Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью
Пока разворачивалась эта трагедия, я выдвинул свой драгон вперед, обеспечив прикрытие для прорывающегося на север войска. Две сотни я послал на запад – отыскать Буребисту и следить за передвижениями противника. А позади меня наше войско когорта за когортой уходило в темноту, в безопасность. Первыми прошли фракийцы и испанцы, те воины, которые преодолевали препятствия в виде земляного вала и частокола и которые, видимо, понесли тяжелые потери. Я спешился и велел одному из своих командиров сотен направить больше лучников на сторожевые башни прямо перед нами. Женская сотня Галлии стояла возле меня, они превратились в некое подобие моих телохранителей. Я услышал, что Галлия что-то кричит, потом увидел, как она спрыгнула с седла и бросилась куда-то. Я обернулся в ту сторону и увидел, что она обнимается со Спартаком.
Я поклонился ему.
– Все еще живой, значит, – улыбнулся он.
– Еще живой, господин.
– А где Клавдия? – спросила Галлия.
– В арьергарде, с Акмоном и повозками.
– Сколько времени потребуется, чтобы всех оттуда вывести?
– Часа два, может, больше, – ответил Спартак. – Ты можешь прикрыть наш отход?
Я кивнул.
– Вот и отлично. Я поеду за женой. Приглядывай за римлянами. Они уже наверняка поняли, что здесь что-то не то происходит.
– У тебя большие потери, господин?
Его лицо исказилось, как от боли.
– Слишком большие. Но мы, по крайней мере, вырвались из этой западни. Держись, Пакор!
И он исчез во мраке.
Я передвинул свой драгон левее, мимо горящего римского лагеря. Все мы, напрягая зрение, старались разглядеть, что происходит впереди. Прошло по меньшей мере полчаса, прежде чем нам на глаза попались первые конники из драгона Буребисты, разрозненные сотни и отдельные всадники, вымотанные и деморализованные, многие раненные. Я приказал им идти на север, следом за основным войском. Одного я остановил – дака; он был без шлема, в разодранной кольчуге и с раной в щеке, из которой текла кровь.
– Где Буребиста?
– Он погиб, господин. Его убили в самом начале атаки.
Я отправил воина дальше, а сам застыл в мрачном молчании, вспоминая храброго дака, который два последних года делил со мной все наши победы. Теперь он убит, и его мертвое тело засыпает снег. С тяжелым сердцем я со своими конниками продолжил прикрывать отступление нашего войска. Между тем первый сероватый свет зари дал нам знать о наступлении нового дня.
Мы вырвались из устроенной римлянами западни, но надолго ли, этого я не знал.
Глава 7
Мы шли весь этот день и следующий, и еще один, уходя на север по Попилиевой дороге. Мы выбрались из провинции Бруттий в Луканию, а Спартак гнал войско все дальше, стараясь уйти подальше от преследователей.
– Если римляне уже идут на запад из Брундизия, а Красс преследует нас с юга, мы скоро снова попадем в ловушку, и все наши прежние усилия окажутся напрасными.
– Мои разведчики докладывают, что на дорогах к югу никого нет.
– Рассылай их как можно больше и как можно дальше. Римляне знают, что вынудили нас отступать, и они чуют запах крови.
Нам потребовалось две недели, чтобы достичь реки Силарус, разделяющей провинции Лукания и Кампания. Здесь мы нашли подходящее место в верхнем течении реки, где разбили лагерь и, наконец, смогли определиться с нынешним положением. По крайней мере, холодная погода немного смягчилась, снег идти перестал и исчез, оставив поля и бесконечные холмы в свежей зелени. Долина реки Силарус была известна в округе как «страна тысячи ручьев», и она действительно соответствовала этому названию – повсюду с гор стекали потоки ледяной воды. Сама река, струящаяся посреди лугов и лесов, была полна рыбы и выдр. Спартак разбил свой лагерь на нижних склонах горы, поросшей лесом. Я решил, что это хорошее место, поскольку ни одно войско не могло приблизиться к нам с севера, потому что там возвышались высокие пики Апеннин, а пути с востока и с запада также закрывали скалистые препятствия.
– Это скверное место, – ворчал Акмон, обычное мрачное выражение лица которого стало еще более недовольным из-за рубленой раны от меча на левом плече, полученной во время прорыва из Регия. – Из этой долины нет выхода, здесь мы снова угодим в ловушку.
– Я выслал конные патрули во все стороны, – сказал я. – Если римляне появятся на расстоянии пятидесяти миль отсюда, у нас будет полно времени, чтобы принять должные меры.
– Нам нужно время, чтобы отдохнуть и провести реорганизацию, – сказал Каст, который хотя и не был ранен, но выглядел больным и исхудавшим, что, несомненно, стало результатом сокращенных рационов питания во время сидения в Регии.
– Это верно, – согласился с ним Годарз. – Наши припасы в печальном состоянии.
– Нам следовало напасть на римлян, а не бежать от них, – Афраний был, как обычно, заносчив и самонадеян, он словно не видел, в каком положении мы оказались.
