Сара Груэн - Дом обезьян

Джон кивнул, он все никак не мог отдышаться.

— Почему это вдруг пришло вам в голову? — не поняла Исабель.

— Сколько вы знаете семнадцатилетних Пайнгаров?

Исабель вдруг засомневалась — стоило ли впускать Джона в номер. Пьян, что ли? По запаху не похоже, а Исабель очень остро чувствовала, когда от человека пахнет алкоголем. Под кайфом? Исабель внимательнее вгляделась в его лицо — нет, зрачки не расширены.

— Простите, — Джон, казалось, понял опасения Исабель. — Не надо было мне приходить.

Он все еще дрожал, но уже не был похож на сумасшедшего. Перед Исабель стоял несчастный растерянный человек. Джон шагнул к двери.

— Бросьте вы, все нормально, — Исабель дотронулась до его руки. — Проходите, сядьте. Объясните, что случилось.

Нетвердым шагом Джон дошел до дивана и сел. После того как он поведал ей историю своего стародавнего неосмотрительного проступка, она тоже пересела на диван и поджала под себя ноги.

— Я даже не знаю, было у нас что-то или нет, — признался Джон. — Но, видимо, она все-таки залетела. Почему она ничего не сказала? Даже не намекнула? Я был зеленым пацаном, но если бы в его жизни участвовали мои родители или я сам, может, он и не стал бы таким, каким стал.

— С ним все не так плохо, — возразила Исабель.

— Нет, плохо, — сказал Джон.

— Да, возможно, что и так, — признала Исабель.

Джон откинул голову на спинку дивана и застонал.

— Хорошо, послушайте, — Исабель опустила ноги на пол и выпрямилась. — Я пока не вижу оснований для паники. Вы ведь не знаете наверняка, что он ваш сын.

— Ему семнадцать. Он — Пайнгар. И вырос в Нью-Йорке.

Исабель не могла не признать, что у Джона есть основания для беспокойства. Она встала и взяла свой компьютер. Джон был похож на распластанную на диване морскую звезду, он сидел, чуть кренясь влево, и был неподвижен, если не считать периодически дергающийся кадык.

— Простите меня, — каркающим голосом сказал он, пока Исабель набирала что-то на клавиатуре. — Не знаю, что на меня нашло.

— Простить за что?

— За то, что вывалил все это на вас.

— Да все нормально, — сказала Исабель. — Вам просто надо было с кем-нибудь поговорить. Можно понять, почему вы не остановили свой выбор на жене.

— Она меня убьет. Убьет. Что мне делать?

Исабель сочувственно качала головой, продолжая стучать пальцами по клавиатуре.

— Я мог бы быть хорошим отцом, — продолжал Джон. — Передо мной всегда был хороший пример. Мой отец — хороший отец. А ваш?

— Его нет, — сказала Исабель.

— О, соболезную.

— По поводу чего?

Исабель быстро взглянула на Джона и поняла, о чем он подумал.

— Да нет, он жив. Во всяком случае, я так думаю. Он просто ушел. Может, он вообще не был моим отцом. Отчасти проблема была именно в этом.

— Мне очень жаль, — снова выразил сочувствие Джон.

— А мне — нет. Мне нравится думать, что у меня есть шанс не быть его родной дочерью. Конечно, я была бы рада, если бы и мать у меня оказалась неродная, но, увы, тут нет места для сомнений.

Исабель развернула лэптоп так, чтобы Джон мог видеть экран.

— Вот. Тест на родственный ДНК. Сверхскоростная служба. Ответ за двадцать четыре часа. Не нужны никакие анализы крови. Результаты по электронной почте или по телефону. Если хотите, можем сделать заказ прямо сейчас.

Джон еще шире раскрыл глаза, и они теперь уже напоминали не глаза лемура, а глаза совы.

— Какие образцы от меня требуются? — поморгав, сказал он.

Исабель передала ему компьютер.

— Стакан, из которого он пил. Или окурок, или волос… Я думаю, волос сгодится, даже если он был покрашен.

Джон с надеждой огляделся по сторонам, как будто волос Нейтана волшебным образом мог появиться где-то здесь.

— Он никогда не заходил ко мне в номер, — сказала Исабель. — Но завтра у меня будет образец. Сегодня, — поправилась она, посмотрев за окно — солнце грозило встать с минуты на минуту.

Джон молча уставился на онлайн-анкету. Потом начал ее заполнять, сначала неуверенно, а потом так быстро, что его пальцы чуть ли не набегали друг на друга, и ему приходилось возвращаться назад и вносить поправки. Исабель, вытянув шею, посмотрела, что он печатает — Джон уже вводил номер своей кредитной карточки.

Покончив с анкетой, Джон встал, подошел к двери и остановился.

— Спасибо вам, — смущенно проговорил он.

— Не за что.

Джон повернулся, чтобы уходить, и тревога вновь нахлынула на Исабель. Что, если собственные проблемы отодвинут ее на второй план?

— Вы не передумали прижать Фолкса? — спросила она. — Потому что теперь, когда «Дом обезьян» убрали из эфира, я даже не могу увидеть, в порядке они или нет. Вдруг малышу требуется особый уход? Или Макена подхватила какую-нибудь инфекцию? Вдруг они все еще питаются гамбургерами и «M&M»?

