Джесс Уолтер - Великолепные руины
– Вот сколько раз тебя вижу, столько раз у меня дыхание перехватывает, – сказал он.
Она села.
– Прости, я, наверное, забыла, что мы собирались поужинать.
– Мы с тобой всегда по пятницам куда-нибудь ходим.
– Алвис, сегодня четверг.
– Ты зануда.
Гарри принес им обоим воду и тарелку с яичным рулетом. Алвис отхлебнул из стакана.
– Гарри, поставщик мартини тебя надул. Это же вода!
– Приказ твоей дамы, Алвис.
Дебра вынула из руки мужа сигарету и протянула ему рулет. Алвис тут же сделал вид, что затягивается рулетом.
– Неплохо, – сказал он.
Дебра докурила его сигарету.
Алвис принялся жевать.
– Как твой Те-аа-трр?
– Рон меня с ума сведет.
– А, похотливый режиссер! Мне уже нужно посыпать твою попу порошком и искать его отпечатки?
Все-таки он немножко переживал. Дебра была рада и тому, что он ревнует, и тому, что шутит и легко воспринимает ситуацию. Вот как надо было ответить Рону. Что ее муж слишком взрослый для роли Отелло. Она рассказала Алвису, что режиссер ее постоянно останавливает, поправляет, делает из Мэгги карикатуру, а не женщину, легкомысленную и тупую, как сама Мэрилин.
– Не надо было мне соглашаться на эту роль. – Дебра с силой раздавила окурок в пепельнице.
– Да перестань. – Алвис уже прикурил следующую сигарету. – Тебе нужна была эта роль. Откуда мы знаем, сколько еще возможностей предоставит нам судьба? – Он, конечно, не только ее имел в виду, но и себя, неудавшегося писателя, торгующего машинами. Человека, обреченного на роль интеллектуала среди механиков.
– Он говорил мне ужасные вещи.
Рассказывать, что Рон ее лапал и обозвал Алвиса старым алкоголиком, она не стала, сама разберется. Но вот обидные слова повторила. «Ты используешь людей. Играешь с ними, как кошка с мышкой, игнорируешь их, как будто кроме тебя на свете никого не существует. Презираешь их». Повторила и тут же расплакалась.
– Солнышко, не плачь. – Он придвинул к ней кресло и обнял ее. – Если ты считаешь, что этот дебил стоит твоих слез, я начну ревновать.
– Я не из-за него плачу. – Дебра вытерла слезы. – А вдруг он прав?
– Господи боже! – Алвис помахал Вонгу: – Гарри, смотри, какая у меня сопливая нюня за столом устроилась. Как тебе кажется, он тебя использует?
Гарри улыбнулся:
– Нет, к сожалению.
– Вот поэтому надо всегда ходить к двум врачам, а не к одному. Доктор Гарри, что вы можете прописать от бреда? Только нам, пожалуйста, двойную дозу.
Гарри ушел, и Алвис повернулся к жене:
– Так вот, миссис Бендер. Дебил режиссер из провинциального театра не имеет права говорить тебе, кто ты есть на самом деле. Ты поняла меня?
Она взглянула в его спокойные карие глаза и кивнула.
– Наша жизнь – это история, которую мы рассказываем сами. Все, что мы делаем, все решения, которые принимаем, наша сила и слабость, причины наших поступков, прошлое, характер, убеждения – все это ненастоящее, это не реальность. Просто часть нашей истории. И самое главное помнить: это наша история и нам ее рассказывать.
Дебра покраснела. Алвис был, конечно, пьян и потому излишне патетичен, но, выпив, он любил пофилософствовать и часто оказывался прав.
– Твою историю рассказывают не родители. Не сестры. И Пат, когда подрастет, не сможет ее рассказать. Я твой муж, но и мне это не позволено. Поэтому как бы этот твой режиссер тебя ни домогался, а история все равно твоя. И у козлины Бёртона история своя, твою ему не рассказать! – Дебра испуганно огляделась. Они не называли этого имени ни при каких обстоятельствах, даже когда обсуждали, нужно ли Пату знать правду. – Никому не позволено решать, какой будет твоя жизнь! Ты меня поняла?
Она крепко поцеловала его, отчасти для того, чтобы заткнуть ему рот, а когда они отпустили друг друга, на столе их ждали еще две порции «Май Тая». Любовь всей ее жизни. Если Алвис прав и свою историю она рассказывает сама, то… почему бы и нет?
Ди тряслась от холода рядом с машиной и смотрела на огни небоскребов, а Бендер копался в приборной панели.
– Сейчас посмотрим, что тут у тебя барахлит. – Естественно, мотор завелся с первого раза. Алвис пожал плечами: – Ну, не знаю. Ты точно ключ до конца поворачивала?
Она приложила к губам палец и сказала голосом Мэрилин Монро:
– Боже мой, мне никто не говорил, что ключ надо поворачивать! Вы такой хороший автослесарь!
– Мэм, давайте перейдем на заднее сиденье, и я вам наглядно продемонстрирую все преимущества этой машины.
