулся и спросил меня о самочувствии. Мне казалось, что все тело горит, мне хотелось сказать ему об этом, но я уже не мог вымолвить ни слова. Вскоре я услышал, как А Ан кричит:

– Б…дь! Почему ты, ё… твою мать, горячий, как раскаленные угли, Зуи Фу?! Просыпайся, Зуи Фу! Открой глаза, посмотри на меня, я А Ан!

Реальность любит повторения, меняется лишь чуть-чуть пространство и время. Я открыл глаза и увидел, словно в тумане, трех А Анов, двигающихся перед глазами. Ощущения были совершенно такие же, как и десять лет назад, когда пневмония атаковала меня.

Когда человек находится без сознания, время для него не существует. Когда я очнулся, то не понимал, сколько прошло времени и где я. Светлое окно и ветки, видневшиеся за ним, напомнили мне, что я не там, где был. Девушка в марлевой повязке обрадовалась моему пробуждению; слушая ее голос, я чувствовал, что вернулся на родину. Она сказал, что мы находимся в главном армейском госпитале в Ханое и я тут уже два дня. Снимая повязку, девушка сказала:

– Я видела ваши документы, вы из Лакшона, а я из Зуифо.

Место, о котором она говорила, находилось менее чем в десяти километрах от моего дома. Там располагался знаменитый зоопарк, в Лакшоне не было ни одного ребенка, который не бывал там. До войны у меня там работал двоюродный брат, но, когда я назвал его имя, девушка неожиданно расплакалась. Стало понятно, что она его знает и что он наверняка погиб на войне. Так и было, два месяца назад мой кузен пал на поле брани в горах Капаи. Оказывается, они прибыли в расположение военной части на одном грузовике, так и познакомились. Война превращала ранее незнакомых людей в друзей. Я стал другом девушки, звали ее Нгок.

Благодаря Нгок я получал самое лучшее лечение в госпитале. Доктор Бучерс каждые два дня заходил проведать меня и постоянно придумывал для меня новые варианты лечения. Он был главврачом госпиталя. Каждый день множество раненных ожидали, что он их спасет, они все прибыли с передовой и были увешаны орденами и медалями. И то, что я, просто больной пневмонией, смог получать такое лечение, несомненно, заслуга Нгок.

Кроме заботы о моем здоровье, Нгок беспокоилась о том, что я один. Так как у меня была болезнь легких, никто не осмеливался лежать со мной в одной палате. В одиночестве я был заперт во временной палате, устроенной в каморке рядом с котельной. Холодной зимой здесь было особенно жарко, но этот жар не мог разогнать мое одиночество. Единственным человеком, кому это было под силу, была Нгок. Она часто заходила просто поболтать, дни сменяли друг друга, а мы все говорили и говорили о Лакшоне и Зуифо.

Однажды после обеда Нгок привела А Ана, который привез письмо Зуи На из Тхапфука. Сестра писала, что вышла замуж, ее муж – пулеметчик и служит в Тхапфуке, поэтому и она перевелась туда же. Она не писала об артобстрелах, лишь упомянула: «По сравнению с моим прежним местом службы здесь настоящая передовая».

Я каждый день слушал радио и знал о критической ситуации в районе Тхапфук, но я не мог осуждать выбор Зуи На. В войну люди думают не так, как в мирное время. К тому же Зуи На отправилась туда по личным причинам – чтобы быть рядом с мужем. К письму сестра приложила фотографию, на которой были изображены она и муж-пулеметчик. Они стояли на мощной подставке для пулемета, казалось, что они прицеливаются в американский самолет, находящийся за пределами фото, – несомненно, это был именно американский самолет. Когда я показал фото Нгок, она рассмеялась:

– А я-то подумала, что это письмо от твоей жены! Кто это на фото?

Я ответил, что это моя сестра.

– А твоя жена? – нетерпеливо спросила Нгок.

За меня ответил А Ан, он строго сказал:

– Жена? У него есть жена? Жена должна быть, а у него даже девушки нет! Ведь так, Зуи Фу?

Это была тяжелая для меня тема.

Но А Ан не замолкал, повернувшись к Нгок, он противным голосом произнес:

– Нгок, знаешь, а ведь наш Зуи Фу все еще девственник!

Я действительно говорил ему это, и это было правдой. Но я не знал, что он мне не поверил, ему это показалось смешным, и он постоянно меня этим подкалывал. Проклятый А Ан! Никогда нельзя полагаться на то, что он сохранит твой секрет в тайне, ведь он болтливее попугая!