Джон обернулся.

— Конечно, я выведу его на чистую воду. Сегодня же вечером отошлю материал. Завтрашний выпуск появится во всех киосках страны.

— Слава богу. Вы же знаете, что стоит на кону. Если округ получит обезьян, они согласны переправить их в зоопарк в Сан-Диего. Там нам предоставят временное пристанище, пока я что-нибудь не придумаю. Но если вы не дискредитируете Фолкса, он сможет добиться опекунства, и тогда один бог знает, где они окажутся…

Исабель вдруг поняла, что вцепилась в руку Джона и, возможно, даже делает ему больно. Она сразу отпустила Джона и зажмурилась.

— Не волнуйтесь, — Джон обнял Исабель, и она почувствовала, как в его груди резонирует его голос. — Я этого не допущу.

Едва Джон вышел из номера, Исабель позвонила Селии и велела ей прийти и привести с собой Нейтана.

Выглядел он неважно, но не так плохо, как Джон. Исабель внимательно изучила строение его лица и цвет глаз. Они с Джоном были примерно одного роста, и Нейтан, пока еще худой и долговязый, со временем мог достичь такой же комплекции, как Джон. Конечно, все может быть…

Исабель вдруг поняла, что Нейтан тоже внимательно ее разглядывает.

— Ты уже позвонил родителям? — спросила она.

— Нет, — ответил Нейтан. — И не собираюсь.

— Послушайте, мистер, вам лучше сделать это в день слушания. Понимаете?

Нейтан пожал плечами с таким видом, будто его подвергают несправедливым нападкам.

— Если не позвонишь, как ты собираешься рассчитаться с Джоном?

— Не знаю. Может, кредиткой. Возьму аванс.

— Нейтан. Тебе семнадцать лет. Ты нигде не работаешь. Никто не даст тебе свою кредитку.

Селия резко развернулась к Нейтану:

— Семнадцать? Тебе семнадцать? Это же совращение малолетних! — она ударила его по плечу.

— Мне восемнадцать через два месяца, — пробормотал Нейтан, потирая плечо.

Селия повернулась к Исабель:

— Мне он сказал, что ему девятнадцать. — Она гневно посмотрела на Нейтана: — Ты мне сказал, что тебе девятнадцать!

— Советую тебе сегодня вечером затолкать его в его собственный спальный мешок, — сказала Исабель.

Нейтан с несвойственным ему смиренным видом сунул руки в карманы. Селия стояла, скрестив руки на груди, смотрела прямо перед собой и нервно постукивала ногой.

Исабель потерла виски.

— Ребята, когда вы ели последний раз?

— Последний раз я ела вчера в полдень, — ответила Селия. — Он, наверное, тоже. Если только тебя не кормили в тюрьме! — добавила она, метнув в Нейтана испепеляющий взгляд.

— Селия, это не поможет, — сказала Исабель и обратилась к Нейтану: — Яйца — убийство?

Парень посмотрел в сторону и сказал:

— В принципе — нет, если они не оплодотворены, но условия, в которых содержатся куры-несушки…

— Вот и хорошо, — радостно сказала Исабель. — Итак — тост без масла и апельсиновый сок. Селия?

— Ты закажешь в номер?

— Бар еще не открыт, а в ресторан мы вряд ли можем пойти. Я не ошиблась? — Исабель пристально посмотрела на Нейтана, но тот внимательно изучал рисунок на ковре.

— Два яйца, пшеничный тост и грейпфрутовый сок, если у них есть, — сказала Селия.

Исабель сняла трубку гостиничного телефона.

Получив необходимый образец от Исабель, Джон уже через час опустил пакет со стаканом и с мазком со своей щеки в ящик «ФедЭкс» на углу. Учитывая недосып, он должен был превратиться в зомби, однако, наоборот, ощущал прилив энергии и волновался как по поводу своего возможного отцовства, так и по поводу статьи.

От вопроса об отцовстве у него сводило желудок. Он даже не смог справиться с чашкой кофе по пути от гостиницы Исабель к «Буканьеру».

Почему Жинетт ничего не сказала? Его жизнь была бы совсем другой… жизни их всех были бы другие. Если бы он остался с Жинетт, в его жизни не было бы Аманды. И вне зависимости от того, остался бы он с Жинетт или нет, он все равно вынужден был бы бросить колледж и найти работу. Жинетт вряд ли могла содержать себя и ребенка на деньги, которые зарабатывала, обслуживая столики в баре. И все же, кажется, именно на это она и жила все эти годы. Если не вышла замуж за кого-то еще, его ребенок рос без отца, и какая разница, что Джон не знал о его существовании и, следовательно, не имел возможности помочь. В этой ситуации пострадавшим был Нейтан, это он был лишен привилегии расти в полной семье. И Джон намеревался восполнить этот пробел в его жизни. Естественно, в связи с этим открывалась неприятная перспектива объяснения с Амандой. Ведь оказывается, что в то время, как она активно пытается зачать от него ребенка, у него уже есть ребенок, и не простой, а юный веган-правонарушитель.