Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная
Шагая бок о бок, они отошли на небольшое расстояние от дома Аллейнов, держась поближе к высокой стене сада, чтобы их никто не мог увидеть из окон, и повернулись лицом друг к другу.
– Ну вот, – сказала Пташка за неимением лучшего начала разговора.
– Что ж, твое лицо зажило, и я этому рада, – отозвалась миссис Уикс.
– В свое время на мне зажили куда худшие раны. Вы ничего не сказали Дику Уиксу? – спросила Пташка. – Это хорошо, – продолжила она, когда Рейчел Уикс кивнула. – А что вы узнали у мистера Аллейна сегодня? Вы нашли письма Элис?
– Нет. Я упомянула о них несколько дней назад, но он… он не понял, о чем я говорю. Пташка, мне кажется, их у него нет. Однако он кое-что искал. Письмо, которое, по его словам, нашел в дупле дерева влюбленных. Ты о нем знаешь? Джонатан говорит, в записке назначалось свидание. Она была написана не им и не Элис, хотя адресована ей.
– Он лжет, – тут же заявила Пташка, хотя эта новость заставила ее сердце болезненно сжаться. «Этого не может быть».
– Он казался смущенным… Похоже, Джонатан думает, будто это записка от человека, с которым Элис сбежала. Он искал записку в своей комнате. Хотел перечитать в надежде, что она откроет ему что-нибудь новое. Но возможно ли это после стольких лет?
– Это ваша вина, миссис Уикс. Вы выглядите совсем как она… Это пробудило в нем воспоминания.
«Как пробудило их и во мне».
– Но почему он никогда не рассказывал о записке прежде? Никому?
– Джонатан все выдумал. Такой записки нет, и у Элис не было другого возлюбленного. Он стремится вас обмануть, миссис Уикс!
– Похоже, что нет. Джонатан не расчетлив. Он находится в смятении… в отчаянии…
– И в чем это выражается? – требовательно допытывалась Пташка.
Миссис Уикс, чувствительная и сдержанная по натуре, казалось, опешила от ее тона. Это рассердило Пташку еще больше.
– Он… по правде говоря, он сказал, что не уверен, действительно ли видел эту записку. Но мне показалось, что мистер Аллейн ее все-таки видел, – проговорила Рейчел Уикс не слишком убежденно.
– Но как вы можете быть уверены в том, что мистер Аллейн нашел эту записку, если он сам в этом сомневается и не может ее найти? – возбужденно сказала Пташка и, когда миссис Уикс промолчала, стиснула зубы и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
«Не следовало мне позволять посторонней вмешиваться в это дело». Жена Дика вносила лишнюю сумятицу и нарушала скрупулезно созданный ею баланс между здравым рассудком и безумием Джонатана. Плоды ее трудов могли пойти насмарку. На бледном, серьезном лице Рейчел Уикс появилось укоризненное выражение.
– Мистер Аллейн говорил мне о твоих проказах, – сказала она. – Он так и выразился: «Это была одна из маленьких шалостей Пташки», когда речь зашла о дурном запахе в его комнатах в тот день, когда я впервые туда зашла. Как ты думаешь, что он имел в виду?
– Откуда мне знать, что он имел в виду? Большую часть времени он ведет себя как полоумный и едва понимает, что говорит.
В ней вдруг проснулось чувство вины. Почему-то простой факт, что Джонатан был в курсе ее проделок, заставил Пташку почувствовать себя неловко, словно она была девочкой, застигнутой на месте преступления.
– Мне он вовсе не кажется сумасшедшим. Просто… у него расстроены нервы, – упорно продолжала гнуть свое Рейчел Уикс. – Это болезнь духа.
– А какая разница между тем и другим? У вас слишком нежная душа, миссис Уикс, вы всех готовы прощать. А может, дело всего лишь в короткой памяти?
– Я не забыла, как он на меня напал. Поверь, не забыла. Но в тот день он был сам не свой. Когда мне довелось узнать его получше, я поняла, что он просто был не в себе.
– А как быть с недавним происшествием? С разбитой банкой? Он даже не был пьян. Почему тогда он на вас напал?
– Я… мы заговорили о любви, о судьбе и… о самоубийстве.
– Вы его осуждали? – спросила Пташка.
– Конечно, – ответила Рейчел Уикс.
Пташка хмыкнула:
– Да, этого было достаточно. – Она подняла взгляд на эту ничего не понимающую женщину и глубоко вздохнула: – Он уже пытался покончить с собой. Несколько лет назад.
