Ники Пеллегрино - До свидания, Рим
– Кто там? – крикнула Кармела, убавив звук. – Серафина, ты? Почему не заходишь?
– Я слушала Марио Ланца, – ответила я. – Сделай погромче и поставь «Аве Мария» с начала.
Они с Розалиной сбросили с постели подушки и, лежа на полу, слушали музыку. Я устроилась рядом с ними. Кармела подняла иглу и осторожно переставила на начало песни. Пластинка тихонько потрескивала. Заиграл орган, а потом мягко вступил Марио. Он пропевал каждое слово бережно, как великую ценность. Постепенно его голос обрел мощь и заполнил собой квартиру, а заодно и все мое существо: я ощущала его каждой частичкой своего тела.
Когда отзвучала последняя нота молитвы, все мы какое-то время не решались нарушить молчание. Наконец Кармела задала вопрос, который мучил и меня, пока мы слушали Марио Ланца:
– Интересно, какой у него теперь голос? Может он спеть «Аве Мария» так же красиво?
– Конечно, может.
Кармела задумчиво посмотрела на обложку пластинки с изображением обворожительного мужчины в черном вечернем костюме. Его сфотографировали прямо во время песни: голова откинута назад, рука отведена в сторону.
– А вдруг он на самом деле потерял голос? Вот бы узнать, правда это или нет.
Розалина нетерпеливо пнула подушку.
– Какая разница? Мы ведь можем слушать его пластинки – вон их у мамы сколько. Перестань болтать и поставь Nessun Dorma[10] – это моя любимая.
Розалина была по-своему права. Даже если Марио Ланца навсегда умолк, его голос по-прежнему останется с нами – прямо здесь, в нашей квартире. Следующие несколько недель я крутила его пластинки так часто, что соседи начали стучать в стену. Оперные арии нравились мне ничуть не меньше популярных шлягеров, и неважно, пел ли Марио по-английски или по-итальянски – лишь бы слушать его сильный и чистый голос.
Платье в горошек так и осталось висеть на вешалке. С того дня я ни разу его не надевала и больше не ходила с мамой в бар. Каждый вечер, когда она отправлялась на работу, мы с сестрами, прижавшись друг к дружке, слушали Марио Ланца. Его голос всегда брал меня за живое и отгонял тягостные мысли о том времени, когда мне придется красить ногти и носить кольца. Он отгораживал меня от будущего. Его пение и улыбка были моим миром, и, пока в проигрывателе вертелась пластинка, все остальное не имело значения.
Be My Love[11]
«Знаменитый тенор Марио Ланца прибыл в Неаполь на борту лайнера «Юлий Цезарь». Под восторженные крики многотысячной толпы певец сошел по сходням, сел в лимузин и отправился на официальный прием, на котором ему присудили звание почетного гражданина города. После приема Марио Ланца посетил могилу легендарного оперного певца Энрико Карузо и сообщил журналистам, что очень рад наконец-то оказаться в Италии. Завтра синьор Ланца с семьей поедет поездом в Рим, где остановится в отеле «Бернини Бристоль» на Пьяцца-Барберини».
Это сообщение я услышала по радио, пока стирала в кухонной раковине грязное белье. Mamma пошла в парикмахерскую закрасить седину, а у сестер еще не кончились уроки. Я была дома одна и даже не могла ни с кем поделиться. Марио Ланца в Италии! Скоро он приедет сюда, в мой город, будет дышать одним со мной воздухом! Я взвизгнула от радости и уронила выполосканные трусы обратно в мыльную воду.
Мне не терпелось поскорей рассказать Кармеле: я знала, что она тоже придет в восторг – наверняка захочет прямо с утра отправиться на Пьяцца-Барберини и ждать приезда великого тенора перед отелем. Кармела собиралась затесаться в толпу поклонников, желающих получить автограф, а потом потрясти Марио Ланца своим пением. Она была убеждена: он сразу признает в ней талант и их встреча станет первой в череде удивительных событий, которые навсегда изменят ее жизнь.
В честь приезда Ланца по радио играли неаполитанскую «Санта-Лючию» в его исполнении – песню на все времена. Я кое-как достирала и развесила на террасе белье, потом затерла пролитую воду, замочила в кастрюле фасоль каннеллини и только после этого переоделась в чистую одежду и пошла встречать Кармелу с Розалиной.
Стоя на школьном крыльце среди других сестер и матерей, я еле сдерживалась, чтобы не поделиться с ними новостью. «Марио Ланца наконец-то здесь! – хотелось мне кричать. – Я слушала его песни, смотрела фильмы и вот теперь, быть может, увижу его самого». Но я представила равнодушные взгляды тех, кого не трогало пение Марио, и решила приберечь восторги для Кармелы.
Шел конец мая, и в городе уже становилось жарко. Интересно, как Марио проведет это лето? Наверное, днем будет загорать на пляже вместе с семьей, а вечера коротать в роскошных кафе на Виа Венето. Что понравится ему больше – паста или американская еда? Сможет он петь и давать концерты?
