Ники Пеллегрино - До свидания, Рим
Я понимала, что Пепе новость о моем отъезде не обрадует, и не знала, как ему сообщить. Тем вечером мы пошли к фонтану Треви. Погода стояла промозглая, и туристов на площади почти не было, но мы тепло укутались в шарфы и не боялись холода. Пепе нашел работу в подвальном ресторанчике неподалеку от вокзала Термини, где подавали традиционные итальянские блюда: сваренные в белом вине потроха, тонкие полоски телятины, обваленные в хрустящем шалфее, жаренные на оливковом масле пухлые артишоки, бобы, тушенные со свиной щекой и луком. Он был доволен, что нашел новое место и может больше не волноваться о будущем.
– Работать придется допоздна, так что видеться мы будем редко, – с сожалением сказал он.
– Пепе, мне нужно тебе кое-что сказать, – начала я, но он не слушал.
Пепе погладил мою руку в том месте, где сквозь перчатку твердым ободком проступало кольцо.
– Я спрошу, нельзя ли тебе устроиться туда официанткой. Может, не сразу, но когда освоюсь – обязательно. Хотя бы будем работать в одно и то же время.
Уткнувшись лицом в колючий шарф Пепе, я вдыхала его знакомый запах – землистый и сладковатый, запах кожи, нагретой за день работы на кухне. Он притянул меня к себе.
– Пепе, послушай…
Я подняла лицо и посмотрела на него.
– Что такое, cara?
– Бетти не обойтись без меня в Америке.
– Что?
– Она попросила меня поехать с ней.
– И что она сказала, когда ты ответила «нет»?
Я закусила губу и отвернулась, уставившись на высокие колонны и крылатых коней фонтана Треви. Пепе с шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Серафина, полагаю, ты ответила «нет»?
– Я не могу отказаться. Я нужна ей.
– А что, если мне ты тоже нужна?
– Это ненадолго – только помогу Бетти устроиться и сразу же вернусь. Ты ведь меня дождешься, правда? – Я сжала его руку. – Я буду очень по тебе скучать.
– Если ты уедешь в Америку, то уже не вернешься, – уверенно сказал Пепе. – У тебя там начнется новая жизнь – жизнь без меня. Ты обо мне забудешь.
– Я вернусь, – беззаботно ответила я, – даже не сомневайся.
– Оттуда редко кто возвращается. Америка проглатывает людей, от них не остается ничего, кроме нескольких писем и фотографий. Возьми хоть деда синьора Ланца. Сколько времени прошло, прежде чем он вернулся? Больше пятидесяти лет – почти целая жизнь. И теперь он чувствует себя в Италии чужим.
– Пожалуйста, постарайся понять!
– О ней могут позаботиться и другие, – в бешенстве сказал Пепе. – Или ты настолько тщеславна, чтобы считать себя незаменимой?
– Дело не в этом. Я просто хочу помочь – она ведь мне дорога.
– Дороже меня?
– Нет, конечно.
– Сомневаюсь. Иначе я был бы для тебя на первом месте.
Я не чувствовала правоты Пепе и была слишком поглощена горем Бетти, чтобы взглянуть на все его глазами.
– Давай не будем ссориться.
– Ты должна сделать выбор, – настойчиво сказал он, отстраняясь. – Кто для тебя важнее? Она или я? Решай.
Я пристально посмотрела на Пепе. Каждая черта его лица уже успела стать такой родной – изгиб губ, слегка крючковатый нос, складочки кожи рядом с ушами, которые собирались гармошкой, когда он улыбался…
– Я должна сдержать обещание – неужели не понимаешь?
– Обещание, которое ты дала мне? Или Бетти?
– Не тебе и не ей, а Марио.
Пепе нахмурился.
– Значит, для меня все потеряно. Разве могу я соперничать с таким человеком? Особенно теперь, когда он умер и его считают чуть ли не святым.
– Не говори так – он же был твоим другом!
Пепе схватил меня за плечи.
– Серафина, очнись! Мы работали в доме у этих людей, и они хорошо к нам относились – вот и все! Мы никогда не были их друзьями и ничего им не должны. Неужели Бетти Ланца пожертвовала бы собственной жизнью ради тебя? Нет, конечно! И никто бы не осудил ее за это.
Не такие слова мне хотелось услышать. Может, Ланца и правда не были мне друзьями, но ведь что-то я для них значила. Марио и Бетти привыкли полагаться на меня, рассчитывать на мою помощь. И я всегда жила их жизнью, участвовала во всем, чем они занимались. Почему же Пепе этого не видит? Почему не понимает, что я хочу одного – проводить Бетти в Америку и вернуться к нему?
– Я обещала. Я не могу отказаться от своих слов… и не хочу.
– Значит, ты сделала свой выбор, – произнес Пепе тоном, не терпящим возражений. – Ты едешь с ней, а между нами все кончено.
