Лиана Мориарти - Три желания
– А хлеба не купили? – без энтузиазма спросила Кэт.
Максин вынула из очередной сумки белый бумажный пакет:
– Купили, конечно. Давай, Фрэнк, шевелись! Поставь чайник.
Фрэнк с Максин вели себя так, будто всю жизнь были такими родителями.
– Как там личная жизнь? Бурлит? – спросила Кэт.
– Ваша мама всегда была для меня Той Самой! – ответил Фрэнк.
– Да ладно тебе, пап, – возразила Кэт. – Вы пять лет друг с другом не разговаривали.
– Я восхищался ею на расстоянии. – И он с улыбкой подмигнул дочери.
– Ради бога, Фрэнк! – Но глаза Максин ласково смотрели на бывшего мужа.
Кэт потянулась за хлебом:
– Вы оба очень странные.
– Странные, говоришь? – сказал Фрэнк.
И оба улыбнулись ей так, словно были страшно довольны тем, что они такие странные.
Иногда она думала, что ей вполне по силам все пережить и со всем справиться.
А временами она ловила себя на том, что собственная жизнь представляется ей скучным праздником, с которого просто не терпится уйти. Допустим, она проживет лет восемьдесят. Значит, сейчас она только еще приближается к половине пути. Смерть – это горячая ванна, которую обещаешь себе устроить после того, как покончишь с ни к чему не обязывающей болтовней и скинешь неудобные туфли. Вот умрешь – и можно уже не притворяться, как тебе все нравится.
Однажды, заслышав шум за дверями своего офиса, Кэт выглянула и увидела восторженно шушукающих женщин и радостно ухмыляющихся мужчин.
Кто-то громко произнес:
– Пойдемте с нами, Кэт! Лиам свою девочку привез!
Кэт изобразила на лице восторженную улыбку. Лиам ей нравился. Девочка, родившаяся совсем недавно, в ноябре, была его первым ребенком. И потому ее коллега был вполне достоин чуточки притворного восторга.
– Ой, какая красавица, Лиам, – произнесла она машинально, а потом перевела взгляд на девочку, прижимавшуюся к отцу, как детеныш коалы, и неожиданно для самой себя спросила: – Можно?
Поддавшись безотчетному физическому желанию и не дожидаясь ответа, она взяла девочку у отца.
– В ком-то, похоже, проснулся материнский инстинкт! – воскликнула какая-то женщина.
Теплое, прижавшееся к ней детское тельце причиняло нестерпимую боль. Девочка взглянула на Кэт и вдруг улыбнулась – широко, во весь слюнявый ротик, отчего все пришли в бурный восторг:
– Ах, какая миленькая!
Крики испугали девочку, и она захныкала.
Жена Лиама, маленькая, цветущая женщина с точеной фигурой (рядом с такими Кэт всегда чувствовала себя неуклюжей великаншей), сказала: «Она, по-моему, хочет к мамочке» и с милой материнской властью протянула руки к дочке.
Когда все разошлись по отделам, Кэт вернулась на свое место. Она чувствовала себя опустошенной.
Барб принесла целую стопку входящих документов.
– Хорошенькая девочка, – заметила она. – Жаль только, что ушки у нее мамины.
С этими словами она приставила к голове растопыренные ладони и помахала ими.
Кэт улыбнулась. Барб определенно начинала ей нравиться.
– Слушайте, а ведь уже скоро выходные красоты и здоровья! – заметила однажды Лин, вертя в руках сертификат, который Джемма подарила им на Рождество.
Для Кэт было что-то нелепое в этом кусочке бумаги. Веселый привет из ее прошлого, как те чудом не пострадавшие вещи, которые порой находят на пепелище дотла сгоревшего дома. Даже почерк у нее изменился: стал свободнее, увереннее. Она вспомнила, как, помечая дату в настенном календаре, сказала Дэну: «Тебе бы с друзьями тоже не мешало куда-нибудь выбраться». Тогда она и подумать не могла, что в январе все будет совсем по-другому.
– Вы с Джеммой поезжайте, – сказала Кэт. – Я, наверное, лучше останусь дома.
– Нет, дорогая, мы без тебя не поедем.
Было проще не спорить, и, когда Лин подрулила к ее дому, она смутно ощутила что-то похожее на счастье. Джемма сидела на переднем сиденье, нацепив на голову корону Мэдди из «Маленькой принцессы».
– Помните, как мы все вместе уехали на море, когда сдали выпускные экзамены? – спросила она, повернувшись к Кэт, которая устраивалась сзади. – Как мы все высовывались из окон и визжали, даже ты, хоть и была за рулем! Хочешь повторить?
– Не особо, – ответила Кэт, хотя прекрасно помнила, как было хорошо, когда бешеный ветер врывался ей прямо в легкие.
– Хочешь надеть корону Мэдди?
– Не особо.