К тому времени как сестра вышла из школы, я просто сгорала от нетерпения.
– Марио Ланца приехал! Он сейчас в Napoli! [12] – закричала я, едва заметила ее среди выходящих из дверей девочек. – Можешь себе представить? Мы так долго этого ждали!
Я думала, что Кармела придет в восторг, начнет пританцовывать на месте, выпытывать подробности и мечтать о том, как встретится со знаменитым певцом. Но на ее спокойном лице не отразилось ничего, взгляд темно-серых глаз окаменел, а голос даже не дрогнул.
– Когда он приезжает в Рим? – спросила она.
Пока мы шли домой, не обращая внимания на плетущуюся сзади Розалину, я рассказала ей то немногое, что знала сама.
– Это мой шанс, – сказала Кармела, едва я умолкла. – Я должна с ним встретиться.
– Будем ждать перед отелем?
– Нет, лучше пойдем прямо на вокзал. Хочу, чтобы Марио Ланца увидел меня сразу же, как приедет в Рим.
– Тогда надо прийти пораньше. Наверняка на Stazione Termini[13] будет полным-полно желающих посмотреть на Марио Ланца. Если опоздаем, все удобные места займут и он ни за что нас не заметит.
– Хорошо, давай пойдем пораньше. – Кармела искоса посмотрела на меня и вкрадчиво добавила: – Я надену твое платье в горошек.
– Ну уж нет.
– Серафина, пожалуйста!
– Это мое платье.
Я почти не снимала его с вешалки, и все же мне не хотелось, чтобы в нем ходила Кармела.
– Всего один разик! Мне ведь надо выглядеть хорошо, а у меня нарядного платья нет.
– Оно плохо на тебе сидит.
– Ну, это уже мои проблемы. Когда Марио Ланца сойдет с поезда, первое, что он увидит, будет девушка в зеленом платье в горошек, а первое, что услышит – ее пение.
Кармела была настроена решительно, и я не смогла ответить «нет». Как только мы вошли в квартиру, она тут же бросилась примерять платье. Оно смотрелось на ней не так уж и плохо. Юбка, правда, мелась по полу, и пришлось напихать ваты за пазуху, зато Кармеле шел зеленый цвет, а фасон делал ее на несколько лет старше.
– Что ты споешь для него? – спросила я. – Итальянскую песню? Или американскую?
– Американскую, – уверенно ответила Кармела.
– А какую?
– Конечно же, Be My Love.
Я живо представила себе, как это будет. Поезд подъезжает к станции, в дверях вагона появляется Марио Ланца, толпа приветствует его криками, и тут раздается пение юной девушки. Все стихает, и слышен только ее голос. Конечно, Кармела произведет на Марио впечатление, он непременно захочет узнать ее имя, а может, даже пригласит к себе в отель и попросит спеть еще.
Наверное, той ночью Кармелу обуревали те же мысли. Мы обе лежали без сна, ворочаясь с боку на бок, пока mamma не пожаловалась, что мы мешаем ей спать.
Утром Кармела в кои-то веки встала раньше всех. Проснувшись, я почувствовала запах свежемолотых кофейных зерен и услышала приглушенное бормотание радиоприемника: Кармела надеялась узнать новости о Марио Ланца.
Стараясь не разбудить маму, я осторожно вылезла из-под одеяла и присоединилась к Кармеле в гостиной:
– Ну? Передавали что-нибудь?
– Еще нет. – Кармела была как на иголках. – Послушаешь вместо меня, пока я сбегаю в ванную?
По радио снова передавали песню Марио Ланца – американский шлягер Because You’re Mine[14], но мне бы хотелось услышать Be My Love – на счастье. Я сделала немного погромче и принялась варить кофе.
Песня кончилась, и заговорил диктор:
«Вчера в Неаполе американского тенора Марио Ланца с семьей официально поздравили с приездом в Италию. На приеме в великолепном ресторане «Интернационале» наш соотечественник Ренато Рашель исполнил в его честь несколько песен, в том числе композицию из их нового совместного фильма, съемки которого должны вот-вот начаться. Сам синьор Ланца не выступал. По его словам, он сразу почувствовал себя в Италии как дома и ему не терпится поскорее здесь обосноваться».
Потом снова заиграла музыка, на этот раз итальянская песня в исполнении Ренато Рашеля. Голос у Рашеля был гораздо слабее, чем у Марио Ланца, и мне стало его жаль. Кармела долго пропадала в ванной и вернулась сильно надушенная мамиными духами. Я не сказала ни слова. Не стала я возражать и против крашеных ногтей и макияжа. Когда Кармела закончила прихорашиваться, я помогла ей надеть платье в горошек, а потом молча ждала, пока она застегнет мамины золотистые босоножки.
