Стивен Сейлор - Империя. Роман об имперском Риме
– Погибло так много прекрасных старых домов, – произнес Нерон, сводя кончики пальцев и глядя на проплывающий мимо пейзаж. – Но пожар лишил крова не только зажиточный люд с Палатина, но великое множество прочих горожан. Мне доложили, что многие из них жили в ужасной нищете и тесноте, чуть ли не сидя друг у друга на голове, не имея даже места повернуться. Что ж, мы построим для них отличные новые многоквартирные дома, получше прежних хибар. Конечно, потребуется время. Пока же, как ни печально, многие бездомные продолжают ютиться на Марсовом поле и в моих садах за Тибром. Чтобы обеспечить горожан работой, я нанял целую армию каменщиков и поденщиков для возведения построек по всему городу. Несколько раз снижал цены на зерно, чтобы они прокормили семьи. А дабы подобная катастрофа не повторилась, я ввел новые строительные кодексы, и специалисты уверяют меня, что опасность пожара уменьшится: здания разместят дальше друг от друга, ограничат по высоте и в обязательном порядке обеспечат пожарными инструментами – кирками, ведрами и всем остальным. О, посмотрите туда! – воскликнул он, показав на укрытый строительными лесами акведук. – Мы также чиним и удлиняем поврежденный водопровод. Если снова случится пожар, для его тушения должно хватать цистерн и фонтанов.
– Быстрая и последовательная реакция Цезаря на кризис вдохновила нас всех, – заметил Тит.
– А вот, взгляните, сейчас мы проезжаем через самое сердце того, что станет новым императорским комплексом, – произнес Нерон с радостной улыбкой. – Всю сторону Палатина расчистили и подготовили под новые царственные апартаменты. А дальше, в том пустом месте, где прежде кучковались отвратительные старые лачуги, внутри комплекса разместится обширное озеро. Чем не сказка? Укромная акватория в сердце города, окруженная виноградниками, садами и небольшим лесом с дикими оленями, чтобы нам с Поппеей прогуливаться, а то и охотиться, не выходя за пределы дворца – а уж тем паче за городские стены. Конечно, у озера будет и практическое назначение. Оно послужит резервуаром, источником воды в случае пожара.
Сооружение искусственного пруда шло полным ходом. Сотни рабочих сгребали и разравнивали огромные кучи изъятой земли, преобразуя их в пригорки под будущий рукотворный лес вокруг водоема.
– А здесь, на берегу озера, разместится огромный павильон с крытым проходом в милю длиной, – продолжил Нерон. – Просторные залы отделают наилучшими материалами: импорт ным мрамором, изящными статуями, ширмами из слоновой кости и самыми дорогими тканями. Обязательно взгляните на чертежи, которые для меня изготовили. Потолки украсят жемчугами и перламутром, чтобы ночами при свете ламп казалось, будто само звездное небо спустилось с завистью посмотреть на такое великолепие. И непременно много золота – оно должно быть всюду, в огромном количестве. Мы покроем весь фасад плиткой из позолоченного стекла, чтобы слепило глаза. Единственный цвет, который мне по-настоящему нравится, – это пурпур, а из металлов – только золото. Обожаю его тяжесть! А цветом оно подобно дыне или солнечному блику на воде. Как милый золотой амулетик, который ты постоянно носишь, сенатор Пинарий.
Тит тронул фасинум и улыбнулся:
– Дар предков.
– Да, я знаю. Любопытная вещица, – заметил Нерон. Сверкнув лукавой улыбкой, он вернулся к окружающему строительству. – Настанет срок, и состоится грандиозное торжество по случаю нашего с Поппеей и младенцем въезда. Пожалуй, я назову резиденцию Золотым домом. Что скажешь, сенатор Пинарий?
– Блестящее название для великолепной обители.
– Единственное жилище, достойное такой особы, как я, – глубокомысленно изрек Нерон. – Ага, вот и большой внутренний двор! Здесь будет главный вход для посетителей с Форума. Священная дорога закончится у лестницы, которая вознесется к дверям Золотого дома. Там будут, конечно, и другие входы, включая старые ворота Августа на Палатине, обрамленные древними лаврами, но они станут в своем роде черным ходом. Огромный внутренний двор окружит галерея с сотнями мраморных колонн. Сейчас вам не оценить грандиозность задуманного, все заставлено лачугами рабочих. В центре возвысится гигантская бронзовая статуя меня самого. Мы еще не решили, в каком виде я предстану. Поппея считает, что я должен изображать Геркулеса, но скульптор Зенодор предлагает бога Сола в короне из солнечных лучей. Статуя планируется больше ста двадцати футов в высоту – крупнейшая со времен Колосса, когда-то стоявшего на Родосе. И будет, в отличие от него, покрыта золотом. Представляете, как она засверкает на солнце? Люди увидят ее издалека, а по мере приближения изваяние поразит еще сильнее. В погожий день статуя положительно ослепит.
