Джон Ирвинг - Правила виноделов
«Я и есть этот чернокожий кочевник на верблюде, – подумал сирота Гомер Бур. – Как Уолли его назвал?»
Позже, проводив Дебру домой и едва не став жертвой ее свирепых собак, он спросил об этом Уолли. Он сидел теперь тоже на переднем сиденье у правой дверцы.
– Бедуин, – ответил Уолли.
«Бедуин – это я», – подумал Гомер. Кенди скоро заснула и привалилась к плечу Уолли, но она мешала его движениям, и он осторожно подвинул ее к Гомеру. И всю дорогу до Сердечной Бухты ее голова покоилась на его плече, а волосы нежно касались лица. Когда они подъехали к омаровому царству Рея, Уолли остановил машину и, шепнув: «Эй, спящая красавица!» – поцеловал ее в губы. Кенди проснулась, выпрямилась, какую-то долю секунды не могла понять, где она; взглянула укоризненно на Уолли, на Гомера, как бы недоумевая, кто из них поцеловал ее.
– Все в порядке, – сказал Уолли. – Ты дома.
Дома, подумал Гомер, у бедуина, пришедшего из ниоткуда и ушедшего в никуда, дома нет нигде…
Тем же летом в августе еще один бедуин покинул место, бывшее с рождения его домом. Его новым местом жительства стал маленький прибрежный городок Бутбей; сюда недавно переехали молодой аптекарь с женой и сразу же отдались служению обществу. У доктора Кедра эта пара вызывала сомнения, но он опасался, выдержит ли Кудри Дей еще одну зиму в Сент-Облаке. Конец лета – последний срок появления бездетных родителей, желающих взять сироту. Хорошая погода держится только первые дни осени, а оптимизм Кудри был уже на исходе, он так и не примирился с отъездом Гомера; верил, что Гомер коварством переманил красивую молодую пару, которую судьба уготовила для него.
Аптекарь и его жена не были красивой парой. Люди не злые и вполне состоятельные, они не верили в возможность изящной, беззаботной жизни. Своего положения они достигли ценой борьбы и неустанных трудов. По их понятию, помогать ближнему – значит учить его бороться с судьбой. Им нужен был сирота постарше, чтобы он после школы два-три часа помогал в аптеке.
Своих детей у них никогда не было – в этом они видели промысел Божий; Бог назначил им взять сироту, воспитать в нем самостоятельность и чувство ответственности; старания его будут вознаграждены – они завещают ему аптеку. А он им будет опорой в старости, по всей видимости вожделенной. Обладая практической сметкой, они были вместе и добрые христиане, но все же не без роптания описывали неудачные попытки родить ребенка. Ведя с ними переписку, доктор Кедр надеялся, что ему удастся склонить их не менять Кудри имя: в таком возрасте имя уже срастается с человеком. Но когда он увидел эту чету, надежды его рухнули; молодой аптекарь был лыс, голова как колено, доктор Кедр даже подумал, уж не облысел ли он, испробовав на себе патентованное средство для укрепления волос, а у жены были длинные, прямые, как солома, патлы. Будущие родители Кудри Дея были потрясены его буйной кудрявой шевелюрой. И доктор Кедр подумал, не станет ли их первой семейной прогулкой визит в парикмахерскую.
Кудри отнесся к ним с таким же энтузиазмом, с каким они к его имени, но он отчаянно хотел расстаться с Сент-Облаком. Кедр видел, мальчик все еще лелеет мечту об излучающих сияние родителях, чей вид был бы отблеском иной, сказочной жизни, словом, о вторых Уолли и Кенди. О простенькой чете из Бутбея Кудри сказал: «А они ничего; по-моему, они хорошие. И Бутбей на побережье. Я наверняка полюблю океан».
Кедр не стал говорить мальчику, что аптекарь и его жена вряд ли любят кататься на лодках, загорать и ловить рыбу в открытом море (он подозревал, что, по их мнению, все водные забавы – пустая трата времени, которую могут себе позволить только праздные туристы; впрочем, доктор Кедр и сам так считал). Что летом их аптека открыта всю светлую часть суток и что эти трудолюбивые пчелки ни на минуту не покидают прилавка, торгуя кремами для загара и гордясь собственной, бледной круглый год кожей.
– Нельзя быть таким привередливым, Уилбур, – сказала сестра Эдна. – Аптека не так уж и плоха. Если мальчик простынет, не надо куда-то бежать за лекарством и микстурой от кашля.
– Он всегда останется для меня Кудри, – сказала с вызовом сестра Анджела.
Страшнее другое, думал Кедр. Он всегда останется Кудри для самого себя. И все-таки доктор Кедр его отпустил: ему давно пора сказать «прости» Сент-Облаку. Это была главная причина.
