Зулейка Доусон - Форсайты
– Давайте вооружим всех! Давайте вооружимся все!
Идену приходилось нелегко, но он ловко выкручивался. Левые просто обязаны были не доверять такому сочетанию красивой внешности и приятного голоса в одном министре, и Майкл был склонен согласиться.
Еще вопрос:
– Отдает ли себе отчет достопочтенный джентльмен, что его сторонники в палате общин, видимо, считают, что у него недостает способностей для выполнения таких обязанностей?
«Это носится в воздухе, – подумал Майкл. – И мы хотим знать, кому эти обязанности по плечу. Чемберлен утратил доверие к себе только после того, как потерял наше. Эймери не зря процитировал Кромвеля на прошлой неделе:
«Вы слишком засиделись, и от вас нет никакого толка. Удалитесь, говорю я, избавьте нас от себя. Во имя Божье – уходите!»
Иными словами: пусть кто может – делает, а кто не может, будьте добры, закройте за собой дверь потише! Когда после дебатов закурился белый дымок и встал Черчилль, Майкла грызли сомнения. Ну, что же… увидим.
Эге, на скамье подсудимых – премьер-министр. Ну-ка, ну-ка…
А Уинифрид шепнула племяннице вот что:
– Я слышала, ты думаешь заняться какой-то еще благотворительностью, дорогая?
– Да, я отказалась от Румынии, она никому уже пользы не приносит.
Самая идея, что от Румынии могла быть польза хоть кому-то, бесспорно, явилась для Уинифрид новостью.
– И о чем ты думаешь теперь?
Флер поджала губы и повела плечами. Управляющий банком по другую ее сторону ощутил это движение и одобрительно улыбнулся.
– Точно не знаю, – сказала Флер. – Что-то, что требуется внутреннему фронту.
– А об уходе за ранеными ты не думала?
Нет, об этом Флер не думала, и, возможно, тетушка что-то поняла по ее лицу.
– Разумеется, не ты сама. Я подумала об этом просто потому, что Холли поступила во вспомогательную женскую службу – она ведь кончила медицинские курсы во время Бурской войны. И она говорит, что им будет катастрофически не хватать коек, особенно для выздоравливающих, если дела во Франции пойдут хуже. Я подумала о твоем доме отдыха в Доркинге.
Флер быстро процедила эту идею через различные фильтры в своем мозгу и не обнаружила в ней ничего интересного. В уходе за ранеными было что-то слишком уж праведное, это только усугубит ее скептицизм. Одним домом отдыха больше, одним меньше… Нет, ей необходимо что-то совсем новое.
– Пожалуй, это мысль, Уинифрид, – сказала она сухо, – но нужно мне…
Времени для объяснения не оставалось. Премьер-министр трехдневной давности встал, жужжание голосов смолкло: и палата, и галерея приготовились слушать.
* * *Получив поручение его величества только в пятницу, сказал мистер Черчилль своим особым грубоватым голосом, он сегодня не станет выступать перед палатой долго, поскольку для формирования правительства остается сделать еще очень много.
– …следует помнить, что мы находимся в преддверии одной из величайших битв в истории… Я скажу палате, как уже сказал тем, кто вошел в правительство: мне нечего предложить вам, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота.
«Майкл прав, – подумала Флер. – Он убедительный оратор и сумеет их сплотить».
– Нам предстоит испытание неимоверной тяжести. Впереди много, очень много месяцев борьбы и страданий. Вы спрашиваете, какой будет наша политика? Я отвечу: вести войну на море, на суше и в воздухе, вкладывая в нее всю нашу мощь, все силы, которые дарует нам Бог…
Флер замерла. По ее шее побежали непрошеные мурашки. Ей показалось, что эти слова прямо связаны с ее собственной целью.
– Вы спрашиваете: в чем наша цель? Я отвечу одним словом: победа, победа любой ценой, победа вопреки всем ужасам, победа, каким бы долгим и тяжким ни был к ней путь, ибо без победы нам не выжить.
Речь внизу продолжалась, но эти слова все звучали и звучали в ее ушах. Она взглянула на Уинифрид – та сквозь вуалетку прижимала к уголку глаза лиловый палец. Да, последняя фраза подействовала на всех. Даже субъект рядом с ней потянулся за носовым платком.
«Без победы нам не выжить», – Флер мысленно повторяла эти слова, как заклинание, и не воспринимала продолжения речи, даже не замечала банковского управляющего, пока премьер-министр не закончил:
– Но я берусь за возложенную на меня задачу с энергией и надеждой!
