Элизабет Леттс - Снежок

Построенное сенатором поместье носило имя «Страна Клевера»; кирпичи для его строительства, сейчас уже обветренные, завезли из Вирджинии. Также на территории поместья располагались дом конюха, сторожка, дом дрессировщиков и свинарник. Во времена «великой депрессии» семья сенатора испытала финансовые трудности, и поместье пришлось продать в 1930 году. Даже несмотря на сложное экономическое положение, оно было продано за астрономическую цену в сто тысяч долларов семье Ла Россы, американца итальянского происхождения, сколотившего состояние на продаже спагетти с розовой розой на упаковке, которые стали знаменитыми благодаря радиорекламщику Артуру Годфри.

Конюшня была построена в виде подковы, ее двор был достаточно просторным, чтобы вмещать большие повозки, некогда приезжавшие в поместье. По периметру были расположены стойла с бело-зелеными двойными дверями, выходящими на дорожку. Когда школа еще была частной резиденцией, мистер Ла Росса стоял в центре двора, сжимая кнут, и смотрел, как его хакне ходят вокруг него. Затем он щелкал кнутом и пони останавливались, разворачивались и шли в противоположном направлении. Конюшня в Стране Клевера со временем будет признана исторической достопримечательностью, но сейчас, в 1956 году, это был просто новый дом для серого коня.

Гарри завел Снежка в одно из пустых стойл, наполненных свежим сеном. Лошади здесь должно было понравиться: благодаря полукруглой форме строения животные могли видеть друг друга и все, что происходит во дворе, из любого стойла. Снежок был общительным животным, ему нравилось находиться среди людей и лошадей. Девочки из школы Нокс, возможно, и происходили из высшего общества, но на конюшне, рядом с лошадьми, они расслаблялись, вели себя дружелюбно и доброжелательно, как любые нормальные дети. Гарри подумал, что старому «мишке» понравится его новый дом.

Страна Клевера была не единственным крупным поместьем в округе. Роскошный железнодорожный вокзал Сент-Джеймса являлся одной из первых остановок на железной дороге Лонг-Айленда, так что путь до Нью-Йорка был недолгим. Многие богатые нью-йоркцы строили свои дома вдоль пролива Лонг-Айленд. Здесь основал свою резиденцию знаменитый архитектор Стэнфорд Уайт из фирмы «Макким, Мид и Уайт», и он же возвел здесь многие другие величественные здания, окруженные садами и полями. Эти поместья и служили основой местной экономики, ведь их территории нужны были слуги, смотрители и припасы с окрестных ферм.

Построенные во времена расцвета США, эти похожие на свадебные торты дома, растянувшиеся вдоль северного побережья, вмещали в себя библиотеки, большие бальные залы и столовые, в которых давались формальные обеденные приемы. Но к пятидесятым годам капиталы американской «белой кости», добытые благодаря морской торговле, пошли на убыль. Поместья, в которых раньше работало множество слуг, оказались слишком большими, чтобы с ними могла управиться единственная семья. Многие из них оказались заброшены или распроданы по частям. Стране Клевера повезло – она сохранилась в неприкосновенности, когда была куплена, чтобы стать школой для девочек. Живописные аллеи в окружении сосновых лесов и вод пролива были идеальны для тех из них, кто любил верховую езду. В этом удаленном от цивилизации месте девочки обучались вдали от соблазнов большого мира, а их лошади квартировали в конюшнях, построенных для досуга богачей. За восемь лет жизни Снежок тянул плуг, страдал от безразличного отношения и был продан на бойню, а затем взят под крыло семьи де Лейер, вылечен и превращен в ездовую лошадь. Выглядывая из своего нового дома – просторного стойла в большой конюшне Страны Клевера, лошадь, наверное, думала о том, как же ей повезло.

Глава 4

Обычная фермерская лошадь

В 1950 году в Америке было шесть миллионов лошадей, примерно одна на двадцать пять человек. К 1960 году это число уменьшилось наполовину. За десять лет семейные фермы были механизированы, плуг, которым пахали небольшие поля, сменился трактором. Уменьшение поголовья лошадей, начавшееся в 1920-х годах, ускорилось после Второй мировой войны, но скорость снижалась с востока на запад – быстрее всего поголовье уменьшалось вдоль восточного побережья, за исключением некоторых анклавов, таких как территории амманитов, где лошадей использовали, исходя из религиозных и культурных предпочтений. Частично это происходило по естественным причинам – к 1950-м годам популяция лошадей старела, многие рабочие лошадки были уже непригодны для работы. Темпы разведения лошадей тоже падали, а вместе с ними переживала кризис и профессия ветеринара: закрывались факультеты ветеринарной медицины, и некоторые журналисты уже предсказывали исчезновение профессии как таковой. Фермы, которые раньше выращивали корм для лошадей, перешли на возделывание других культур, создавая избыток, который привел к падению цен на зерно в годы «великой депрессии» и после Второй мировой войны. В то время как спрос на лошадей падал, фермеры теряли доход от их разведения, что когда-то тоже служило хорошим источником заработка. Но, даже учитывая все эти факторы, к середине ХХ столетия в США был избыток лошадей – животных, за которыми было слишком дорого ухаживать.