– Пожалуйста, не спеши. Давай поговорим после, когда успокоимся.
– После я скажу то же самое. – Взгляд его был непреклонен. – Ничего не изменится.
Я тоже вышла из себя, и мне захотелось сделать Пепе больно. Стянув с руки перчатку, я сняла кольцо и протянула ему.
– Если действительно хочешь расстаться, забирай!
Я никак не ожидала, что Пепе возьмет кольцо и положит к себе в карман, не думала, что он скажет: «До свидания, Серафина. Удачи!» – и уйдет, не говоря больше ни слова.
– Пепе! – окликнула я, не веря своим глазам. – Пепе…
Я смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол. Долгое время я была не в силах пошевелиться. Вокруг туристы кидали в фонтан монетки, надеясь однажды сюда вернуться. Никогда прежде я не испытывала потребности сделать то же самое, но теперь опустила руку в карман, нащупала несколько лир и бросила в воду одну за другой.
– Arrivederci, Roma, – прошептала я.
I’ll See You In My Dreams[52]
Как же мне было плохо, а ведь предстояло еще одно тяжелое расставание – с семьей. Но едва я начинала колебаться, Бетти обнимала меня, говорила, что я ее ангел-хранитель и без меня она не нашла бы в себе сил жить дальше.
Да и что еще мне оставалось? У меня не было другого будущего, другой работы, другого человека, который нуждался бы во мне так сильно, как Бетти. И потом, это ведь не навсегда, повторяла я себе. Моя монетка лежит на дне фонтана, и, значит, когда-нибудь я вернусь домой.
Я всем накупила подарков: Розалине – плетенный из бисера кошелек, Кармеле – шелковый шарф, маме – украшенный искусственными бриллиантами гребень в виде морской звезды.
– Вроде до Рождества еще далеко, – заметила mamma, увидев у меня в руках яркие свертки, перевязанные красными ленточками.
Я ждала родных перед базиликой Санта-Мария, зная, что они до сих пор ходят по воскресеньям к утренней мессе. При виде меня они удивились и обрадовались. Вместе мы пошли в мое любимое кафе, и я накупила рассыпчатых пирожных с рикоттой и плотных кексов в ромовом сиропе. Под столом Розалина раскачивала ногами от восторга, и даже Кармела облизывала сладкие пальцы, как ребенок.
Когда я объявила им о своем отъезде, мама украдкой вытерла слезы и постаралась сделать вид, что рада.
– Америка! Подумать только! Конечно, поезжай – такую возможность упускать нельзя.
Розалина забросала меня самыми разными вопросами, на которые у меня не было ответов. Я знала только, что мы едем в Лос-Анджелес, но никто не рассказывал мне, где мы остановимся и как будем жить.
– А ты сможешь приходить домой на обед? – спросила Розалина.
Я усадила ее к себе на колени и постаралась объяснить, как далеко до Америки. Когда она наконец поняла, то крепко обхватила меня руками и, обдавая мне лицо сладким дыханием, стала упрашивать меня остаться.
Кармела приняла известие спокойнее – откинулась на спинку стула и даже не сделала ни одного ехидного замечания.
– Возможно, ты приедешь ко мне в гости, – сказала я, зная, что она всегда мечтала посмотреть Америку.
Кармела подцепила пальцем шоколадную завитушку, украшавшую пирожное, и положила ее себе на язык.
– Даже не знаю, где взять на это время. Я три раза в неделю выступаю в ночном клубе рядом с Пьяцца-Барберини. Перед отъездом обязательно зайди на меня посмотреть.
– Постараюсь, – пообещала я, хотя и понимала, что уже не успею.
– Ты знаешь, что Луиза ди Мео до сих пор выступает на улице? – спросила Кармела. – А ведь мнила себя звездой, твердила всем направо и налево, будто Марио Ланца возьмет ее с собой в Америку!.. И вот она там же, где и была.
– Бедная Луиза! Думаю, она очень расстроена.
– Да уж наверняка, – равнодушно отозвалась Кармела. – Зато у меня все сложилось как нельзя лучше. Я выступаю в очень хорошем ночном клубе – красивая обстановка, большая люстра, мраморные столы… Нет, правда, обязательно заходи посмотреть.
Я вставила гребень маме в волосы, показала Розалине потайной кармашек в бисерном кошельке и сделала комплимент Кармеле, которая уже успела повязать себе на шею шелковый шарф. Мне хотелось, чтобы каждое мгновение с ними стало особенным – кто знает, когда мы снова увидимся.
Прежде чем попрощаться, мама взяла меня за руку и потерла большим пальцем то место, где раньше было кольцо.
– Ты больше не носишь кольцо, – заметила она.
– Я вернула его Пепе. Между нами все кончено.
Мама кивнула.
– Понимаю. Зачем связывать себя с мужчиной здесь, когда там тебя ждет совершенно новая жизнь?