Что-то словно встрепенулось в ней. Эти несколько умело выбранных слов вернули ей веру в осуществимость многого… нет, всего! Она быстро взглянула вниз. Премьер-министр сел, и встал кто-то другой – дебаты продолжались. Отлично – она услышала все, что ей было нужно. Флер потрогала Уинифрид за плечо и встала. Когда она сделала шаг к проходу, банковский управляющий приглушенно взвизгнул.
– Извините, – нежно сказала Флер. – Я наступила вам на ногу?
Они ушли с галереи, а Майкл внизу остался ждать голосования.
Когда они вышли на улицу, Уинифрид сказала:
– Да. Вдохновенная речь. Мне кажется, он многое сделает, ты согласна, Флер? Возможно, это новый Великий Старец.
Усадив тетку в такси, Флер пошла пешком на Саут-сквер. Майкл должен был вернуться домой не раньше чем через час-другой. Она прикажет подать чай и будет размышлять в одиночестве.
Глава 5
Кит не является на перекличку
Через два часа Майкл Монт и Юстэйс Дорнфорд шагали рядом в направлении Саут-сквер. Целью Майкла был некий все еще полный винный шкафчик одного его знакомого, обитавшего по соседству, а Юстэйс направлялся к станции метро, чтобы по кольцевой линии отправиться домой на Кэмпден-Хилл.
Различие между двумя заднескамеечниками было не так уж велико, но особенно заметно, когда они шли вот так рядом, поскольку по походке мужчины можно определить его душу и дух. Юстэйс был брюнет, Майкл – блондин, но оба заметно седели. Юстэйс был более атлетического сложения – когда-то в Кембридже он входил в команду гребцов университета. Майкл оставался худощавым и подтянутым. В политике ни тот ни другой не принадлежал к закоснелым твердолобым тори, вообще-то типичным для южных избирательных округов, от которых баллотировались оба. Собственно, каждый считал другого наилучшим типом тори – то есть практически не тори. И все же в них ощущалось различие. Походка Юстэйса была как-то тверже, целеустремленнее, а походке Майкла не хватало чего-то такого. Пожалуй, различие это напоминало различие между пойнтером и ретривером. Обе собаки обнаруживают дичь и приносят ее охотнику, но пойнтер словно заранее знает, где искать добычу, а ретривер приучен ждать и наблюдать, пока она не свалится с неба.
Из них двоих этот недостаток был явен только Майклу, ибо таился в нем самом. И у него было свое мнение о причине. Ему не хватало убежденности, что, в свою очередь, порождалось отсутствием веры. Вот Юстэйс, видел он, обладал незыблемой верой, и благодаря этому его убежденность – его вера в существование перманентных детерминирующих факторов за долгие годы претерпела, вероятно, куда меньший сдвиг, чем дрейфующие континенты. По контрасту, верования десятого баронета были пресловутым песком, на котором мудрый человек ничего возводить не станет. Он знал, что сердце у него доброе, но оно казалось далеко не таким надежным, как многие ему известные. Этот механизм и мутил воды его совести, заставлял постоянно сомневаться в себе и вечно мешал обрести утешение в вере. А когда он занялся политикой, то окончательно лишился и такой опоры. Если бы не это, он бы действительно мог стать социалистом.
Вот она – суть различия. Разница между тем, что есть, и тем, что могло бы быть.
– …не понимаю, что тебя смущает, Майкл. Старый боевой конь вновь под седлом и, судя по его речи, намерен взяться за дело всерьез.
– Именно это меня и беспокоит. Сила собственного красноречия может увести его далеко, но не знаю, хочу ли я, чтобы он увлек с собой и нас.
– Но нам же это и нужно! Кутерьму затеяли не мы, но позаботиться, чтобы она кончилась, следует нам. Теперь все сплотятся, вот увидишь. Чтобы выиграть войну словами, лучше человека, чем Уинстон, нам не найти.
Майкл пожал плечами. Будь этого достаточно…
– Честно говоря, ты мог бы представить, что палату сегодня вот так заворожил бы Галифакс? «В целом… э… мне представляется… э… принимая во внимание все обстоятельства, нам, пожалуй, надо бы приложить усилия и попытаться… э… победить». А? Полный провал.
Майкл шагал молча, не отказываясь от своих колебаний. В том, что Юстэйс был полностью покорен, сомнений не оставалось. Вера это вера!
– Хотел бы я знать, какой он стратег. «Победа любой ценой» подразумевает и перемирие? Или переговоры о мире?
– Майкл, дорогой мой, неужели ты все еще тоскуешь по политике умиротворения?
– Конечно, нет! Мы позволили поклонникам старой школы попытаться, и они потерпели жалкую неудачу. Нет, просто я…
Майкл поглубже засунул руки в карманы и попробовал проанализировать суть своей тревоги.
– Видимо, та война привила мне скептическое отношение к подобным призывам. И мне кажется, наш новый лидер закусил удила.
