Эшли Родс-Кортер - Три коротких слова
Тем временем групповой иск добрался до окружного судьи, который решил, что законодательство штата в достаточной мере обеспечивает безопасность приемных детей. Наши адвокаты подали апелляцию, но Верховный суд отказался от пересмотра дела.
– В постановлении судьи сказано, что «законодательная база штата Флорида в достаточной мере обеспечивает защиту прав детей, находящихся на государственном обеспечении», – процитировала Гэй.
– Когда же это меня защищали в достаточной мере?
– Ты все еще можешь переломить ситуацию. Выступая перед людьми, например.
– И суд или еще кто-нибудь не сможет заткнуть мне рот?
– Хотел бы я на это посмотреть! – от души рассмеялся Фил и обнял Гэй за плечи.
Я перевела взгляд с его лица на лицо Гэй, и внезапно меня охватило небывалое чувство. Порывистой меня не назовешь, однако в тот момент мне невыносимо захотелось их обнять. Именно тогда я по-настоящему поверила, что они всегда будут рядом. Вопреки собственному мнению, они позволили мне отстаивать в суде свои права и никогда не отмахивались от моих проблем. Время, когда я ни в ком не нуждалась, прошло. Теперь мне даже не верилось, как сильно мне нужны мои родители.
* * *Суд отклонил групповой иск, который возбудила Карен Гиверс против Шпицев, но к тому времени я и так знала, что он закончится не так радужно, как в кино. Однако индивидуальные иски против Шпицев и против органов опеки по-прежнему оставались на рассмотрении суда. Вскоре нам пришла повестка: ожидалось снятие показаний четы Шпицев. Я захотела собственными ушами услышать, что скажут эти двое под присягой и в моем присутствии.
Мы приехали в Тампу в пасмурный апрельский день. Вместо просторного зала суда нас провели в тесный и обшарпанный офис судебного протоколиста. Поначалу я избегала смотреть в сторону Шпицев, затем решилась мельком покоситься на них. Оба постарели и выглядели какими-то жалкими и облезлыми.
Показания начал давать мистер Шпиц. Мисс Гиверс спросила, во сколько он оценивает средства, полученные от государства. По его словам, в общей сложности Шпицы получили более двухсот шестидесяти пяти тысяч долларов, не облагаемых налогом, не считая социальных пособий на усыновленных детей. Заслышав имя Дарлы и Тоби, я насторожилась. Выяснилось, что их мать – она попыталась оставить детей в какой-то пивнушке – приходится сестрой невестке миссис Шпиц. Бедняги, они попали из огня да в полымя, а теперь им снова придется мыкаться по приемным семьям.
Мистер Шпиц сознался, что избивал ремнем двоих из усыновленных детей, а также одного из внуков, но приемных детей и пальцем не трогал. Он проговорился о семилетнем ребенке, отданном ему и миссис Шпиц под совместную опеку в нарушение всех правил условного осуждения. На вопрос, виделся ли со мной мистер Шпиц после того, как меня перевели, он ответил, будто я три или четыре раза звонила им и напрашивалась в гости. В ошеломлении я не мигая уставилась на него, а он тем временем заливал, как привез меня на выходные из Брэндона.
Заметив мое возмущение, мисс Гиверс попросила объявить перерыв.
– Как он смеет? – сердито прошептала я, выйдя со своим адвокатом в коридор. – Я не только ни разу им не звонила, но и никогда не жила в Брэндоне!
– Постарайся взять себя в руки, – посоветовала мисс Гиверс. – Молодец, что сообщила мне об этом.
После перерыва на обед место свидетеля заняла миссис Шпиц. Прежде молчавшая, как рыба, теперь она запела своим обманчиво-сладким голосом, которым одурманивала соцработников. Когда ее спросили, зачем она держала детей в неудобных позах, она ответила: чтобы дети не царапали штукатурку!
– И мне пришлось ставить их лицом в угол, чтобы руки… ну, лежали на коленях, да как угодно, в общем-то. Как они хотели, так и становились. Я их не заставляла садиться на корточки. Мне все равно, как они стоят в углу, лишь бы молчали и думали.
Она категорически отрицала, что сама рассказала инспектору про жгучий соус и периодические избиения.
– Вы припоминаете, как усаживали детей в пустую корзину из-под мусора и били их? – спросила мисс Гиверс.
– Нет. – Губы миссис Шпиц растянулись в гаденькой ухмылке, с которой обычно начинались ее припадки ярости. По старой привычке я прикусила щеку.
Мисс Гиверс полистала свои записи.
– Вы припоминаете, как… – Заметив самодовольную улыбочку миссис Шпиц, она спросила: – Жестокое обращение с детьми вас забавляет?
Миссис Шпиц поспешила исправить свою оплошность.
– Не было никакого жестокого обращения!
