Гарт Стайн - Гонки на мокром асфальте
— Обращайтесь, — разрешает судья.
— Внутри каждого из нас живет истина, — начал я. — Абсолютная истина. Однако порой она скрывается в зеркальном зале. Иногда нам кажется, что мы видим истинное, а на самом деле перед нами — всего лишь искаженная копия. Слушая заседание суда, я вспомнил кульминационную сцену из фильма про Джеймса Бонда «Золотой пистолет». В ней Джеймс Бонд избавился от своего зеркального зала тем, что расколошматил все стекла, превратил все иллюзии в осколки и в конце концов обнаружил настоящего преступника. Нам также предстоит расколошматить зеркала. Мы должны взглянуть внутрь себя и выкорчевать все искажения, потому что только так мы сможем увидеть понятую сердцем истину. И только тогда свершится справедливое правосудие.
Я оглядываю зал и вижу на лицах присутствующих задумчивость. Все кивают и осмысливают мои слова.
— Ничего не случилось тем поздним вечером, — в завершение говорю я. — Между ними ничего не было. Абсолютно ничего.
— Однако здесь прозвучало много обвинений в адрес моего подзащитного, — отзывается мистер Лоуренс.
— Ваша честь, — я возвышаю голос, — дамы и господа присяжные. Уверяю вас: мой хозяин, Дэннис Свифт, не позволил себе неподобающего поведения в отношении этой девушки, Анники. Она полюбила его больше всего на свете и предложила себя ему. Он отклонил ее жертву. Мы проделали многочасовой путь по опасным горным дорогам. Благодаря моему хозяину мы благополучно добрались до дома. Он был измотан до такой степени, что, не раздеваясь, рухнул на кровать и заснул. Только в этом и состоит его вина. В том, что он заснул. Анника, эта девушка, женщина, не сознавая, к каким последствиям приведут ее действия, начала приставать к Дэнни.
На галерее поднялось недовольное ворчание.
— Мисс Анника, это правда? — спрашивает судья.
— Правда, — отвечает Анника.
— Отказываетесь ли вы от своего обвинения? — Ван Тигем грозно смотрит на нее.
— Отказываюсь, — говорит Анника и плачет.
— Поразительное откровение! — восклицает судья. — Пес Энцо заговорил. Мы узнали правду. Дело закрывается. Мистер Свифт, вы свободны и назначаетесь опекуном своей дочери.
Я спрыгиваю с трибуны, Дэнни и Зоя обнимают меня. Наконец-то мы снова вместе.
«Все кончилось», — услышал я голос своего хозяина.
Я открыл глаза. По бокам от Дэнни стояли Майк и мистер Лоуренс с большим зонтом в руке. Не знаю, сколько прошло времени, но мы с Тони успели насквозь промокнуть.
— Этот сорокапятиминутный перерыв оказался самым долгим за всю мою жизнь, — признался Дэнни.
Я ждал ответа.
— Она отказалась от своих показаний, — сообщил Дэнни. — Дело прекращено.
Он выиграл. Я знал, что он победит. Дэнни тяжело дышал, старался унять волнение.
— Все обвинения с меня сняты, я свободен.
Он готов был расплакаться. Он бы и расплакался, будь мы одни. Майк обнял его, и Дэнни прорвало. Из глаз хлынули слезы, сдерживаемые годами, проведенными в страданиях, в постоянных поисках денег, в изнуряющей борьбе. И все это время нас ежедневно пытались ударить побольнее. Дэнни рыдал.
— Спасибо, мистер Лоуренс. — Тони пожал руку адвокату. — Я восхищен. Вы были великолепны.
Мистер Лоуренс улыбнулся, возможно впервые в жизни.
— У них не было физических свидетельств, — сказал он. — Одно лишь словесное заявление Анники. Она с самого начала юлила, недоговаривала. Явно что-то скрывала. Я это почувствовал сразу. Пришлось надавить, и она во всем призналась. Сказала, мол, до сего дня говорила всем, что надеялась, будто что-то произошло. Сегодня же она заявила, что ничего не происходило. А без ее прямого свидетельства обвинитель не мог продолжать дело.
«Значит, она все-таки отказалась от показаний, — подумал я. — Интересно, где она сейчас? О чем думает?» Я обвел взглядом площадь и увидел, как Анника в сопровождении родителей выходит из здания суда. Она показалась мне хрупкой и надломленной.
Анника оглядела площадь, увидела нас. Тогда я понял, что не такой уж она плохой человек. Если один гонщик не смог увести свою машину в сторону и столкнулся с машиной, идущей впереди или рядом, он не должен злиться на другого гонщика. Он может лишь сожалеть о том, что оказался не в том месте и не в то время.
Анника едва заметно махнула рукой, явно Дэнни, но видел ее жест только я, потому что никто, кроме меня, не смотрел в ее сторону. Поэтому я один раз пролаял в ответ.
