Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор (сборник)
Из-за мельницы произошел настоящий раскол. Цицерон не отрицал, что построить ветряк будет совсем не просто. Надо доставить камень, сложить стены, сделать деревянные крылья, а потом еще где-то раздобыть динамомашину и кабель. (Где – пока было неясно.) Цицерон, однако, утверждал: в год можно уложиться. И тогда животные будут работать всего три дня в неделю. Со своей стороны, Наполеон настаивал на том, что главная задача момента – это решение продовольственного вопроса и что, пока они будут заниматься ветряными мельницами, все просто с голоду подохнут. Животные разделились на две партии, каждая со своим девизом: «Голосуйте за Цицерона и трехдневную рабочую неделю» и «Голосуйте за Наполеона и полную кормушку». Единственным, кто не примкнул ни к одной из партий, был Бенджамин. Он не верил ни в изобилие еды, ни в спасительную мощь ветряной мельницы. С мельницей или без мельницы, говорил он, жизнь может дать только одно облегчение – кишечника.
Другим яблоком раздора был оборонный вопрос. Все прекрасно понимали: хотя люди и потерпели поражение в Битве при Коровнике, в любой момент возможна новая, более решительная попытка вернуть себе отнятое. Это представлялось тем более вероятным, что слухи о победе восставших распространились далеко за пределами «Скотного двора» и весьма воодушевили животных на соседних фермах. Тут-то в очередной раз и схлестнулись Цицерон с Наполеоном. Наполеон призывал запасаться оружием и спешно овладевать боевыми навыками. Цицерон призывал снова и снова посылать голубей, с тем чтобы пламя Восстания перекинулось на другие фермы. Из слов первого вытекало, что, если они не научатся защищаться, они погибли; из слов второго вытекало, что, если Восстание победит повсеместно, отпадет необходимость в защите. Животные выслушивали Наполеона, выслушивали Цицерона – и переставали понимать, кто из них прав… правым всегда казался тот, кто говорил в данный момент.
И вот наконец Цицерон завершил свой труд. В ближайшее воскресенье вопрос, нужна или не нужна ветряная мельница, ставился на голосование. Когда все собрались, Цицерон взял слово и, невзирая на помехи со стороны овец, изложил свои доводы в пользу строительства ветряка. Слово взял Наполеон. Не повышая голоса, он назвал мельницу совершеннейшей ахинеей, о которой и говорить-то неловко, и тут же сел, демонстрируя полное равнодушие к сказанному. Вся речь заняла от силы полминуты. Цицерон вскочил со своего места и, перекрывая блеянье овец, произнес страстную речь в защиту мельницы.
До этого момента симпатии слушателей делились примерно поровну, но элоквенция Цицерона не могла не захватить их. Яркими красками нарисовал он завтрашний день «Скотного двора», когда труд перестанет быть тяжкой обузой. Его воображение на этот раз не остановилось на циркулярной пиле и свеклорезке. Электричество, гремел он, приведет в движение молотилки и плуги, бороны и газонокосилки, жнейки и сноповязалки, не говоря уже о том, что в каждом стойле осуществится голубая мечта всякого животного: тепло, светло и мухи не кусают. Когда он кончил, исход голосования не вызывал сомнений. Но тут снова встал Наполеон и, как-то странно покосившись на Цицерона, неожиданно завизжал не своим голосом.
В тот же миг со двора раздался душераздирающий лай, и, о ужас, в сарай ворвались девять огромных псов в ошейниках с медными бляшками. Они набросились на Цицерона, и только необыкновенное проворство уберегло его от железных челюстей. В мгновение ока очутился он за порогом. От страха потерявшие дар речи, животные сгрудились в дверях сарая и молча наблюдали за погоней. Цицерон припустил кратчайшим путем через узкий, вытянутый в сторону дороги луг. Он несся со скоростью свиньи, преследователи наседали на пятки.
Вдруг он поскользнулся, и казалось, ему крышка, но он еще прибавил обороты и сумел оторваться, и снова его стали настигать. Один из псов уже было цапнул его за кончик хвоста, Цицерон еще наддал. Находясь на волосок от гибели, он нырнул под изгородь и был таков.
Все возвращались назад молчаливые и подавленные. Вскоре в сарай ввалились псы. Откуда они вообще взялись? Недоуменные вопросы рассеялись довольно быстро: в этих зубастых молодчиков превратились те самые щенки, которых Наполеон некогда отнял у матерей и выкормил в строжайшей тайне.
Полугодовалые, они поражали своими размерами, а свирепым видом походили на волков. От Наполеона они не отходили ни на шаг. И виляли перед ним хвостом точно так же, как раньше другие псы виляли хвостом перед мистером Джонсом.