Она наклонилась и поцеловала его. Алвис быстро нащупал нижнюю пуговицу на платье, расстегнул ее и провел рукой по бедру Дебры, зацепив большим пальцем резинку от чулка. Дебра отступила и схватила его за руку:
– Какой вы быстрый, мистер механик!
Он вылез из машины и поцеловал ее, придерживая за талию и затылок.
– Да ладно тебе, давай назад, а? Десять минут! Все дети так делают!
– А как же няня?
– Я не против. Думаешь, она согласится?
Дебра знала, что он это скажет, и все равно улыбнулась. Она почти всегда понимала, чего ждать от Алвиса, и почти всегда смеялась его шуткам.
– Она попросит четыре бакса в час.
Алвис вздохнул, не выпуская жену из рук.
– Солнце, ты ужасно сексуальная, когда шутишь. – Алвис закрыл глаза, запрокинул к небу худое лицо и широко улыбнулся. – Иногда мне хочется, чтобы мы не были женаты. Тогда я бы смог еще раз сделать тебе предложение.
– Делай сколько вздумается.
– А вдруг ты откажешь? – Он отступил на шаг и поклонился, взмахнув рукой: – Ваша милость! Карета подана!
Дебра сделал книксен и села в холодную машину. Алвис захлопнул дверцу и остался стоять на месте. Дебра включила дворники, фонтан брызг взлетел над лобовым стеклом, чуть не окатив Алвиса. Он отпрыгнул в сторону и пошел к своему драндулету. Дебра с улыбкой смотрела ему вслед.
Ей уже полегчало, и все равно она никак не могла понять, почему так рассердилась на Рона. Неужели просто потому, что он озабоченный злобный придурок? Или ее задели именно его слова? «Любовь всей твоей жизни». Может, и не всей. Может, всей вовсе и не обязательно. Неужели непременно надо держаться за девчачью фантазию? Неужели любовь не может быть мягче, спокойней, нежнее? Неужели ей непременно надо сжигать душу дотла? А может, Дебре просто стыдно за то, что когда-то она обменяла свою красоту на любовь стареющего мужчины? «Ты используешь людей». Продалась за ощущение безопасности и новенькую машину, отказалась от своей любви ради того, чтобы увидеть любовь в его глазах. Может, она и вправду Мэгги. Дебра опять заплакала.
Она ехала следом за машиной мужа, завороженно глядя на красные стоп-сигналы. На Денни-стрит было совсем пусто. Дебра терпеть не могла его тарантас. Такие огромные развалюхи только старики водят. Он мог позволить себе любую машину из салона, а выбрал эту. На следующем перекрестке, когда он встал на светофоре, Дебра притормозила рядом и опустила стекло. Алвис перегнулся через пассажирское сиденье и открыл окно.
– Купил бы ты новую машину, а? – сказала Дебра. – «Корвет», например?
– Не могу. У меня ребенок.
– Можно подумать, дети не любят «корветы».
– Обожают. – Он театрально помахал рукой позади своего кресла. – Там второго ряда нет.
– А ты его на крыше вози.
– Мы что, всех пятерых детей на крышу посадим?
– А у нас будет пятеро детей?
– Я разве забыл тебе сказать?
Она рассмеялась, и ей вдруг захотелось перед ним извиниться. Или просто сказать ему, в тысячный раз, быть может, даже не ему, а себе, что она его любит.
Алвис сунул в рот сигарету и склонился над прикуривателем. Желтый огонек осветил его лицо.
– И хватит цепляться к моей машинке.
Загорелся желтый свет, Алвис подмигнул жене и выжал газ и тормоз одновременно. Мотор взревел, из-под шин повалил дым. В ту секунду, когда зажегся зеленый, Бендер отпустил тормоз и машина прыгнула вперед. Потом в памяти Дебры звук всегда опережал картинку: слева на дорогу вылетает черный грузовик с потушенными фарами. Такой же пьяный водитель решил, что проскочит на желтый. Он врезается в машину Алвиса, сминает ее и тащит через весь перекресток. Долгий, бесконечно долгий скрежет металла. Дебра кричит на той же ноте и продолжает кричать уже после того, как искореженные, слившиеся в одно автомобили замирают на углу.
17. Битва за Порто-Верньону
Апрель 1962
Порто-Верньона, Италия
Паскаль смотрел вслед Бёртону и Дину. По причалу, выкрикивая проклятия, неслась тетя Валерия. Паскалю было нехорошо. Жизнь его раскололась, как упавшее зеркальце, и непонятно, за какой осколок хвататься. Отец с матерью умерли. Амедия с сыном остались во Флоренции. Тетя Валерия совсем сбрендила. Раньше это зеркальце, в котором он видел только свое отражение, закрывало от него реальный мир.
Паскаль догнал тетку уже в воде. Валерия рыдала и ругалась, на посеревших губах выступила пена. Лодка быстро пятилась от причала. Паскаль обнял Валерию за костлявые плечи:
