Сара Райнер - Другой день, другая ночь
Для любого розничного торговца потеря самого крупного клиента всегда плохая новость, но в такое время года для «Цветущего Хоува» это катастрофа. Поступления от гостиницы небольшие, но у Майкла это единственный контракт, как якорь в безумном море изменчивых доходов. Без него будет трудно заплатить аренду за текущий месяц; к тому же он набрал в кредит товару у Яна и у другого поставщика в городе. Впрочем, будь он проклят, если Тима это хоть немного тревожит. А тут еще парень за стойкой усиленно делает вид, что не слушает.
– Все выставленные счета мы, безусловно, оплатим…
– Хорошо. – Майкл кивает.
Ваза с источающими отвратительный аромат пионами, конфетница с мятными леденцами, чтобы умасливать постояльцев, отполированная до блеска стеклянная поверхность стойки – Майклу бы сейчас кувалду в руки, он разнес бы все это на мелкие кусочки.
Но он разворачивается и решительно шагает прочь.
Выйдя на улицу, он замирает. Вдруг становится трудно дышать, сердце бьется так часто, что едва не выпрыгивает наружу из грудной клетки. Он хватается за кованые перила, чтобы не упасть.
Минивэн припаркован неподалеку у эстакады, и через некоторое – довольно долгое – время ветер с моря и шум разбивающихся волн успокаивают Майкла настолько, что он в силах сесть за руль.
Через окошко в машине видны вызывающие, дерзкие, огромные красные цветы. Сердце вновь бешено стучит.
Они словно глумятся над ним: «Ну, и что ты теперь будешь с нами делать? Продавать за песню в своем жалком магазине?»
4
Днем по дороге из школы Карен и Молли заходят в кооперативный магазин в Севен-Дайлз. Карен тянет руку за буханкой цельнозернового хлеба, когда Молли спрашивает:
– А бабушке мы разве не возьмем?
Мать Карен любит белый нарезной, начиная с Рождества Карен покупала и его тоже.
– Мы пока не будем ходить к бабушке.
Малышка смотрит на нее с тревогой.
– Она вернулась в Португалию?
– Бабушка больше не живет в Португалии, – объясняет Карен, становясь в очередь в кассу. – Теперь она живет намного ближе, помнишь? Она уехала к себе в квартиру, неподалеку от дедушки.
– А почему бабушка и дедушка не живут вместе?
Господи, думает Карен. Устами младенца. Вот как ей объяснить?
– Дедушка нездоров, он живет в специальном доме, там за ним ухаживают медсестры.
– Значит, бабушка сейчас одна?
Карен чувствует укол совести.
– Да, милая, одна.
– О. – Молли хмурит брови. – Она грустит?
Вопрос дочки удивляет Карен.
– Наверное, – говорит она смущенно.
– Как ты без папы?
– Ну…
– Если бабушке грустно, пусть переезжает жить к нам, – заявляет Молли.
В тот самый миг они подходят к кассе. Слава богу, теперь у Карен есть возможность переключиться на кассира.
* * *– Вот те на! Неужели никого не было на месте? – спрашивает Али, увидев, как Майкл выбирается из минивэна у «Цветущего Хоува».
– Еще как были. – Голос Майкла похож на рык.
– Но…
Али замечает в багажники амариллисы, и у него вытягивается лицо.
Ему можно сказать, думает Майкл. Али-то уж точно меня поймет. Торговля у соседа сошла на нет с тех пор, как в сотне метров от них открыли «Теско Метро». К счастью, места для цветов там не нашлось.
– Дали от ворот поворот.
Майкл в сердцах бросает поддоны с розами на тротуар. Он коротко обрезал стебли специально для гостиничного ресторана – кому теперь продашь такую кучу бутонов?
Один за другим он берет из багажника драгоценные букеты и относит их к дверям. Когда очередь доходит до главной композиции для стойки, он чувствует, как от злости начинает щипать кожу.
– Давай-ка помогу, – говорит Али, и они вместе опускают амариллисы на землю.
– Чертов Тим прекрасно мог позвонить по городскому, – заканчивает свой рассказ Майкл. – Уж тогда я бы точно услышал.
– Он обязательно должен был поговорить с тобой лично, – кивает Али.
– Знаешь, что он сказал мне перед Рождеством? «Между нами, Майкл, хорошо, если бы вы использовали больше традиционных цветов в композициях, которые делаете для нас. Конечно, вы человек творческий, но, думаю, оцените мой совет: наш босс, видите ли, очень любит розы». Какое вранье! Если Лоренс так любит розы, что тогда там делают эти огромные пионы?
Майкл пинает ящик.
– Мудак он, этот Тим. – Али родом из Раджастана, но, поработав по соседству с Майклом, существенно расширил свой лексикон. – Почему бы ему не сказать мистеру Лоренсу, что у него уже есть поставщик? Ты ведь уже давно делаешь для них букеты.
