Кристин Ханна - Соловей
– Я найду, – поспешно заверила Вианна, хотя и не представляла, как это сделать.
– Тебе ведь известно, что укрывать евреев теперь незаконно. Наказание – депортация, и то если повезет, а в последнее время, кажется, никому во Франции не везет.
Вианна кивнула.
– Я возьму мальчика. И… у нас, наверное, найдется место еще для нескольких детей.
– Еще нескольких?
– Их много, Вианна. Я поговорю с одним своим знакомым из Жиро. Он работает в Организации спасения еврейских детей. Думаю, он знает немало семей – и детей, – которые прячутся от немцев. Я предупрежу его. Он будет тебя ждать.
– М-меня?
– Твоя идея, тебе и командовать. И раз уж мы рискуем жизнью, можно попытаться спасти как можно больше. – Настоятельница решительно встала, обняла Вианну за плечи и повела ее за собой. – Никто здесь не должен знать правды. Детей придется подготовить, достать бумаги, которые пройдут проверку. А тебя надо официально устроить к нам – может быть, учительницей, да, учительницей. Мы даже сможем тебе немного платить, а главное, никто не спросит, почему ты столько времени проводишь с детьми.
– Пожалуй, – неуверенно согласилась Вианна.
– И не бойся так, Вианна. Ты все делаешь правильно.
В этом Вианна не сомневалась, и все равно ей было страшно.
– Вот что они с нами сотворили. Пугаемся собственной тени. – Она посмотрела на матушку: – Как вы думаете, у меня получится? Не представляю, как вообще это делать – приходить к голодным, напуганным женщинам и предлагать им отдать мне детей?
– Спросишь у них, видели ли они, как их друзей загоняют в поезда и увозят. Спросишь, на что они готовы, чтобы уберечь своих детей от этого поезда. А потом пусть решают сами.
– Ужасно. Не уверена, что сама смогла бы отдать Софи и Даниэля, даже ради их безопасности.
Матушка наклонилась к ней.
– Я слыхала, у тебя остановился один из этих жутких штурмовиков. Ты ведь понимаешь, что и ты сама, и Софи в жуткой опасности?
– Конечно. – Но нельзя же, чтоб она считала, что в такое время можно сидеть сложа руки?
Мать-настоятельница остановилась и нежно погладила Вианну по щеке:
– Будь осторожна, Вианна. Мне пришлось хоронить твою мать, не хочу хоронить еще и тебя.
Тридцать
Холодным утром в середине ноября Изабель и Гаэтон сели в поезд, идущий из Брантома в Байонну. Вагон был набит мрачными немецкими солдатами, а на платформе в Байонне было и вовсе не протолкнуться.
Изабель держала Гаэтона за руку, пока они продирались через море серо-зеленых шинелей. Обычная влюбленная парочка, направляющаяся в прибрежный городок.
– Мама обожала ходить на пляж. Я тебе рассказывала? – спросила Изабель, когда они проходили мимо двух офицеров СС.
– У вас, богатеев, вообще жизнь интересная.
Изабель улыбнулась.
– Не такие уж мы и богатеи, Гаэтон, – возразила она, когда они выходили из здания вокзала.
– Ну уж бедными вас точно не назовешь, – отозвался он. – Бедность мне знакома. – Помолчал и добавил: – А ведь мог бы и разбогатеть. Когда-нибудь.
Она знала, о чем он думает. Все думали об одном и том же: а сохранится ли в будущем Франция?
Гаэтон замедлил шаг. Вскоре и Изабель заметила то, что привлекло его внимание.
– Не останавливайся, – предупредил он.
Впереди был пропускной пункт. Повсюду – вооруженные немцы.
– Что происходит?
– Нас заметили. – Гаэтон крепче стиснул ее руку, направляясь прямиком к кучке солдат.
Здоровенный часовой с квадратной челюстью преградил им дорогу и потребовал показать документы и пропуска.
Изабель протянула паспорт на имя Жюльет. Гаэтон показал свои фальшивки, но часового, похоже, больше занимало происходящее у него за спиной. Он едва взглянул на их бумаги.
Изабель изобразила свою самую невинную улыбку:
– А что такое случилось?
– Нет больше Свободной Зоны. – Солдат жестом показал им, чтобы не задерживались.
– Нет Свободной Зоны? Но…
– Мы оккупируем Францию, – грубо перебил ее солдат. – Больше нет нужды притворяться, что убогое правительство Виши что-то решает. Долго еще будете стоять?
Гаэтон потащил ее вперед.
Они шли еще несколько часов. Часто приходилось пропускать немецкие грузовики и автомобили. Только в тихом приморском городке Сен-Жан-де-Люз немцев было поменьше. Они забрались на пустой волнорез, возвышающийся над бурными водами Атлантики. Внизу полоска желтого песка сдерживала натиск океана, вдалеке виднелся ярко-зеленый полуостров, усеянный белыми пятнышками баскских домиков с красными черепичными крышами. Небо над головой было бледным и выцветшим, а облака тянулись по нему тонкими полосками, как бельевые веревки. На улицах пусто, никто не прогуливался ни по пляжу, ни по старинной дамбе. Впервые за несколько часов Изабель смогла немного успокоиться.