Фамилия четы была Ринфрет; Кудри они назвали Роем. Так вот Рой «Кудри» Ринфрет и стал жителем городка Бутбей. Аптека Ринфретов была на берегу бухты, но сами они жили в нескольких милях от побережья, так что океана из дома не было видно. «Но морем на нашей улице пахнет, – с гордостью сказала миссис Ринфрет. – Подует восточный ветер – и сразу чувствуешь, что океан рядом».
Но только не с носом Кудри, думал Кедр. Нос у него вечно течет. Запахов он, наверное, совсем не чувствует.
И вот одним вечером в конце августа 194… года доктор Кедр объявил мальчикам:
– Давайте порадуемся за Кудри Дея! Кудри Дей нашел семью, – продолжал он, стараясь не обращать внимания на всхлипывания Давида Копперфильда. – Спокойной ночи, Кудри!
– Спокойной ночи, Кудри, – плакал юный Копперфильд.
Получив письмо, в котором доктор Кедр подробно описывал усыновление Кудри Дея, Гомер дважды прочитал его ночью при свете луны, льющемся в комнату Уолли, который давно крепко спал.
Аптекарь! Новость расстроила его, и он поделился ею с Кенди и Уолли. Они сидели вечером на пирсе Рея Кендела и бросали в воду ракушки береговичков. Ракушки мелодично булькали, а Гомер все говорил и говорил. Он рассказывал о вечернем благословении доктора, о его неизменных словах: «Давайте порадуемся за Лужка, за Кудри…» – и о многом другом; пытался объяснить, что чувствуешь, слыша «принцы Мэна, короли Новой Англии!».
– Мне принцы казались похожими на тебя, – повернулся он к Уолли.
Кенди вспомнила, что доктор Кедр ей тоже сказал эти слова.
– Только я их не поняла, – прибавила она. – Подумала, что это с его стороны любезность. Но что она значит, не поняла.
– Я и сейчас не понимаю, – сказал Уолли. – То есть то, как ты воображал себе принцев; каждый, наверное, воображал по-своему.
Для Уолли было загадкой, как эти слова доктора Кедра могли хоть в чьей-то фантазии родить образ человека, похожего на него.
– По-моему, в них есть легкая насмешка, – сказала Кенди. – Представить себе не могу, что́ он вкладывает в эти слова.
– Да, – согласился Уолли, – в них и правда есть что-то ироническое.
– Может, и есть, – сказал Гомер. – Может, он говорит их не столько для сирот, сколько для себя.
И он рассказал им про Мелони, не все конечно. Тяжело вздохнув, поведал историю Фаззи Бука; бесподобно изобразил, как шумел дыхательный аппарат Фаззи; они так смеялись, что заглушили бульканье очередной ракушки, не подозревая о печальном конце, пока Гомер не дошел до него. «Фаззи нашел семью, спокойной ночи, Фаззи», – закончил он потухшим голосом свой рассказ.
Все трое молчали, даже ракушки перестали булькать, только вода тихонько плескалась о сваи пирса; мерно покачивались яхты, стоявшие у причала, изредка натягивался и выскакивал из воды канат, с него звонко падали капли в воду; если же напрягались толстые канаты, раздавался звук, похожий на скрежетание зубов.
– Кудри Дею я первому делал обрезание, – сказал Гомер, меняя тему. – Конечно, доктор Кедр был рядом. Простая операция, ничего сложного.
Уолли почувствовал, как его пенис шевельнулся и вылез на дюйм, словно улитка из раковины. Кенди ощутила в своем чреве легкий спазм и перестала качать ногами – они сидели на пирсе, свесивши ноги. Кенди подтянула колени к подбородку и обхватила их.
– Кудри был мой первый опыт, и я обрезал его немного криво, – признался Гомер.
– Давайте съездим в Бутбей, навестим его, – предложил Уолли.
«Что мы там увидим?» – подумала Кенди и тихо проговорила:
– Он опять расстроится, описает «кадиллак» и будет говорить, что он лучше всех.
– По-моему, не надо туда ездить, – сказал Гомер.
Вернувшись с Уолли в «Океанские дали», он написал доктору Кедру длинное письмо, какого еще ни разу не писал. Попытался объяснить, что такое кино под открытым небом, но рассказ свелся к критике фильма, и он его быстренько закруглил.
Может, написать про Эрба Фаулера с его бесчисленными презервативами (презервативы доктор Кедр одобряет, но Эрба Фаулера он бы не одобрил)? Может, рассказать, почему люди любят смотреть кино из автомобилей? Не для того ли, чтобы довести себя и подружку до любовной горячки, которую нельзя завершить соответствующим актом? (Доктору Кедру это, конечно, совсем не понравится.) Или написать про Грейс Линч, как она вела себя, что сказала и как его потянуло к ней? Или о том, что он начинает влюбляться в Кенди, а может, уже влюбился (хотя это категорически запрещено)? А как написать доктору Кедру, что он очень по нему скучает, ведь это значило бы, что он хочет вернуться?!
