Элис Петерсон - Лишь шаг до тебя
Жан взял меня на работу. Вероятно, как намекала мама, не в результате серьезного конкурса, поскольку я племянница тети Вив, а по его доброте. Но я со всей страстью отдалась этой новой роли и даже стала читать перед сном в постели кулинарные книги. Жан говорит, что люди любят читать про еду почти так же, как и есть. «Многие берут в постель кулинарную книгу, – сказал он как-то, когда варил нам кофе. – Для них это лучше, чем любовник или любовница».
«По крайней мере, кулинарная книга никогда тебе не изменит», – добавила тетя Вив, и он кинул в нее полотенцем.
Тетя Вив, мама, Хьюго и я по очереди сидим с Луи. Мама приезжает раз в неделю на поезде, ночует у нас и сидит два полных дня с внуком. Тетя Вив берет его на себя два раза в неделю. Хьюго не работает по пятницам и берет Луи к себе на весь день. Иногда наш график сбивается, но в целом все нормально, и Луи счастлив. Конечно, я могла бы сидеть с ним все время, но тетя Вив права. То, что я снова работаю, не только помогает мне платить за квартиру, но и повышает мою самооценку. Я ухожу из кафе в четыре и провожу с Луи остаток дня и вечер. Я ценю каждую минуту, особенно купание и сказку перед сном. Я больше не перескакиваю через абзацы, чтобы поскорее добраться до бутылки.
Я подхожу к стойке администратора и говорю, что я пришла к брату, Хьюго Стивенсу.
Парень за стойкой дает мне жетон посетителя и провожает к лифтам.
Я сижу в приемной и слушаю конец программы Хьюго. Он успешно делает карьеру. Теперь у него собственная утренняя передача по средам, а еще ежедневно среди дня небольшой сюжет на «Радио-2».
– Когда я был моложе, я был слишком гордым и никогда не просил помощи, – говорит он в эфир. – Я не хотел привлекать к себе внимания. До восемнадцати я учился в специальной школе для слепых. Мне повезло, что я попал туда, школа открыла передо мной много перспектив, но в то же время я был изолирован от реальной жизни. Можете себе представить, каково перенестись из этого кокона на улицы Лондона! Ведь я старался вписаться в городскую жизнь, научиться существовать в ней! Нередко я часами мучился, вместо того чтобы спросить дорогу. Впрочем, многие не любят спрашивать дорогу. – Я слышу юмор в его голосе. – Ладно, друзья, пора закругляться. Не забудьте прислать мне свои сообщения. Я люблю получать их.
Потом мы с Хьюго идем по Портленд-плейс. В моем сознании звучит голос Нев: «Не делай из этого драмы. Ты просто пришла для того, чтобы сказать «извини». Не жди ничего взамен».
Мы толкаем двери и входим в многолюдное кафе. Посетители работают на ноутбуках, другие манипулируют со смартфонами.
Хьюго садится за угловой столик. Я покупаю кофе с соевым молоком и фильтр-кофе.
– Так в чем дело? – спрашивает он, когда я подхожу к нему с кофе.
– Я хочу попросить прощения.
– За что?
– За то, что обижала тебя.
Брат щурится.
– Обижала? Меня?
– За то, что врала, компрометировала тебя перед твоими друзьями…
– Полли, – останавливает он меня, – все это в прошлом. Зарыто и забыто.
– И потом, когда появился Мэтью, – продолжаю я, полная решимости сказать все до конца, – я вела себя так глупо, Хьюго. Я выжила тебя из нашей квартиры… – Я тяжело вздыхаю. – Я отказывалась от твоей поддержки, тогда швырнула ее тебе в лицо…
Он поставил кофе на стол.
– Это была не ты, – ласково говорит он. – Вот почему я испугался. На моих глазах исчезала моя сестра, и я ничего не мог с этим поделать.
– Хьюго, ты очень хороший человек. Я никогда не была такой.
– Нет, неправда.
– Ты никогда не сердился на меня, принимал меня со всей моей дурью и все-таки помогал, когда я нуждалась в этом. Тебе и так приходилось трудно, у тебя не было особого выбора, но ты все равно добился своего и теперь занимаешься тем, к чему стремился. По-моему, ты никогда ничего не боялся…
– Ох, еще как боялся. С того самого дня, когда меня увезли из дома и отдали в школу.
– Тебе было семь лет.
– Как я плакал там по ночам и не знал, как мне дожить до пятницы!
– Мне было так одиноко без тебя.
Он кивает.
– Я тоже должен просить у тебя прощения. Я украл всю мамину любовь.
– Нет, неправда, – возражаю я, а у самой комок в горле.
– Полли, это правда. Родители не имеют права выбирать себе любимчиков.
– Но это не твоя вина.
– Возможно, но я знаю, что мама относится ко мне не так, как к тебе. – Он провел ладонью по волосам. – Она больше заботится обо мне, больше прощает. Она до сих пор относится ко мне, как к пятилетнему, спрашивает, как и что я ем, стирает и гладит мое белье. И я позволяю ей это.
– Матери всегда больше любят сыновей, – говорю я, а внутри меня уже полон резервуар слез. – Но это не радует будущих жен.
Хьюго смеется.