— Хороший у тебя хозяин, — сказал мне Тони и перевел внимание на остальных.
Он прав. У меня прекрасный хозяин. Я смотрел, как Дэнни, пошатываясь, стоял возле Майка, держа его за плечи, изможденный, избавившийся от тяжкого бремени. Он понимал, что мог выбрать другой путь, более легкий, но тогда результат был бы менее восхитительным.
Глава 57
На следующий же день мистер Лоуренс сообщил Дэнни, что «близнецы»-подлецы отозвали иск об опеке над Зоей. Мы могли взять ее. Максвелл и Триш попросили сорок восемь часов на сборы и на то, чтобы еще хотя бы немного времени побыть с Зоей, но Дэнни мог и не соглашаться на их просьбу.
Дэнни мог проявить жестокость. Безжалостность. Они отняли несколько лет его жизни, обобрали до нитки, ограничили в поисках работы. Они пытались раздавить его, уничтожить. Но Дэнни — джентльмен. Он проявил сострадание. Он удовлетворил их просьбу.
Вечером, когда в ожидании Зои он делал тесто, чтобы испечь ее любимое печенье, раздался телефонный звонок. Руки у Дэнни были в липком промасленном тесте. Он нажал на кнопку громкой связи.
— Вас слушают, — бодро произнес он. — Спасибо за звонок. Что вы хотели сообщить?
Последовала непродолжительная пауза, заполненная слабым потрескиванием.
— Я хотел бы поговорить с Дэнни Свифтом.
— Я у телефона, — ответил Дэнни, заглядывая в кастрюлю и не переставая готовить тесто.
— Это Лука Пантони. Из Миранелло. Отвечаю на твой звонок. Не помешал? Тебе удобно разговаривать?
Брови Дэнни взлетели вверх, он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Лука, grazie. Я пеку печенье, поэтому говорю по громкой связи. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Нет, конечно.
— Лука, я звонил тебе, чтобы сказать: причина, по которой я… Ну, в общем, теперь я могу выезжать из Штатов. Все разрешилось.
— Судя по голосу, разрешилось благополучно, — заметил Лука.
— Да, весьма, — ответил Дэнни. — Все хорошо. Я хотел узнать, сохранилось ли еще место, которое ты мне предлагал?
— Разумеется.
— В таком случае мы, в смысле я, моя дочь и мой пес Энцо, с удовольствием приняли бы твое приглашение на обед.
— Твоего пса зовут Энцо? Многозначительное имя.
— В душе он — тоже гонщик, — сказал Дэнни и снова улыбнулся мне.
Дэнни удивил меня. Я очень хорошо знал его, но никак не ожидал, что он позвонит Луке.
— С нетерпением ожидаю встречи с тобой, твоей дочерью и Энцо, — произнес Лука. — Мой заместитель все для вас подготовит. В том числе контракт. Это необходимо, ты понимаешь. Бизнес. Расходы на тест-драйвы…
— Я все прекрасно понимаю, — отозвался Дэнни, не переставая отрывать от теста небольшие кусочки, смешивать их с изюмом и раскладывать по формочкам.
— Ты не против подписать контракт на три года? — спросил Лука. — Да, а как твоя дочь относится к переезду в Италию? Она сможет посещать американскую или итальянскую школу.
— Она сказала, что хотела бы учиться в итальянской. Посмотрим на месте. В любом случае она в восторге. Недавно я купил ей детскую книжку с простенькими итальянскими фразами, и она с удовольствием ее читает. Говорит, теперь сможет по-итальянски заказать пиццу, которую очень любит.
— О, прекрасно. Я тоже очень люблю пиццу. Рад слышать, что твоя дочь интересуется итальянским. Здесь ей пригодятся даже небольшие знания.
Дэнни положил в формочки еще несколько кусочков теста. Он был так увлечен, что, по-моему, на минуту даже забыл о телефонном разговоре.
— Хорошо, Дэнни. Мой заместитель свяжется с тобой. Ожидаю тебя в Миранелло недели через три. Договорились?
— Да, Лука. Договорились.
Шлеп-шлеп, кусочки теста падали в формочки.
— Спасибо, Лука.
Еще шлеп, и потом еще один шлеп.
— Да, кстати.
— Si?
— Может быть, теперь объяснишь, почему?
Еще одна продолжительная пауза.
— Я бы предпочел мой дом в Миранелло.
— Знаю, Лука, но не мог бы ты хотя бы намекнуть? Чтобы мне не ломать голову.
— Мне понятно твое нетерпение, Дэнни. Хорошо, скажу. Много лет назад у меня умерла жена. Я едва с ума не сошел от горя.
— Сочувствую, — произнес Дэнни, отрываясь от плиты. Забыв о печенье, он слушал рассказ Луки.