Это случилось после того, как миссис Аллейн приказала забрать из его комнат весь запас опиума, а самого Джонатана заперла внутри проклинать и ее, и Бога, и весь остальной мир. Дверь оставалась закрытой много дней, и к нему никто не входил. Изнутри доносились жуткие звуки ломаемой мебели. Голосом, полным ярости и боли, он выкрикивал самые мерзкие ругательства. Пташка сама видела, как Джозефина Аллейн стоит, прижавшись спиной к двери, и молча прислушивается с тоской в глазах и с посеревшим лицом, влажным от пота. Когда все стихло, дверь открыли, просунули в комнату поднос с едой и питьем и снова заперли. Так повторялось долго.
Прошли недели, прежде чем Джонатан вернулся к жизни, к которой он привык в своем доме. Он был ужасающе худ, когда Пташка снова его увидела, кожа да кости. Череп, насаженный на палку от швабры. Его обтянутое кожей лицо казалось лицом незнакомца, и, заметив ее потрясение, он горько улыбнулся:
– В чем дело, Пташка? Тебе не нравится видеть, как я страдаю? – Улыбка быстро сбежала с лица, и он поник головой. – Если бы теперь меня увидела Элис, – прошептал он. – Если бы…
– Если бы она увидела вас сейчас, в ней не осталось бы ничего, кроме презрения, – сказала Пташка, прекрасно зная, что это не так, и бросилась в его спальню; там, в темноте, она остановилась, чтобы перевести дыхание.
Громкий звук разбившегося стекла заставил ее вернуться. Джонатан был солдатом и знал, какие раны приводят к самой большой потере крови. Он воткнул горлышко бутылки в верхнюю часть бедра, рядом с пахом, и его нога стала уже красной от крови. В течение нескольких секунд Пташка ничего не предпринимала, его жизнь и смерть находились в ее руках. Эта мысль огнем вспыхнула в ее голове и застучала в ушах. «Нет. Отдыхать тебе не придется». Она подбежала к нему, перехватила растопыренными пальцами бедро выше раны и стала звать на помощь так громко, что у нее заболело горло.
Рейчел Уикс судорожно глотнула воздух. Это был резкий, короткий вдох, как будто ей кто-то влепил пощечину.
– Мистер Аллейн сказал, что я дура, – тихо призналась она. – Кажется, так и есть. – Она покачала головой. – Насколько же невыносимы его мучения, что он мог пойти на такое? Какими глубокими должны быть его раны?
Слова Рейчел Уикс вернули Пташку к реальности, хотя при воспоминании о предпринятой Джонатаном попытке самоубийства она снова почувствовала боль в горле.
– В своих ранах он виноват сам. Это собственная вина не дает ему покоя. В самой природе этого человека кроется склонность к насилию, и его показная учтивость не более чем маска.
– Может, и так, – с грустным видом проговорила миссис Уикс и на секунду задумалась. – Пожалуй, он и сам согласился бы с таким суждением.
– Тогда в чем же дело? Кому лучше знать это, как не ему? – отозвалась Пташка.
Наступило молчание.
– Мистер Аллейн наконец разговорился. Начал мне доверять. Стал рассказывать о войне, – торопливо произнесла Рейчел Уикс, словно тишина была ей в тягость.
– О войне? Какой в этом прок? Вы должны выудить у него сведения насчет Элис. То, что война не пришлась ему по вкусу, всем хорошо известно. Мы прекрасно знаем, что в сражениях он свихнулся и приобрел склонность к насилию. Хотя бессчетное число других людей, вернувшись, продолжили нормальную жизнь и не стали убивать невинных.
– Вот как?
– Да! Наверное, они оказались не такими гнилыми, как он, и куда более сильными.
– А может, менее совестливыми и не такими впечатлительными?
– В чем дело? Почему вы хотите представить его бедной заблудшей овечкой? Я знаю его почти всю свою жизнь, миссис Уикс, так что можете не рассказывать мне, каков он на самом деле! – воскликнула Пташка, ощущая тревогу, которая возникала в ней всякий раз, стоило этой женщине заговорить.
Это было все равно как смотреть вниз с обрыва и чувствовать, что земля уходит из-под ног и ты теряешь равновесие. Пташка не могла понять причину своего волнения и потому постаралась от него избавиться с помощью злости. Заметив, что Рейчел Уикс колеблется, Пташка испытала удовлетворение. «Она бы прочистила мне мозги, если б могла. Заставила бы сомневаться в том, что я знаю твердо».
– Я об этом не забываю, – тихо проговорила Рейчел Уикс. – Я только… только рассказываю, каким его нахожу.
– Наверное, вам просто не понять ни этого человека, ни сложившуюся ситуацию. А потому хватит притворяться, что вы способны помочь мне или Элис.
Под яростным взглядом Пташки миссис Уикс расправила плечи и набрала в грудь побольше воздуха.
– Помочь я могу. Я тоже хочу узнать, что случилось с Элис.
Пташка секунду подумала, глядя на стену сада, а потом заговорила опять:
– Я прочитала письмо, которое он прислал Элис из Испании, перед тем как вернулся с войны в первый раз. Прежде чем он приехал и… убил ее.