– Поистине, Цезарь, новый Колосс станет грандиозным монументом, – сказал Тит, вновь околдованный размахом не только воображения Нерона, но и грядущих затрат. Для расширения императорского дворца государство прибрало немало частной собственности и обязало храмовые сокровищницы всей империи оплачивать строительство и предоставлять украшения.
Тит оказал неоценимую поддержку амбициозному предприятию императора. Для многих начинаний Нерона он получил ауспиции, которые засвидетельствовали божественное одобрение проектов, а для умилостивления богов, чьи сокровищницы опустошились, провел религиозные церемонии. Тит стал Нерону таким же верным авгуром, как и Клавдию. Он добровольно вызвался исполнять обязанности предсказателя и служил рьяно, с непоколебимой преданностью. С той ночи, когда Тита заворожила песня Нерона о сожжении Трои, он превратился в одного из самых ярых приверженцев императора.
Нерон оценил его верную службу. Одним из способов Нерона выразить признательность и стало приглашение семейства Пинариев сопровождать правящую чету в императорских носилках.
– Я, как обычно, благодарю за возможность сыграть пусть даже самую скромную роль в великих предприятиях Цезаря, – произнес Тит.
– Увы, сенатор Пинарий, не все разделяют твои чувства, – отозвалась Поппея. Она всю поездку молчала и даже выглядела чуть утомленной; несомненно, она уже много раз слышала речи мужа. Тит встречался с ней несколько раз, но никогда не беседовал приватно и толком не знал, как относиться к Поппее, которая всегда казалась отстраненной, погруженной в себя и любила говорить загадками. Нерон не был ее первым супругом; прежде она была замужем за его другом Отоном. Поговаривали, что трое молодых людей так близко сошлись, что образовали, как выразился один остряк, «трехглавое любовное чудовище». Но в конечном счете Нерон возжелал Поппею исключительно для себя. Он заставил Отона развестись с ней, назначил губернатором Лузитании и выдворил из Рима, после чего сделал Поппею своей женой.
По всей вероятности, ее реплика относилась к неуклонно ширящимся слухам о заговоре против императора. Несмотря на энергичную реакцию Нерона на кризис и оптимистичные виды на будущее, во всех классах медленно вызревало недовольство. За пожаром последовал мор, унесший десятки тысяч людей и особенно ударивший по бездомным и нищим; утрата множества религиозных и исторических сокровищ глубоко деморализовала население. Грандиозные строительные проекты Нерона были призваны возместить потери, но в зажиточных кругах опасались, что расточительность императора спровоцирует финансовый кризис. Говорили, что враждебно настроенные сенаторы злоумышляют против него, а среди простых горожан гуляли подлые слухи, будто сам Нерон и устроил пожар, чтобы отобрать огромные выгоревшие площади в пользу императорской резиденции и заново отстроить по своему вкусу.
Увы, Нерон, пусть и с очевидным сожалением, счел необходимым выслать ряд сенаторов, которых заподозрил в нелояльности. Среди них оказался Гай Кассий Лонгин – тот самый, что произнес пылкую речь в поддержку распятия рабов Педания. Нерон приказал ему изъять из числа родовых эффигий восковую маску Кассия, покусившегося на жизнь Божественного Юлия, – вполне резонное требование, по мнению Тита. Сенатор отказался. Высылка Кассия на Сардинию вызвала гнев у его коллег, которые настаивали на необходимости проявить милость к столь известному правоведу, тем более ныне почти ослепшему.
Тут Тит услышал стон Хризанты и быстро понял причину огорчения жены. На одной-единственной обугленной стене, оставшейся от уничтоженного здания, виднелась надпись черной краской:
Силен и отважен,убил свою матьи поджег мой дом!
В последнее время Тит все чаще встречал на стенах и в отхожих местах подобные отвратительные каракули. К счастью, здесь группа из нескольких человек уже закрашивала надпись, рисуя поверх нее другую. Тит выгнул шею, желая прочесть, но носилки плыли дальше, и он различил лишь слова «христиане» и «сжечь».
– Мои верные вольноотпущенники трудятся не покладая рук, – сказал Нерон, теребя на пальцах кольца. – Мне даже и просить не нужно. Они ходят по городу и стирают подобную клевету, едва завидят.
