Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы
Многое в этом письме осталось между строк, но Райнер понял одно. Дома не все так тихо и безмятежно, как это ему рисовалось ранее. А то, что немецкие города стали бомбить, и вовсе оказалось для него полной неожиданностью. Те, кто вернулся из Египта, в один голос твердили, что английские летчики – это так себе, чепуха, а американцы понесли слишком большие потери от японцев. И вот вам пожалуйста! Его младшая сестра ранена именно в ходе одного из авианалетов, предпринятом никуда не годными английскими летчиками. Он уже так давно не был дома, что стал даже потихоньку забывать лица своих родных. Увидит ли он их когда-нибудь? Райнер вдруг почувствовал себя страшно одиноким и никому не нужным.
Да и здесь, в этом райском краю, живешь как на вулкане. Доверять никому из местных нельзя. Сейчас он знал это совершенно точно. До него дошли слухи, что даже доктор из Ханьи, тот, который вылечил ему ногу, совсем не так прост, как кажется. Вроде бы он тоже связан с бойцами Сопротивления, но просто в ту сеть, в составе которой он работает, пока не удается внедрить никого из своих. Да и остальные под стать этому Андронакису. Кто знает, что скрывается за фальшиво приветливыми улыбками, которыми встречают их хозяева местных лавок или торговцы на рынке? И не припрятан ли у них за пазухой кинжал, который они с готовностью пустят в ход, если ты попадешься им под руку в каком-нибудь темном переулке. Бедняга Курт!
Приходилось признать очевидное: никакими казнями, никакими пытками и репрессиями немцам не удалось сломить сопротивление жителей острова, по-прежнему решительно настроенного на борьбу с оккупантами. Даже дураку ясно: этот народ не сломишь просто так и не загонишь в рабство. Помоги, Господи, тем, кто останется сражаться с критянами, этими не знающими пощады людьми. Уж он-то насмотрелся за последние годы на всякое и отлично представляет, что может ждать его, очутись он в руках у местных головорезов.
* * *Йоланда по-прежнему металась между семьей и клиникой, раздираемая, с одной стороны, чувством долга послушной и любящей дочери, а с другой – желанием переубедить родителей, что единственный мужчина всей ее жизни – это Андреас. Вслух его имя никогда в доме не произносилось. Но тень Андреаса незримо витала над ними, и всякий раз, провожая ее на дежурство в клинику, мать лишь тяжело вздыхала и впадала в глубокую задумчивость.
К счастью для Йоланды, матримониальные планы ее родных, связанные с Мордо, рассыпались сами собой. В синагоге объявили о помолвке Мордо с молоденькой портнихой Ривкой Кац. Милая девушка, она, безусловно, будет Мордо прекрасной женой. Гораздо лучшей, чем Йоланда. Это видно даже слепому, почему же ее родители отказываются понимать очевидное?
Выбор женихов для самой Йоланды между тем стремительно сужался. Подросли уже новые невесты, моложе и красивее ее, и им тоже нужны мужья. А все более или менее достойные молодые люди либо покинули город, либо находились в трудовых лагерях. Но Йоланду такое положение вещей вполне устраивало. Во всяком случае, ей разрешили и дальше работать в клинике. Более того, сам раввин выступил на ее стороне, сказав, что хорошо, когда в такую трудную минуту евреи не замыкаются сами в себе, а стремятся помочь и другим людям.
Все чаще Йоланду отправляли в поездки по острову. Как сотрудница Красного Креста, она вместе с другими волонтерами доставляла посылки с продовольствием и одеждой нуждающимся старикам и вдовам с детьми. В самой клинике наблюдалась острая нехватка медикаментов, и тогда руководство обратилось за помощью к местным священникам, которые, в свою очередь, стали выпрашивать лекарства уже у немецких врачей, работающих в гарнизонном госпитале. Многие из них охотно делились всем, что у них было, а врачи из Красного Креста дипломатично не интересовались, откуда к ним попадали столь необходимые препараты. Нужно было спасать умирающих от истощения людей, и в первую очередь это касалось детей.
Частная практика Андреаса тоже помогала пополнять скудные запасы лекарств в самой клинике. К тому же общение с немецкими офицерами, составлявшими большинство его клиентов, позволяло Андреасу выуживать из них какие-то крохи информации, способной принести пользу общему делу. Ведь даже обрывки сведений о всевозможных передислокациях и перемещениях, о том, кого куда перевели и переназначили, – даже они были чрезвычайно важны. Хотя заполучить все эти факты было делом архисложным, сопряженным с самым настоящим риском. Но многое того стоило.