Очевидно, Нгок засмущалась от такой темы, но лишь на некоторое время. Очень быстро она пробормотала, обращаясь к А Ану:

– Да… Я понимаю, что вы хотите сказать, А Ан… Вы говорите… У Зуи Фу столько разных дел… которые он должен сделать, поэтому нужно продолжать жить.

Потом однажды Нгок напрямую спросила меня, правду ли сказал А Ан.

Я не ответил напрямую, а задал ей вопрос в ответ:

– А ты думаешь, это неправда?

Говоря по правде, мой характер и моя болезнь определили то, что у меня не было девушки. Была одна, которая вроде бы симпатизировала мне, но я и имени ее сейчас вспомнить не могу. Это не потому, что я бесчувственный бобыль, просто между нами не было совсем ничего, если что-то и было, то всего лишь возможность чего-то. Я имею в виду, что между нами могло возникнуть что-то. Но из-за моей трусости в результате ничего не произошло. Я не знаю, как она оказалась в Лакшоне, но она точно была не из нашего поселка. Как говорил мой отец, нет ни одной девушки в Лакшоне, которую он не знал бы. Естественно, что он, как минимум, узнавал их одежду, ведь она была сшита им самим.

Однажды она в темных солнечных очках появилась на рынке, который находился рядом с нашим домом, выбрала ткань и попросила отца сшить ей рубашку. Отец же передал этот заказ мне. Только потом я узнал, что едва она вошла в дверь, по ее одежде он понял, что она не из Лакшона. Вероятно, именно поэтому отец отдал ее заказ мне. Это была практически первая рубашка, которую я сшил сам. И отец, и заказчица были довольны. Девушка радостно заплатила мне и ушла, а я смотрел ей вслед и чувствовал удовлетворение на душе. На следующий день она пришла с рубашкой в руках и смеясь сказал, что у этой рубашки есть одна проблема. Я спросил, что за проблема. Она надела ее и показала мне. Я по-прежнему не понимал, в чем проблема. Она поводила руками, указала на рукава и сказала с улыбкой:

– Получается, что это ваш неповторимый, новаторский дизайн! Посмотрите, неужели ваши рукава находятся в этом месте?

Только тут я понял, что перепутал рукава местами. Мне стало стыдно. А отцу было еще более стыдно, и он вылил этот стыд в слова порицания. К счастью, та, которая должна была меня порицать, этого не делала, она даже не понимала, почему отец так рассвирепел. Она сказал ему:

– Ой, почему вы так гневаетесь? Разве это нельзя исправить? Мне всего лишь нужно, чтоб ее перешили, я не хочу, чтобы из-за меня кто-то печалился.

Я не знаю, почему у нее был такой замечательный характер, видимо от природы. Она лучший клиент из всех, кого я когда-либо встречал. Я перешивал ее рубашку и думал, как отблагодарить за прощение. В итоге я написал записку и положил ее в карман рубашки. Через пару дней она прислала мне ответную записку, в которой приглашала встретиться в кафе у Южных ворот.

Мы встретились, но в кафе не было мест, поэтому мы пошли прогуляться на природе. В тот день на ней была та самая, сшитая мной рубашка. Она сказала, что это ее любимая вещь и она часто вспоминает, что ее сшил я. Я почувствовал ее доброе отношение, но не понимал почему. Потом мы еще встречались два раза. Во второй раз мы пошли в кино, в темноте она взяла меня за руку и не отпускала до самого окончания кинофильма. Это был волшебный вечер, но я не мог и представить, что по возвращении отец пристально расспросит меня и предупредит:

– Кем бы она ни была, на этом все закончено, мы должны заботиться о твоем здоровье!

Отец все правильно говорил, в то время я еще не был полностью здоров, рановато было думать о любви и чувствах. Проблема заключалась в том, куда мне идти искать любовь, когда я выздоровею. Отец, что ли, поможет мне ее найти? Говоря по правде, до встречи с Нгок эта безымянная девушка была единственной, от кого у меня остались прекрасные воспоминания и о которой я тосковал. Я не знал, куда она потом отправилась, она исчезла, как растворяется воздух, я представлял, что она где-то существует, но не мог найти ее.

Рассказывая все это, я, вероятно, показал свою печаль, поэтому Нгок, успокаивая меня, впервые взяла за руку и серьезно сказала:

– Зуи Фу, я верю, что она где-то ждет тебя. Надеюсь, ты сможешь найти ее, найти свою любовь…

Нгок обладала добрым сердцем и умела сопереживать, и ее отзывчивость – самое дорогое мое воспоминание о людях.