Брюс Кэмерон - Жизнь и цель собаки

– Нет, Малыш, ты спишь внизу, – говорил Итан.

– Он только попробовал, – обычно отвечала Ханна.

Когда выпадал снег, Ханна и Итан заворачивались в одеяло и разговаривали у камина. Когда приходил День благодарения или Веселое Рождество, в доме собиралось много людей – я начинал бояться, что на меня наступят, зато мог выбирать постель, дети только радовались, что я сплю с ними. Больше всех я любил Чейза, мальчика Рэчел, который немного напоминал Итана – тем, как обнимал меня и как любил. Когда Чейз бросил попытки ходить на четырех лапах, как собака, и начал бегать на своих двоих, он стал исследовать со мной Ферму, пока Карли безуспешно охотилась на уток.

Я был хорошим псом. Я выполнил свое предназначение. Пока я был диким, я научился избегать человека и прятаться, если необходимо, научился добывать пропитание из мусорных баков. Живя с Итаном, я узнал любовь, узнал свою главную цель – заботиться о моем мальчике. Джейкоб и Майя научили меня искать, показывать, но самое важное – спасать людей; все то, чему я научился как собака, помогло мне найти Итана и Ханну и свести их вместе. Теперь я понимал, зачем прожил столько жизней. Мне нужно было многому научиться, чтобы в нужное время спасти Итана – не от пруда, а от засасывающего отчаяния.

Мы с мальчиком все еще гуляли вечерами по Ферме, часто с Ханной – но не всегда. Я обожал быть с Итаном – он разговаривал со мной, осторожно шагая по неровной тропинке.

– Мы здорово повеселились на этой неделе; тебе понравилось, Малыш?

Иногда он тростью посылал мячик по дорожке, и я радостно несся за ним, немного пожевав его, прежде чем бросить к ногам моего мальчика и ждать следующего удара.

– Ты просто замечательный пес, Малыш, не знаю, что бы я без тебя делал, – сказал Итан однажды вечером. Он глубоко вздохнул и, повернувшись к Ферме, помахал детям, собравшимся за столом для пикника.

– Привет, Дедуля! – закричали они.

Его охватила такая радость, такая любовь к жизни, что я залаял от восторга. Итан повернулся ко мне и засмеялся.

– Ну что, Малыш, готов? – спросил он, занося трость над мячом.

Чейз был не последним ребенком в семье; появлялись и новые. Он находился в том же возрасте, в каком был Итан в день нашей первой встречи, когда его мать, Рэчел, принесла домой маленькую девочку, которую называли то Сюрприз, то Уж Точно Последняя, то Кирстен. Как обычно, девочку поднесли ко мне обнюхать; я старался проявить больше радости – никогда не знаешь, чего от тебя ждут в таких случаях.

– Малыш, пойдем, в мячик поиграем! – предложил Чейз. Тут-то я знал, чего от меня ждут!

Однажды чудесным весенним днем мы были в доме вдвоем с Итаном. Я дремал, а он читал книгу под теплыми лучами солнца из окна. Ханна только что уехала на машине, а в доме против обычного не было гостей. Внезапно у меня раскрылись глаза. Я повернулся и посмотрел на Итана.

– Что-то услышал? – спросил он. – Что, Малыш, машина подъехала?

С моим мальчиком что-то было не так. Тихонько заскулив, я поднялся на ноги, ощутив тревогу. Итан вернулся к книге, но с удивлением рассмеялся, когда я поставил лапы на диван, словно хотел забраться на мальчика.

– Эй, Малыш, что это ты делаешь?

Чувство неминуемой катастрофы усилилось. Я беспомощно залаял.

– Ты в порядке? Хочешь выйти? – Он махнул в сторону собачьей двери, потом снял очки и протер глаза. – Уф. Что-то голова кружится.

Я сел. Итан моргнул, глядя куда-то вдаль.

– Вот что, старичок, пойдем-ка поспим. – Он поднялся на ноги и пошатнулся. Нервно дыша, я проводил его в спальню:

Итан сел на кровать и застонал.

– Ох…

Что-то разорвалось у него в голове, я это ясно чувствовал. Он откинулся назад, тяжело хватая губами воздух. Я запрыгнул на кровать, но Итан ничего не сказал, а только смотрел на меня блестящими глазами.

Я ничего не мог поделать. Я уткнулся в вялую ладонь Итана, со страхом ощущая странные силы, бушующие внутри него. Мой мальчик тяжело и часто дышал.