Спартак со времени прорыва из Регия имел странно отстраненный вид, словно ушел в себя. Несомненно, он волновался насчет Клавдии, но также его явно донимали тяжелые мысли и заботы. Я подумал даже, что он наконец понял, что количество имеющихся в нашем распоряжении вариантов дальнейших действий очень быстро сокращается. Он посмотрел на Афрания:
– Тебе бы это очень понравилось, не так ли? Последняя героическая битва, в которой ты можешь бросить в бой всех оставшихся у тебя людей в бесплодной демонстрации идиотизма.
Афраний вскочил на ноги. Он, конечно, был упрямый и своевольный, но и храбрости ему было не занимать.
– Мои парни и я пролили немало крови, сражаясь в твоем войске. И это не я завел нас в ловушку в Регии! Вероятно, настал момент, когда нам нужно выбрать нового предводителя!
При этих его словах вокруг раздались недовольные крики. А Спартак просто вздохнул и медленно встал на ноги. Афраний стоял непоколебимо, и они смотрели друг на друга, разделенные столом. Один невысокий и мощный, другой высокий и мускулистый, и оба недвижимы, как скалы. Спартак вытащил из ножен меч и бросил его на стол.
– Если ты хочешь вести за собой наше войско, тебе придется сначала убить меня, Афраний. Вот мой меч. Возьми его или вытаскивай свой, но быстрее. А если не можешь, сядь и не дергайся.
Наш командующий пристально смотрел на Афрания, ни разу не моргнув, его лицо ничего не выражало, застыло, как камень, и тут молодой командир смешался, облизал губы, потом окинул всех нервным взглядом и сел на свое место. Спартак взял со стола меч и тоже сел, а затем кивнул Годарзу.
– Обрати внимание, Афраний, тебе будет полезно это услышать, – сказал он, убирая меч в ножны.
И Годарз выдал подготовленный доклад о нынешнем состоянии нашего войска.
– Мы потеряли пять тысяч человек в Регии и при прорыве оттуда. Многие погибли от холода и болезней, равно как и от римского оружия. Кроме того, у нас две тысячи серьезно раненных. Не следует забывать и про тех испанцев, что погибли в атаке на Красса, когда производили диверсию, отвлекали на себя его внимание, – я глянул на Афрания, который покраснел и опустил глаза. – Из всех раненых лишь меньше половины будет способно снова взять в руки оружие, да и то лишь через пару месяцев. Принц Пакор, – тут он кивнул в мою сторону, – в ходе нашего прорыва потерял еще восемь сотен конников и столько же лошадей. И у него имеется дополнительно триста раненых, оправляющихся от ран различной степени тяжести.
– Мы закололи и съели весь крупный скот, свиней и овец, пока пребывали в Регии, и теперь рассчитываем только на имеющиеся у нас запасы зерна, которых хватит на три недели плюс то продовольствие, которое сможем собрать в окрестностях. У принца Пакора имеются запасы фуража для его лошадей, которых хватит на месяц.
– Мы произведем рейд по Кампании, – добавил я, – и соберем всю провизию, какая нам попадется.
Спартак потянулся в своем кресле.
– Вот видишь, Афраний, если мы не найдем достаточно продовольствия, римлянам не придется даже нас убивать, это за них сделает голод.
После совета я вышел с Акмоном, а Афраний проследовал за нами и направился туда, где расположились его испанцы.
– Этот урод ходит по тонкому льду, – заметил Акмон.
– Боюсь, все мы в таком же положении.
– Ты не доверяешь Спартаку?
– Я ему собственную жизнь готов доверить, – ответил я. – Но на нас идут три римских войска, и я не думаю, что мы сейчас способны сразиться хотя бы с одним из них.
В течение следующих двух недель наше положение несколько улучшилось, поскольку я разослал партии конников по всей Кампании – на Пиценцию, Салерн, Пестум и Помпеи. Они собрали неплохие трофеи – много продовольствия, а также опустошили окрестности, забрав весь рогатый скот и овец, которых перегнали в наш лагерь на склонах гор. О войске Красса по-прежнему не было никаких сведений.
Так прошел месяц. В один прекрасный весенний день в лагерь примчался Бирд. Лагерь для конницы мы устроили в горах, на противоположной от основного лагеря стороне реки Силарус, в удобном месте между лесными зарослями и самой рекой. Долина, где протекала река, была довольно широкая, ее пересекало множество мелких ручейков, которые давали чистую воду и для коней, и для всадников. Мы устроили там стрельбище и рабочие мастерские, чтобы ремонтировать луки и делать новые стрелы. Я тренировался в стрельбе вместе с Гафарном и Галлией, когда прискакал мой начальник разведки, как всегда одетый в рваную тунику и поношенный плащ. Его лошадь, как обычно, выглядела просто ужасно, со спутанной гривой и копытами, которые требовали чистки. Он спешился и поклонился, а Гафарн в этот момент всадил стрелу прямо в мою стрелу, торчавшую в центре мишени.