– Вы помните Эшли? – глядя ей прямо в глаза, спросила мисс Гиверс.
– Еще бы. Такая умная девочка, – тягучим, как сироп, голосом проговорила миссис Шпиц. – Как-то раз они с Дарлой пошли со мной по магазинам. Девочки одинаково оделись и были похожи на двойняшек. Мы тогда славно повеселились.
«Вранье!» – чуть не закричала я, но только сильнее прикусила щеку. Меня охватила бессильная ярость от того, что она все ставит с ног на голову. Из глаза выкатилась своенравная слезинка, и Фил молча протянул мне носовой платок.
Слева и немного позади нас сидел мистер Шпиц. Фил что-то заметил и толкнул меня в бок, чтобы я обернулась. В это время мистер Шпиц издал хрюкающий звук. Он храпел, уснув на стуле, а изо рта у него торчала вставная челюсть! Мэри и Гэй так и прыснули, закрывшись руками. Алана Берковиц, адвокат Шпицев, потрепала своего клиента по плечу. Тот вздрогнул и открыл глаза. Миссис Шпиц жестом приказала ему вставить челюсть на место.
Не меняясь в лице, я хладнокровно слушала, как миссис Шпиц на ходу выдумывает альтернативную реальность, в которой она водила нас в цирк и в театр на льду, в ресторан – по средам, в пиццерию – по пятницам. Она противоречила сама себе, путала имена детей и божилась, что и не думала жечь наши подарки, а только упаковку – для острастки. Оказывается, она читала нам на ночь сказки, писала стихи, записывала наши детские песенки в дневники, которые вела для каждого из нас… Мисс Гиверс поинтересовалась, где же сейчас эти дневники.
– Дети забрали их с собой, – с самым серьезным видом ответствовала миссис Шпиц.
– А что насчет кукол и «Чудо-печки» Эшли? – спросила мой адвокат.
– Что-то не припоминаю никаких кукол или «Чудо-печки», – ответила миссис Шпиц, наморщив лоб. – Детям делать нечего, вот они и высасывают невесть что из пальца.
После нескольких часов, проведенных на допросе, она больше не могла притворяться паинькой.
– Или начитаются газетных сплетен, – продолжала она своим противным визгливым голосом, от которого сводило скулы. – Один начитается того, что наврал другой, и пошло-поехало.
– Подождите минутку, миссис Шпиц, – твердо возразила мисс Гиверс, однако та не слушала.
– Они нарочно сговорились! Нарочно! – почти кричала она.
– Если я не ошибаюсь, статьи в газетах появились не раньше, чем вас арестовали в двухтысячном году в связи с предъявленными обвинениями.
– Детвора подслушала чье-то вранье, вот и попугайничает! Вон и у соцработников вопросы, как под копирку!
– А вам не приходило в голову, что показания детей так похожи, потому что вы практиковали одни и те же методы? – тихо спросила Карен Гиверс.
– Никаких «методов» я не практиковала! Они спелись. Как им это удалось, ума не приложу! – вздернув голову, ответила миссис Шпиц.
– Вы хоть понимаете, как ваши действия травмировали детей?
– Протестую: вопрос некорректен, – громко перебила Алана Берковиц, адвокат Шпицев.
– Никого я не травмировала, все это вранье! Они несут, что в голову взбредет, а вы им подыгрываете!
Мисс Гиверс нарочно повременила.
– Напомните, пожалуйста, сколько денег вы с мистером Шпицем получили от властей штата.
– Я не считала, – заявила миссис Шпиц.
– Более четверти миллиона долларов.
Затем мисс Гиверс спросила про переполненный дом. С каждым новым вопросом миссис Шпиц распалялась все больше. В конце концов ее адвокат громко заявила:
– Вы оказываете давление на ответчика.
Мисс Гиверс извинилась и перешла к следующему вопросу:
– Вы припоминаете, как сообщили мисс Миллер, что у вас хранятся куклы Эшли, а также ее «Чудо-печка» и радиоприемник?
– Если бы они действительно у меня хранились, я бы их отдала. Эшли уехала от нас с чемоданом, битком набитым одеждой и еще бог знает чем.
Напоследок мисс Гиверс заглянула в записку, которую передала Гэй.
– Вы виделись или говорили по телефону с Дарлой в последнее время?
– Нет, – ответила миссис Шпиц, – я ни разу не видела ее за эти два года.
С тяжелым чувством, будто на меня надвигаются стены, я вместе со всеми вышла из офиса.
– Врет и не краснеет! – вскричала я, хлопнув дверью автомобиля.
– Ее припрут к стенке, когда сличат сегодняшние показания с данными отчетов из ее досье, – успокаивала меня Гэй.
Я ощутила на губах соленый привкус и попросила у Гэй салфетку.