Через час он встрепенулся. Что-то по-прежнему было не так, но я почувствовал, как Итан пытается освободиться от того, что душит его, – как мне когда-то пришлось бороться, чтобы пробиться к поверхности холодной воды в водостоке, держа в зубах мальчика Джеффри.

– Ох, – выдохнул Итан. – Ханна…

Шло время. Я тихонько скулил, чувствуя борьбу внутри мальчика. Потом он приподнял веки. Сначала взгляд был мутным и удивленным, потом, когда Итан увидел меня, его глаза широко раскрылись.

– А, привет, Бейли! – Я замер. – Как дела? Я скучал по тебе. Хороший пес, Бейли.

Он погладил меня по шерсти.

Каким-то образом он знал. Эти удивительные существа, с их сложным разумом, могут несравненно больше, чем может собака; по его уверенности я понял, что он все сложил правильно. Он смотрел на меня и видел Бейли.

– Помнишь гонки на картах, а, Бейли? Мы тогда им всем показали. Ох, и показали!

Мне хотелось дать ему понять: да, я – Бейли, я его единственный пес, и я понимаю: что бы ни происходило внутри него, это дало ему возможность увидеть меня таким, какой я есть. Сообразив, как это сделать, я мигом соскочил с кровати и понесся по коридору. Я подбежал к шкафу и схватил ручку, как научила меня моя первая мать; старый механизм легко повернулся, и дверца приоткрылась. Я носом распахнул ее и нырнул в затхлую кучу вещей, разбрасывая ботинки и зонтики, пока не вцепился в него – в летало.

Когда я снова запрыгнул на кровать и бросил летало в руки Итана, он будто проснулся:

– Ух! Бейли, ты нашел летало, где ты его взял, малыш?

Я лизнул Итана в лицо.

– Ну-ка, давай посмотрим.

Дальше он сделал то, чего мне меньше всего хотелось. Дрожа от усилия, Итан дотащился до окна и открыл его, впустив свежий воздух.

– Давай, Бейли, лови! – Неуклюжим движением Итан спихнул летало наружу.

Я не мог ослушаться, когда он повторил команду. Скребя когтями по ковру, я пробежал по гостиной, выскочил через собачью дверь и, обежав угол дома, вытащил летало из кустов. Развернувшись, я помчался к дому, сожалея о каждой секунде, что глупое летало разделяет нас с мальчиком.

Вернувшись в спальню, я увидел, что все изменилось к худшему. Итан сидел на полу, на том же месте, где стоял; он смотрел невидящими глазами и тяжело дышал. Я выплюнул гадость, которую принес – она больше не нужна. Осторожно, чтобы не сделать больно, я подкрался к Итану и положил голову ему на колени.

Мой мальчик умирает.

Я не мог сопровождать его в этом путешествии и не знал, куда он отправляется. Люди гораздо сложнее собак и служат гораздо более важным целям. Дело хорошей собаки – быть с человеком до конца, оставаться рядом, что бы ни происходило. Я мог предложить только утешение и понимание. Мой мальчик прощался с жизнью не в одиночестве, с ним был пес, любящий его больше всего на свете.

Рука Итана, слабая и дрожащая, легла на мой затылок:

– Мне будет не хватать тебя, бестолковка.

Я прижался мордой к его лицу, чтобы нежно лизнуть его. Он пытался сосредоточить взгляд на мне, но в конце концов сдался и отвел глаза. Не знаю, видел он меня как Бейли или как Малыша, это не важно. Я его пес, он мой мальчик.

Я чувствовал, как угасает его сознание, словно дневной свет тает после заката. Не было боли, страха, ничего – только ощущение, что мой храбрый мальчик отправляется туда, куда должен. Я понимал: он чувствует, что я лежу, прижавшись к нему, пока, с последним резким выдохом, он не перестал чувствовать.

Я тихо лежал рядом с ним в спокойствии весеннего вечера, в молчаливом и пустом доме. Скоро приедет наша девочка; помня, как тяжело было всем прощаться с Бейли и Элли – и даже с кошками, – я знал, что ей понадобится моя помощь, чтобы жить без него.

Я оставался на месте, вспоминая самую первую встречу с моим мальчиком и эту, последнюю, и все, что было посередине. Придет глубокая печаль – я знал, что придет – очень скоро, но сейчас я чувствовал только покой и уверенность, что жизнь, которую я прожил, вела меня к этому моменту.

Я выполнил свое предназначение.

Примечания

1

Бойцовый? (исп.)

2

Да. С этим псом будут проблемы (исп.).

3

Простейший гоночный автомобиль без кузова.