– Больше десяти лет. Ему и в голову не пришло перечить Лоренсу, еще чего.
– Каждый думает о себе, – говорит Али. – Но если он действительно хотел сменить поставщика, то мог тебя хотя бы уведомить заранее. Нельзя относиться к людям с таким пренебрежением.
Майкл вздыхает. Двадцать лет назад никто не посмел бы так со мной поступить, думает он. Тогда я был важной птицей в наших краях, а теперь об этом никто не знает. В те времена у меня было несколько точек около станции… Когда все пошло наперекосяк?
* * *На выходе из кооперативного магазина Карен замечает знакомую фигуру.
– Кажется, это Лу, – говорит она, опознав подругу по короткой стрижке и куртке. – Сбегаешь, проверишь?
Молли не нужно просить дважды.
– Лу! Лу!
Лу оборачивается. Из расстегнутой парки торчит беременный живот.
– Молли! – Она лучезарно улыбается, явно рада не меньше Молли. – Вот это да! Ты в школьной форме!
Даже издали, с полной сумкой покупок в руках, Карен видит, как дочка рада возможности блеснуть.
– Привет, – здоровается Карен, подойдя к ним. – Что ты здесь делаешь?
Лу живет в Кемптауне, в нескольких милях отсюда.
– У меня сегодня отгул, ходила на тренировку. В Уэст-Хилле есть секция пилатеса для будущих мам.
– Может, зайдем к нам, поболтаем немного?
– С удовольствием.
Дома Карен предлагает подруге чай.
– Хватит и воды, – отвечает Лу, усаживаясь за кухонный стол рядышком с Молли. – Не беспокойся, у меня все с собой.
Она достает из сумки бутылку с водой.
Какая организованная, думает Карен. И следит за здоровьем. Мне нужно брать с нее пример. С тех пор, как умер Саймон, я набрала вес, хотя и раньше не отличалась особой стройностью.
Карен тщетно ищет в ящике открывалку, чтобы разогреть фасоли дочке на обед.
– Как прошло Рождество у твоей мамы? – спрашивает она.
– Ох, я очень переживала… Мы с ними редко находим общий язык. Сестра вела себя невыносимо. Разглагольствовала о том, как эгоистично с моей стороны заводить ребенка, ведь я лесбиянка.
– О господи! – Карен качает головой.
– Я уже привыкла. Самое странное, что мама полностью изменила свое мнение. В конце она даже стала меня защищать.
Карен, наконец, обнаруживает открывалку не в том ящике. Постоянно кладу вещи не на свои места, думает она. Пока она вытряхивает фасоль на сковородку, Лу успевает все рассказать и добавляет:
– Ну, довольно обо мне. Как с Рождеством у тебя?
– О, прекрасно, – бодро откликается Карен.
Лу смотрит на нее искоса.
Карен медлит. Она не уверена, стоит ли продолжать, к тому же при дочке.
– Наверное, я еще хандрю немножко, – осторожно говорит она. – А сегодня у Молли событие, понимаешь…
– Первый школьный день ребенка всегда дается непросто. – Лу бережно обхватывает руками живот.
Ей все это еще предстоит, с легкой завистью думает Карен. Вот бы мои дети вновь стали маленькими. Перед глазами появляется образ Саймона с новорожденной Молли на руках, но Карен быстро отбрасывает эти мысли.
– Да, непросто…
Недавний разговор с Молли показал, что дочка в состоянии понять, о чем идет речь. И словно в подтверждение этого Молли тотчас встревает:
– Мамочка, разве ты не хотела, чтобы я шла в школу?
Карен смеется.
– Конечно, хотела, солнышко. Просто мамочка будет по тебе скучать.
– Но ты ведь будешь видеться со мной.
– Конечно.
Карен и Лу обмениваются взглядами, затем Карен продолжает:
– Знаешь, Молли, беги-ка посмотри мультфильмы, а мама и Лу пока немножко поболтают. Если хочешь, принесу тебе обед на журнальный столик. В особый день можно.
Она пытается отбросить чувство вины за то, что разрешает Молли есть перед экраном телевизора.
– Хорошо!
Молли идет за ней в гостиную.
– Не знаю, порой мне очень не хватает Саймона, – признается Карен, вернувшись на кухню.
– Это естественно.
Карен вздыхает, берет хлеб и отрезает два ломтя. Все вокруг твердят, что время лечит, думает она, но с каждым днем от моего сердца будто откалывается новый кусок.
– Что с твоими родителями? – спрашивает Лу. – Как дела у них?
Карен понимает, что подруга старается дипломатично увести разговор в сторону, но эта тема для нее тоже трудна.
Если я не могу поговорить об этом с Лу, тогда с кем еще? – убеждает она себя, закладывая в тостер хлеб. Лу работает консультантом, на ее глазах происходили и не такие истории, да и меня она видела в самые тяжелые времена – когда умер Саймон. Карен останавливается на пути к холодильнику.