В сопровождении собачьей охраны Наполеон взобрался на помост, где однажды держал речь покойный Майор. Воскресные собрания, сказал Наполеон, отменяются. Он назвал их пустой тратой времени. Впредь всеми производственными вопросами станет заниматься специальный свинский комитет (свинком) под председательством самого Наполеона. Заседания будут закрытыми, принятые решения будут доводиться до общего сведения. По воскресеньям животные, как и прежде, будут поднимать флаг и петь «Скот домашний, скот бесправный», будут получать рабочее задание на неделю, но – никаких дебатов.
Слова Наполеона вызвали оторопь, хотя после увиденного все и так пребывали в шоке. Кое-кто хотел возразить, но не находил подходящих аргументов. Даже Работяга затуманился. Он прижал уши и несколько раз встряхнул челкой, пытаясь собраться с мыслями, но, видимо, так ничего и не собрал. Протест стихийно возник там, где его меньше всего можно было ожидать. В переднем ряду четыре поросенка завизжали, загалдели, потом повскакивали со своих мест и стали что-то кричать, перебивая друг дружку. На них рыкнули псы из охраны, и поросята сели, разом прикусив языки. Тут овцы закатили минут на пятнадцать концерт, грянув свое ударное «Четыре ноги хорошо, две ноги плохо», и на этом вся дискуссия закончилась.
Позднее, когда все разошлись, Деловой пошел в массы разъяснять новую политику.
– Товарищи, – сказал он, – я надеюсь, каждый из вас оценил, какую жертву принес товарищ Наполеон, взяв на себя дополнительное бремя власти.
Только не надо думать, будто роль лидера доставляет ему удовольствие. Это огромная, тяжелая ответственность. Да, у нас все животные равны, и товарищ Наполеон никому не позволит поставить это под сомнение. Но в ряде случаев, товарищи, вы можете принять неверное решение, и что тогда? Взять хотя бы Цицерона с его завиральными идеями строительства ветряной мельницы… вдруг кто из вас – даже подумать страшно! – дал бы себя увлечь этому бандиту?
– Он храбро сражался в Битве при Коровнике, – напомнили оратору.
– Быть храбрым мало, – возразил Деловой. – Главное – исполнительность и преданность общему делу. Что касается Битвы при Коровнике, то еще придет время, и мы поймем, что вклад Цицерона в нашу победу был сильно преувеличен.
Дисциплина, товарищи, и еще раз дисциплина! Вот лозунг сегодняшнего дня.
Один ложный шаг – и нас раздавят наши враги. Или кто-то хочет, чтобы вернулись времена Джонса?
И снова спорить было не о чем. Нет, никто не хотел, чтобы вернулись времена Джонса. Если возврат к старому каким-то образом зависел от воскресных дебатов, значит, воскресные дебаты следовало отменить. Работяга, успевший за это время собрать свои мысли, выразил общий настрой: «Товарищ Наполеон знает, что говорит». Кстати, с этого дня к его прежнему девизу «Работать еще лучше» добавился новый: «Наполеон всегда прав».
А между тем установилась теплая погода, пришла пора весенней пахоты.
Ангар с чертежами будущей мельницы заколотили, сами чертежи скорее всего затерли половой тряпкой. По воскресеньям в 10.00 животных собирали в большом сарае, и каждое получало задание на неделю. Из могилы был извлечен череп Майора, который поместили под флагштоком, рядом с ружьем. После подъема флага животные проходили торжественным маршем мимо черепа незабвенного кабана и уже затем направлялись в сарай. Прежний порядок, когда все сидели вместе, был отменен. Наполеон, Деловой и еще один свиненок по кличке Шибздик, прирожденный поэт-песенник, занимали первые места на помосте, за ними полукругом располагались псы-охранники, за псами – остальные свиньи.
Все прочие животные устраивались на полу сарая, лицом к помосту. Наполеон отрывисто, по-солдатски зачитывал наряды на работу, после чего все пели «Скот домашний, скот бесправный» (один раз) и расходились.
Через три недели после изгнания Цицерона, в очередное воскресенье, животные не без удивления услышали на утреннем инструктаже, что ветряная мельница все-таки будет строиться. Наполеон не объяснил, чем вызвана перемена его решения, просто предупредил, что потребуется удвоить, а то и утроить усилия; не исключено, добавил он, что будут урезаны пайки. Как выяснилось, специальная комиссия из числа свиней осуществила за три недели детальную проработку проекта. Строительство ветряка и в целом модернизация производства, по расчетам, должны были занять два года.
