Май Цзя - Заговор

Я несколько лет работал в Шанхае, все там хорошо знал. Возможно, именно поэтому начальник возложил эту обязанность на меня.

С выданным директором пропуском за пазухой в моем тайном путешествии я встречал доброе и почтительное отношение, почти на всех этапах я мог делать все, что угодно, а люди смотрели на меня другими глазами. И только удача, бесчувственная и нерациональная, игнорировала меня. Да, у меня был волшебный пропуск, но не было волшебной удачи. Менее чем за полмесяца до моего прибытия в Шанхай человек, которого мне надо было привезти, Ло Шань, или Треухий Ло, этот негодяй, из-за любовной связи был заключен под стражу одним большим чиновником, чье имя было широко известно в музыкальных кругах Шанхая, – Ло обрюхатил его дочь!

Я подумал, что если дело обстоит именно так, то, возможно, мой особый пропуск поможет изменить ситуацию. Проблема была в том, что за этим подлецом тянулся длинный шлейф Треухого Ло, и сейчас, естественно, это тоже всплыло. Старые и новые счета – похоже, он был уверен, что ему уже не выбраться, поэтому, чтобы обмануть судьбу, он выпрыгнул с третьего этажа тюрьмы.

Он родился в рубашке – не разбился насмерть, но почти ничем не отличался от мертвеца. Я сходил к нему в больницу. Кроме речи, во всем остальном это был ни на что не годный инвалид. По недержанию экскрементов было видно, что у него, вероятно, поврежден спинной мозг, не говоря уж о переломах ног и рук.

Я провел у его постели полчаса, обсуждая две вещи. Во-первых, я сказал ему, что раньше я мог изменить его судьбу, но сейчас это невозможно, так как из-за слишком тяжелых ран он больше не может быть нам полезен. А во-вторых, я расспросил его, нет ли среди его знакомых и друзей людей с таким же хорошим слухом, как у него.

Он все выслушал молча, не двигаясь, словно труп, и только когда я собрался уходить и начал с ним прощаться, он вдруг выкрикнул:

– Начальник! – а потом сказал мне: – Перейдите реку Хуанпу, дойдите до нефтеперерабатывающего завода, там будет приток Хуанпу, идите вдоль по нему вниз примерно пять ли8, там будет деревня Луцзяянь, где находится тот, кто вам нужен.

Я спросил, как его зовут. Мужчина это или женщина?

Он ответил, что это мужчина, но, как зовут, он и сам не знает, затем пояснил:

– Это неважно, приедете, спросите любого – его все знают.

Расположенная на берегу реки деревня Луцзяянь казалась древнее Шанхая, дома в ней все были двухэтажными, с кирпичными крышами, а дороги – выложены одинаково сверкающими каменными плитами и булыжником. Было уже два часа пополудни, я шел по дорожке из каменных плит, ведущей из порта, и вскоре увидел возвышающийся, словно подмостки, оголовок колодца, из которого в тот самый момент две женщины набирали воду для стирки. Я сбивчиво и неуверенно начал объяснять им, кого ищу, они же, казалось, сразу поняли, о ком идет речь. Та, что постарше, сказала:

– Того, кого вы ищете, зовут А Бин, у него очень острый слух, вполне вероятно, что он слышит, о чем мы с вами разговариваем. Сейчас он наверняка в Храме предков, идите туда и найдете его.

Она махнула рукой, показав мне направление. Я подумал, что она указывает на серый дом, находившийся прямо перед нами, но оказалось, что нет. Она снова показала рукой в том направлении:

– Смотрите! Вон то здание с двумя колоннами! Перед ним еще велорикша стоит!

Она указывала на восьмиугольный дом в конце переулка, до него было метров сто. Так далеко, а он может услышать, что мы говорим! Разве это человек? Это же прямо-таки новое американское прослушивающее устройство CR-60!

Внезапно это показалось мне загадочным.

Храм предков – древний и богатый религиозный центр деревни Луцзяянь, украшенный загнутыми углами крыши, а на колоннах вырезаны попарно драконы и фениксы, львы и тигры. Их сделали в древности для красоты, а сейчас они являются свидетелями жизненных бурь. Глядя на виднеющиеся повсюду пятна, нетрудно было представить, что храм давно уже нуждается в ремонте, но в нем царил прежний дух, не вызывая ощущения упадка, просто в храме было слишком много посторонних, создававших хаос. Среди них были старики, женщины с детьми и некоторые инвалиды. Было видно, что храм превратился в общественное место, где собираются все бездельники деревни.

Я походил во внешнем зале храма, а потом вошел в главный зал, где за одним столом играли в «ладья – конь – пушка» – это вид китайских шахмат сянци, а за другим – в классические шахматы. Хотя я был одет просто и говорил на шанхайском диалекте на уровне достаточном, чтобы сойти за местного, тем не менее мое появление вызвало у них интерес. Я ходил по храму, поглядывал на них, силясь угадать, кто же из них А Бин. Но ощущения были обманчивы. Тут слонялся одиннадцати-двенадцатилетний пацан с перебинтованной рукой, он обнаружил, что у меня на руке часы, и с любопытством ходил за мной хвостом, пытаясь разузнать все. Я снял их и дал ему посмотреть, а потом спросил, здесь ли А Бин. Тот ответил, что А Бин здесь, снаружи, и повел меня за собой, из любопытства спрашивая меня:

– А зачем вам А Бин?