Так, несмотря на все меры предосторожности, с которыми немцы охраняли своего самого ценного агента «К», бойцы Сопротивления уже знали, что предатель находится в их рядах и выдает себя за переводчика. Но главное, они знали его точный адрес, а следовательно, дни перевертыша были сочтены.
Однажды вечером Андреас прибежал на тайное свидание с Йоландой весь запыхавшись и в страшном возбуждении.
– За мной слежка! Где-то я прокололся! Или кто-то из своих выдал меня под пытками. Тут недавно гестаповцы до смерти замучили в своих казематах одного молодого заложника. Так его мать от горя тронулась умом. Теперь, говорят, ходит по улицам и кричит, что ее сын ни в чем не виноват. А виноватые сидят в клинике Красного Креста. Вот их, дескать, и нужно было расстрелять в первую очередь. Я не могу больше рисковать людьми, которые здесь работают. А потому ухожу в горы. И ты уходишь вместе со мной. Здесь ничего хорошего нас не ждет. Если они схватят меня, то следом возьмут и тебя. А потом и твоих родителей. Да и всю вашу общину перетрясут. Это для них будет очень хорошим предлогом. Я располагаю информацией, что на остров прибыла новая группа офицеров разведки. Их основная задача – максимально закрутить гайки по всем направлениям. Пока, к счастью для вас, евреев здесь не трогали, но в самой Германии все обстоит по-другому.
– Но как же я могу бросить родителей, если им угрожает такая опасность? – залилась слезами Йоланда.
– А если останешься, то скомпрометируешь их еще больше! В клинике про наши отношения известно всем. Сама знаешь, на чужой роток не накинешь платок. Да и кто может гарантировать, что среди персонала нет платных осведомителей? Этаких подсадных уток, которые за пачку сигарет или пару лишних драхм сдадут кого угодно и кому угодно. Поэтому медлить больше нельзя. Даст бог, скоро весь этот кошмар кончится. Главное – выжить и дожить до того времени. Без тебя я не уйду!
– Нет, уходи! Пожалуйста! Прошу тебя! Я последую за тобой, как только смогу. Но сейчас…
– Нет, мы уйдем вместе! Я дам тебе сигнал, когда это надо будет сделать. А пока веди себя так, будто ничего не случилось. В один прекрасный день мы просто, как обычно, уйдем во время перерыва прогуляться и больше не вернемся. Уйдем без вещей, в чем стоим. Ты, к примеру, в своей сестринской униформе. Со стороны просто парочка влюбленных, вышедших на вечернюю прогулку по городу. Я знаю несколько секретных выходов из города, где нет контрольно-пропускных пунктов. Родителям оставь записку, а с собой возьми только кошелек и документы.
Йоланда растерянно опустилась на стул.
– Что же мне делать? – повторила она, обращаясь скорее к самой себе. – Как я брошу отца и мать? Тебе хорошо – твоя семья там, в горах! Еще вопрос, как все они, христиане, примут меня, еврейку!
– Для всех ты отныне кирия Андронаки, а все остальное не имеет значения. И запомни, пока ты в безопасности, твоя национальность не имеет никакого значения.
Андреас притянул Йоланду к себе и поцеловал. Они прильнули друг к другу, и в ту же минуту весь остальной мир перестал для них существовать.
– Будь сильной, моя девочка! – прошептал он ей на ухо. – Другого выхода у нас нет.
Всю ночь Йоланда пролежала в кровати не смыкая глаз. Снова и снова она перебирала в памяти все, что накануне сказал ей Андреас. Да, он прав! Если она останется, ее немедленно арестуют как члена Сопротивления, а следом схватят и родителей. Но если она уйдет вместе с ним в горы, то родителей ждет не менее жестокий удар. Единственная дочь сбежала из дому с гоем, обесчестила семью и навлекла позор на всю общину. Отныне и навсегда для всех своих она будет считаться умершей, никто даже не посмеет произнести ее имя вслух. А сколько будет разговоров среди женщин, сколько пересудов. Впрочем, вряд ли кто рискнет обвинять ее родителей, ведь они ни в чем не замешаны. Напротив! Их станут жалеть, утешать. Может, действительно в плане Андреаса есть свое рациональное зерно?
Что же до клиники Красного Креста, то она продолжит делать свое дело в другом месте. А в клинике вместо Андреаса назначат другого главного врача, и все пойдет прежним ходом. А они с Андреасом могут возобновить свою медицинскую практику там, в горах. Уже как муж и жена. Она ведь любит Андреаса так сильно, что не мыслит себе жизни без него. А если он останется из-за нее в городе и его арестуют по ее вине, то она себе этого никогда не простит.