– Хочешь поиграем: я играю начало песни, а ты ее угадываешь и получаешь приз?
– Ладно.
И, взбираясь вверх по извилистой горной дороге на Катумбу, чувствуя, как становится все холоднее, Джемма включала одну за другой песни из старой-престарой коллекции. После первых же тактов Лин и Кэт выкрикивали названия песен, а Джемма выдавала поощрительный приз – карамельку в виде змеи.
– Сейчас точно угадаете, какая будет! – сказала она, и не успела даже нажать на клавишу, как Кэт и Лин хором крикнули: «„Венера!“» Про песню группы «Бананарама» они с восемнадцати лет говорили, закатив глаза: «Ой, я от нее просто тащусь!» Сестры частенько залезали на свои кровати, танцевали под любимую мелодию и казались сами себе безумно эротичными, пока однажды не зашла мать и, как обычно, не испортила им все настроение одним только взглядом.
Только они зашли в вестибюль гостиницы и вдохнули пропитанный изумительными ароматами воздух, у Кэт зачесалось в носу. Лин, охнув, выронила сумку со словами: «Ой, мамочки!» Джемма произнесла: «Что случилось?» И все принялись чихать без остановки.
Женщины с мокрыми волосами, в пушистых белых халатах приостанавливались, с интересом глядя на трех высоких сестер, а они чихали и все никак не могли остановиться. От веселого смеха по лицу Джеммы струились слезы, Лин раздавала бумажные салфетки, а Кэт подошла к стойке и между приступами чиханья еле выговорила: «Верните деньги!»
Выходные сулили стать веселым приключением. Вне себя от радости, они нашли гостевой дом на склоне горы, в каждой комнате которого оказалось по кровати с пологом и огромной ванной: гигантское джакузи стояло у высоченного окна, из которого открывался потрясающий вид на долину, так что, сидя в нем, можно было вообразить, что летишь на ковре-самолете. «Именно так написал один наш гость в книге отзывов», – с гордостью заметила администратор.
Джемма стала убеждать, что тут же, немедленно, пока не стемнело, им всем нужно залезть в джакузи.
– Как у мамы в животе! – сказала она, когда они устроились в ванной, опираясь спинами о стенки, скрестив ноги и держа в руках бокалы с вином. – Именно так, только без совиньона и пены.
– Джемма, ты не можешь помнить, как было у мамы в животе, – возразила Лин.
– Очень даже хорошо помню! – беззаботно ответила Джемма. – Мы там только и делали, что плавали и прикалывались.
– А вот маме кажется, что мы дрались, – заметила Кэт. – Она где-то прочитала, что близнецы, пока они в животе, прямо лупцуют друг друга.
– Да нет же… – сказала Джемма. – Ну, лично я не помню никаких драк.
Лин посмотрела на Кэт и убрала с шеи волосы. Джемма зажала нос и медленно опустилась под воду, скрывшись за целой тучей мелких пузырьков.
Кэт закрыла глаза, и ей стало снова, как в детстве, уютно оттого, что ноги сестер прижимались к ее ногам.
«А что, – размышляла она, – было бы неплохо вернуться в ту сумрачную пору до появления на свет, когда всего-то и дел было – иногда повернуться на другую сторону, ни о чем не думать, ощущать только свет или звук и то, что ты не одна, тут же еще двое очень похожих на тебя. Они всегда были рядом…»
Глава 18
Всю жизнь Кэт понятия не имела, что такое бессонница. Теперь же каждый вечер она ложилась в постель, плотно закрывала глаза, поворачивалась так, чтобы быстрее заснуть, и чувствовала, что обманывает саму себя. Тело решительно протестовало. Сам механизм засыпания стал для нее тайной за семью печатями.
В конце концов она пасовала, включала лампу и принималась читать – до трех-четырех часов утра. Книгу она даже не закрывала. Стоило ей прочесть предложение до конца, будильник принимался настырно звонить, она еле открывала глаза и видела, что все еще держит книгу, а лампа бледно светит в лучах утреннего солнца.
Как-то ночью она сидела в постели и машинально, не вникая в смысл, перелистывала страницы очередного романа, думая о том, сколько всего они пережили с Дэном за десять лет.
Вот они жарят стейк на барбекю в пабе и слышат, как кто-то спрашивает: правда ли, что погибла принцесса Диана?
Вот они на стадионе в Бонди-Бич вместе с радостно-возбужденными зрителями распевают: «Оззи, Оззи, Оззи – оле-оле-оле!» – когда женская команда по пляжному волейболу выиграла Олимпиаду.
Потом еще тот вечер вторника, когда Дэн смотрит новости, а она чистит зубы. Она слышит, как он громко матерится, а затем кричит: «Иди сюда, скорее!» Она входит в гостиную со щеткой во рту и в первый раз видит, как медленно и неотвратимо вдоль горизонта движется самолет. И почти сразу же башни-близнецы обращаются в пыль.