– Говорят, у него очень острый слух, это верно?

– Вы и этого не знаете? Вы точно не из нашей деревни!

Когда я кивнул, мальчишка таинственно произнес:

– Вы ему не говорите, что вы не местный, посмотрим, сможет ли он это распознать. – Улыбнувшись, он добавил: – Только я думаю, что он сможет!

Он вышел во внешний храм, глянул по сторонам и повел меня к слепому, а потом громко сказал:

– А Бин, сейчас тебя проверим! Угадай, из чьей он семьи?

Этого слепого я заприметил, когда вошел в храм: он сидел на низенькой скамейке, с костылем в руке и глупой улыбкой на губах. Судя по всему, он не только слепой, но еще и идиот. Я и представить себе не мог, что человек, которого так рекомендовал мне Ло Шань, окажется таким – слепым и глупым. В этот момент, когда слепой услышал слова мальчика о проверке, как будто это было то, на что он давно надеялся, слепой тут же убрал глупую улыбку и стал внимательно ждать, когда я начну говорить. Этим он ввел меня в замешательство, я не знал, что делать, и растерялся.

– Говорите! Да, вы! Говорите скорее! – торопил меня пацан.

– Что говорить-то?

– Да что хотите!

Я помедлил, мальчик испуганно снова поторопил меня:

– Скорее! Скажите же что-нибудь скорее!

Мне показалось это неправильным – как будто мы сговорились обмануть слепого человека, поэтому медленно сказал:

– Здравствуйте… А Бин! Говорят, что ваш слух… очень острый… Я приехал, чтобы…

Я не договорил, как А Бин махнул руками со словами:

– Не наш! Он не из нашей деревни! – говорил он глухим голосом, который словно раздавался из ящика.

Говоря по правде, это не было для меня доказательством его удивительного слуха, ведь шанхайское наречие все-таки не было для меня родным, и хоть говорил я в общем так же, как и местные жители, но все-таки были небольшие отличия. Я даже подумал, что я сам, если бы закрыл глаза, вероятно, услышал бы, что А Бин и любой другой житель Луцзяянь являются жителями не самого Шанхая, а деревни. Это одно и то же. Неужели это и есть все его способности? Как раз когда я находился в сомнении, мальчик усугубил ситуацию, доставив мне неприятности. Как я заметил, он был шаловливый пацан и решил пошутить над А Бином – сказать ему, что он ошибся:

– Ха-ха-ха, А Бин, ты ошибся, он из нашей деревни!

– Невозможно!

– Почему? Он – мой дядя, работающий в Пекине.

– Невозможно! – сейчас А Бин отрицал с еще большей решимостью, да еще и начал сердиться, с каждой секундой все сильнее, заскрежетал зубами и в итоге, как сумасшедший, забился в припадке: – Невозможно! Никак невозможно! Ты – врун! Обманщик! Обманщик! Ты… ты… все из твоей семьи… Все – обманщики!!! Все нехорошие люди! Все – обманщики! Вруны! Вруны!

Он ругался и ругался, его лицо побледнело и посерело, он бился в конвульсиях, словно в припадке эпилепсии.

Нас окружили подошедшие люди, один пожилой мужчина, выглядевший как городской житель, принялся успокаивать его, как утихомиривают маленьких детей. А одна женщина сделала вид, что сейчас даст пощечину пацану, а сама подала ему знак извиниться перед А Бином, что тот и выполнил без особого желания. Только таким образом А Бина с трудом успокоили.

Для меня все это было слишком странным. Если только что я смотрел на него как на идиота, то сейчас он сделал идиота из меня. Всего за несколько минут я увидел, что он похож и на ребенка, и на сумасшедшего, что он смешной и жалкий, бесцеремонный и ранимый.

Это было одновременно нелепо и загадочно.

Наш мир иногда бывает очень мал. Тот пожилой мужчина, который походил на городского жителя, оказывается, был сослуживцем Ло Шаня, несколько лет назад он уволился и вернулся на родину. Не стоит и говорить, что именно благодаря ему Ло Шань познакомился с А Бином.

Он рассказал мне, что А Бин – странный человек. Он родился умственно неполноценным, в три года еще не ходил, а в пять не умел говорить «мама». Однажды, когда ему было пять лет, у него поднялась температура, в забытьи он провел три дня и три ночи, а когда очнулся, вдруг открыл рот и заговорил, вот только зрение пропало, и никакие средства не смогли его вернуть. Самым странным было то, что, хоть он и был слепым, казалось, что знает он гораздо больше, чем зрячие жители деревни. Он знал о набеге саранчи на посевы, о том, как глубокой ночью в деревню проник вор, у чьей жены есть любовник, и даже ведал, фундамент какого из домов оседает в месте, невидимом для глаза. Все это из-за того, что у него был острый и тонкий, удивительный слух. Если в деревне что-то происходило, даже если никто не видел, А Бин первым узнавал об этом благодаря своему слуху. Некоторые говорили, что это потому, что он слушает ветер, при малейшем дуновении звуки вместе с ветром слетаются к нему в уши. А другие считали, что каждая пора у него на теле – это уши, потому что они обнаружили, что даже если он закрывал уши, то все равно слышал намного лучше, чем другие. Можно утверждать, что уши у А Бина были необычные, и хотя он был слеп на оба глаза, благодаря ушам мог распознавать все на слух.