– Рози тоже так говорила. – Он берет меня за руку. – Тебе не нужно извиняться, но я тронут, что ты это сделала.
– Я жалею, что не слушала тебя. Ты был единственный, кто предостерегал меня насчет Мэтта.
– Хоть он и отец Луи, но… ох, я редко ненавижу кого-то, по-настоящему ненавижу, всеми потрохами, – говорит он с волнением. – Я панически боялся, что он снова, словно червяк, вползет в твою жизнь. Я боялся, что ты снова начнешь пить.
– Этого не случится, – заверяю я.
– Если я встречу его, не знаю, что я с ним сделаю. Обещай мне, – настойчиво говорит он, – обещай мне, что не станешь с ним больше связываться, если он попробует вернуться к тебе.
– Обещаю.
44
– Никакого риска, – шепчу я в телефон Хьюго, когда сообщаю ему, что мы с Луи едем в Кэмден-Таун, на встречу с Мэтью. Сегодня холодно, и Луи даже спросил, нельзя ли вместо этого пойти в кино.
– Нет, пока еще рано, – говорю я, когда Хьюго спрашивает, не приехать ли ему тоже. – Я знаю, что делаю. Поверь.
После разговора с братом я убираю мобильный. Я понимаю его озабоченность, но в то же время Мэтью не насторожил меня ни разу за прошедшие два месяца. Он не опаздывал на встречи, играл с Луи в парке в стомп-ракету или учил делать трюки на скутере. Он неизменно хорошо одет и чисто выбрит, его голубые глаза горят энтузиазмом, когда он видит сына. Я не остаюсь равнодушной к взглядам, которые посылают в его сторону женщины, особенно когда он играет с Луи. Как-то раз он явился со змеем в виде британского флага «Юнион Джек» и учил Луи его запускать. Я стояла в стороне и наблюдала за ними. Они оба, в теплых пальто и шерстяных шарфах, были ну просто настоящие отец с сыном.
Луи в экстазе от того, что теперь он видится со своим отцом. Перед сном, когда мы перечисляем все, за что благодарны прошедшему дню, Мэтью всегда упоминается первым. Мне приходится напоминать ему про Эмили, Бена, тетю Вив и дядю Хьюго, но напрасно. Когда он играет с друзьями, я слышу, как он говорит: «Мой папа тебя застрелит!» или: «Мой папа тебя спасет!» – хотя раньше говорилось: «Большой Бен нас спасет!»
Утром в понедельник он рассказывает у школьных ворот про своего отца. «Он купил мне змея. Он взлетел высоко в небо», – сообщил он на прошлой неделе Эмили. Бен стоял рядом.
Я чувствовала неловкость, когда Джим предложил Бену выпить с нами кофе. Бен, не глядя на меня, что-то пробормотал и быстро зашагал прочь, не оглядываясь.
Я поговорила с Джимом насчет Бена. «Дай ему время, – сказал он. – Когда Бен поймет, что ты не собираешься возвращаться к Мэтью, он успокоится».
Джейни сказала то же самое и предостерегла меня, чтобы я была осторожнее с Мэттом и не торопилась идти ему навстречу.
Я и не тороплюсь. Однако, несмотря ни на что, я стала лучше относиться к нему. Я вижу в нем новую черту, отцовскую заботу, которой не было прежде. Он помогает нам финансово, каждый месяц вносит на мой счет сумму, покрывающую расходы на школьную одежду, еду и проценты от моей ренты. Он работает в Фулхэме у какого-то агента по недвижимости. По его словам, не самая интересная работа, но без стрессов и с регулярной платой. Мне нравится этот более скромный Мэтью. Ему это идет. «Я не могу быть управляющим, больше не могу вести свой собственный корабль, но это не значит, что я не могу подниматься вверх по социальной лестнице, – говорит он. – Главное, Полли, я спокойно сплю ночью».
Когда Хьюго и тетя Вив задают мне вопросы, я чувствую, как им хочется услышать от меня, что Мэтт вернулся к своим старым трюкам и привычкам. Им хочется похлопать меня по спине и сказать, что я молодец, храбро пыталась сделать из него хорошего отца для Луи, но леопард никогда не избавится от своих пятен.
Мы с Луи проталкиваемся сквозь воскресную толпу. Я вижу Мэтта; он ждет нас у входа в кино. Он машет рукой. Луи мчится к нему, раскинув руки, и обнимает отцовские ноги.
– Привет, Мэтью.
Мэтт наклоняется, взъерошивает волосы Луи.
– Зови меня папой, – говорит он.
Луи сидит между нами, запустив руки в пакет с попкорном. Когда свет меркнет, я ловлю себя на том, что гляжу на Мэтью. Когда он ловит мой взгляд, я отворачиваюсь. Начинается фильм, я закрываю глаза. В первые месяцы нашей близости у меня кружилась голова от любви к Мэтью. Во время работы в школе у меня все трепетало внутри, я ждала вечера, чтобы снова быть вместе с ним. Секс был у нас потрясающий, иногда грубый, иногда поразительно нежный. Когда он выиграл право на дом в Вандсворте, он заявил, что мы отпразднуем вечером это событие. Мы пошли в дорогой ресторан, ели лобстеров, и он достал коробку, выстланную шелком, где лежали черный кружевной бюстгальтер и такие же трусики.