– Что он имел в виду – нет больше Свободной Зоны?
– Ничего хорошего, это уж точно. Дело твое будет еще опасней, чем раньше.
– Я уже пробиралась через Оккупированную Зону.
Она крепче вцепилась ему в руку и увела с волнореза. Они спустились по неровным ступеням к дороге.
– Мы здесь отдыхали, когда я была маленькой, – сказала она. – До того, как мама умерла. По крайней мере, так мне рассказывали. Я почти ничего не помню.
Изабель пыталась завязать разговор, но Гаэтон молчал. В тишине Изабель ясно чувствовала, как ее душит тоска, тоска по нему, хотя, казалось бы, – вот он, совсем рядом, держит ее за руку. Почему она так мало расспрашивала его в те дни, что они провели вместе? А теперь времени не осталось, и оба это знали. Дальше шли молча.
В сумерках Гаэтон впервые в жизни увидел затянутые дымкой Пиренеи.
Острые, заснеженные пики поднимались к свинцовому небу, верхушки скрывались в облаках.
– Черт. И сколько раз ты переходила эти горы?
– Двадцать семь.
– Ты – чудо.
– Я такая, – улыбнулась Изабель.
Они шли по темным пустым улицам Уррюнь, мимо запертых магазинов и бистро, в которых сидели одни старики. Из города немощеная дорога вела выше, к подножию гор. Наконец добрались до скрытого в холмах коттеджа, из трубы которого валил дым.
– Ты в порядке? – спросил Гаэтон, заметив, что она замедлила шаг.
– Я буду по тебе скучать, – тихо ответила Изабель. – Ты надолго сможешь остаться?
– Утром надо уходить.
Она боялась выпустить его руку – а вдруг они больше не увидятся. Жутко становилось от одной мысли. Но нужно собраться, сосредоточиться. У нее есть работа. Решительно высвободив руку, Изабель резко постучала в дверь коттеджа – три быстрых удара.
Дверь открыла мадам Бабино – в мужской одежде, с «голуаз» в зубах. Отступила с порога, приглашая их войти:
– Жюльет! Заходи, заходи!
Изабель и Гаэтон прошли в главную комнату, где вокруг стола собралось четверо летчиков. В очаге горел огонь, над ним висел булькающий закопченный котелок. Изабель потянула носом – козлятина, вино, бекон, крепкий бульон, грибы и шалфей. Запах божественный, и она сразу вспомнила, что целый день ничего не ела.
Мадам Бабино представила мужчин – трое англичан, один американец. Британцы провели здесь уже несколько дней, ждали американца, который добрался только вчера. Завтра утром Эдуардо поведет их через горы.
– Приятно познакомиться, – сказал один из них, пожимая руку Изабель с таким энтузиазмом, будто качал воду из колонки. – Вы и вправду красавица, как нам рассказывали.
Парни заговорили все разом. Гаэтон сразу оказался своим в этой компании, как будто общий давний приятель. А Изабель, отведя в сторонку мадам Бабино, отдала ей конверт с деньгами, которые должны были оказаться у нее почти две недели назад.
– Простите за задержку.
– Ничего, у тебя были дела поважней. Как рана?
Изабель пошевелила плечом.
– Лучше. Через неделю буду готова идти в горы.
Мадам протянула ей сигарету. Изабель глубоко затянулась и медленно выдохнула, изучая людей, оказавшихся под ее началом.
– Как они?
– Видишь вот того, высокого и худого, с носом, как у римского императора?
Изабель не смогла сдержать улыбку:
– Вижу.
– Утверждает, что он лорд или герцог, в общем, что-то в этом роде. Сара из По говорит, что от него одни проблемы. Не желает, чтоб женщина ему указывала, что делать.
Изабель запомнила. Такое случалось нередко, пилоты не хотели подчиняться женщинам – а также девчонкам, девицам и девкам, – но с этим она научилась справляться.
Мадам Бабино протянула Изабель смятый, в пятнах, лист бумаги:
– Один из них принес. Сказал, что для тебя.
Изабель торопливо развернула письмо. Она сразу узнала неровный почерк Анри.
Ж.! Твоя подруга вернулась жива-здорова, но у нее гости. Не появляйся тут. Мы за ней присмотрим.
С Вианной все в порядке, ее отпустили после допроса, но еще один офицер – или офицеры – поселился в ее доме. Изабель смяла письмо и швырнула в огонь. Она не знала, беспокоиться ей или, наоборот, расслабиться. Невольно оглянулась на Гаэтона, который не спускал с нее глаз, разговаривая с одним из летчиков.