В 1900 году общая стоимость всех лошадей и мулов в стране превосходила стоимость всех коров, коз, овец и свиней вместе взятых. Штаты, расположенные в долине Миссисипи и на востоке, импортировали лошадей из западных районов, так как не были способны самостоятельно обеспечить их разведение. После Гражданской войны в Сент-Луисе, Канзас-сити, Чикаго и Мемфисе возникли большие конные рынки. В разных регионах выращивали разные породы: на Среднем Западе и Северо-Западе это были в основном тягловые лошади, на Юго-Западе – скакуны и мулы, благодаря которым на Юге процветали хлопковые плантации. Торговцы лошадьми часто проводили аукционы, специализирующиеся на определенных породах. Некоторые продавали массивных тяжеловозов. Другие – фермерских лошадей, которые могли тащить легкий плуг или повозку. Иные торговали лошадьми, которые использовались для верховой езды или запрягались в прогулочные коляски.

К середине XX столетия продавцов стало куда больше, чем покупателей. Бен К. Грин в своих мемуарах «Торговля лошадьми» вспоминает о продавцах тракторов в конце 40-х годов, чьи задние дворы были забиты лошадьми и мулами, взятыми в обмен. «Большие, с широкими бедрами, крепкие, с изящными мордами, массивные першероны и другие тяжеловозы не пользовались спросом, – пишет Грин. – У каждого продавца тракторов стояло несколько таких в загоне на краю города, и их было очень сложно сбыть». Лошадей оказалось слишком много. Большие аукционы практически сошли на нет. Летние лагеря, ранчо для отдыха и академии верховой езды покупали коней летом и сбывали с рук, когда заканчивался сезон. Статья в «Хорс мэгезин» 1956 года повествует о судьбе этих лошадей: «Осенью многих из этих несчастных созданий с широкими бедрами и натертыми спинами увозят на бойни». Десятки тысяч лошадей, которые при надлежащем уходе были бы в прекрасной форме, заканчивали на бойнях свою жизнь. Хотя точное количество убитых в 1950-х годах лошадей неизвестно, является фактом, что в середине столетия их поголовье в Америке сократилось на три миллиона. В 1970-х годах популяция стабилизировалась на уровне семи миллионов, однако ее представляли в основном прогулочные лошади, многие из которых были выведены специально. Некоторое количество тягловых лошадей и тех, что впрягают в коляски, сохранилось для развлечения. Исчезли рабочие, фермерские лошадки, более легкие, без какой-либо родословной или породы. Некоторые умерли от старости на полях, и многие, без сомнения, пошли на собачий корм.

Лошадь на бойне нельзя опознать. У немногих есть клеймо, говорящее о том, что они начинали свою жизнь в качестве рабочей лошади на ранчо. У каждого чистокровного животного есть уникальный номер, вытатуированный на внутренней стороне губы. Но большинство были обычными лошадьми, несшими на своих телах отметины, оставленные тяжелой жизнью, – поцарапанные шкуры, слезящиеся глаза, потрескавшиеся и неподкованные копыта.

Вся история жизни Снежка была записана на его теле: по коренным зубам можно было определить, что ему почти девять лет, раны на коленях говорили о том, что с ним произошел какой-то несчастный случай. Залысины на широкой груди были знаком того, что приходилось тянуть ярмо. Навозные пятна, спутанный хвост, неухоженные ноги и морда говорили о пренебрежении к нему хозяев. Судя по отсутствию одной подковы, хозяин не хотел тратить на него деньги.

Но кроме всех этих отметин лошадь несла на себе отпечаток породы – широкая грудь и сильные ноги, возможно, достались Снежку от элегантных першеронов Франции. В его маленьких аккуратных ушах и гордом взгляде – иногда о таком говорят «орлиный» – была видна порода, происхождение которой можно отследить до берегов Англии, жеребца Годольфина Арабиана{ Годольфин Арабиан (ок. 1724 – 1753) – один из трех жеребцов, ставших родоначальниками современных чистокровных верховых лошадей.} и пустынь Марокко.