Тим Тарп - Захватывающее время
– Саттер, – говорит он, кладя руки на край стола. – Знаешь, зачем я попросил тебя сегодня прийти пораньше? – Не давая мне возможности ответить, он продолжает: – Ведь у нас нет никакого завала. Фактически, у нас больше нет и работы. В этом-то и проблема. В головном офисе об этом знают, и мне сказали, чтобы через неделю я сократил общее количество рабочих часов. Вот я и захотел, чтобы ты поработал лишнее время, пока мы не начали сокращения.
– А сколько часов тебе нужно сократить? – спрашиваю я. – Я работаю только три дня в неделю меньше чем по восемь часов. Я-то надеялся, что летом смогу работать пять дней в неделю.
Думаю, вы видите, в какую сторону движутся мои мысли: я собираюсь жить здесь, а не в Сент-Луисе.
Боб опускает взгляд на свои руки и большими пальцами трет край стола.
– Я был бы рад дать тебе эти пять дней, Саттер. Поверь мне. Но дело в том, что так решил головной офис. И мне нужно оставить только одного продавца. Мы оба знаем, что ты нравишься мне, да и большинству покупателей тоже, так что, если бы все решал я, остался бы именно ты.
– Это прекрасно, Боб. Ты не пожалеешь.
– Подожди секунду, Саттер. Это не все. Я много размышлял над этим и решил: я могу позволить тебе остаться только при одном условии. Если ты пообещаешь мне – на все сто процентов, – что ты больше никогда не выйдешь на работу поддатым. Я говорю абсолютно серьезно. В противном случае у меня не будет иного выбора, как уволить тебя.
Боб смотрит мне прямо в глаза. У него на лице выражение глубочайшей грусти, как будто все, что он услышит от меня, правду или ложь, так или иначе расстроит его. И я, естественно, не могу соврать ему. Ведь он Боб Льюис. Он слишком добрый парень.
– В общем, Боб, – говорю я, – ты ставишь меня в тупик. Ты знаешь, что я не могу пообещать тебе это. Я бы очень хотел, но не могу.
Еще одно долгое мгновение он продолжает пристально смотреть мне в глаза, потом кивает.
– Я ценю твою честность, Саттер. Будь я твоим отцом, я бы прочитал тебе нотацию насчет того, что ты делаешь со своей жизнью, но это не мое дело.
Я пожимаю ему руку.
– Боб, если бы ты был моим отцом, ты, вероятно, не стал бы читать мне нотации. Мне было здорово работать с тобой.
– У нас есть еще две недели, чтобы поработать вместе. – Клянусь, у него такой вид, будто он вот-вот заплачет. – А потом, если ты все же решишь ступить на правильный путь, мы сядем здесь и посмотрим, какие возможности у нас есть.
– Можешь рассчитывать на это.
После этого разговора я чувствую себя довольно неловко, поэтому ухожу домой сразу после смены, вместо того чтобы поболтать с Бобом, пока он подсчитывает деньги в кассе. Конечно, мне неприятно, что меня уволили, но я чувствовал бы себя значительно хуже, если бы соврал. Если честно, я ужасно горжусь собой, и когда я выхожу из магазина, воздух кажется мне особенно сладким. До тех пор, пока я не замечаю машину Маркуса рядом с моей.
Глава 56
Моя первая мысль: «Ну, что еще?» Меня только что турнули с работы, а у Маркуса снова ревность взыграла?
Но когда я подхожу к машине, оттуда вылезает не он. А Кэссиди. Я спрашиваю ее, в чем дело, и она отвечает:
– Мы просто хотим поговорить с тобой. Я ей на это:
– Кто – мы?
– Маркус, Рикки и я.
Выражение ее лица абсолютно серьезно, и я задаюсь вопросом, что еще такого я натворил. Роясь в памяти, я не могу найти ничего. Если не считать увольнения, я вел себя как по-настоящему честный гражданин.
Я сажусь рядом с Рикки на заднее сиденье, Кэссиди и Маркус сидят впереди. Все смотрят на меня, и я спрашиваю:
– Что происходит? Что я натворил? Они переглядываются, и Рикки начинает.
– Ты ничего не натворил, – говорит он. – Как раз напротив, мы хотим, чтобы ты кое-что сделал.
Я по очереди вглядываюсь в каждое лицо. Все они серьезны, поэтому я говорю:
– О, господи, неужели опять та же песнь: «Нас тревожит, что ты много пьешь»?
– Нет, старина, – качает головой Рикки. – Скорее, песнь об Эйми Файнки.
Для меня это пусть и небольшое, но облегчение. Мне было бы противно, если б люди, с которыми я кутил и тусовался, отчитывали меня с энтузиазмом школьного наставника.
– Послушайте, – говорю я, – я уже сказал, что заплачу за тот чертов столик.
– Чувак, нас волнует совсем не столик. А сама Эйми.
Я перевожу взгляд на Кэссиди. И почти тону в ее голубых глазах.
– Ладно тебе, Кэссиди, – говорю я, – ты же знаешь, что Эйми ничего не имела в виду, когда сказала все это на вечеринке. Она просто была немного не в себе. Она до сих пор сожалеет, что ударила тебя.
– Знаю, – говорит Кэссиди. – Она уже извинилась передо мной. Как раз это меня не волнует.
– Тогда из-за чего весь этот кипиш?
После долгого и напряженного молчания Рикки говорит:
– Мы просто считаем, что у вас ничего не получится.
– У кого?
– У тебя и Эйми, чувак. Ваши отношения не идут вам на пользу.
– Ах, вот как? Ну, а позвольте спросить, с каких это пор вы имеете право указывать, с кем мне иметь отношения, а с кем – нет? На себя бы посмотрели. Вот ты, мистер Одна-подруга-на-всю-жизнь, вот ты, красотка, что бросила меня из-за того, что я хотел помочь своему другу познакомиться с девушкой, а еще у нас есть тип, который украл у меня девушку. Прошу прощения, но мне до задницы, что вы думаете о моих отношениях.
– Эй, подожди минутку, – говорит Маркус. – Я не крал у тебя девушку.
– Точно. Просто взял попользоваться, как книгу в библиотеке?
– Нет, – отвечает Кэссиди. – Он имеет в виду, что я сама пригласила его на свидание – после того как мы с тобой расстались.
– Класс. Вот здорово. И когда же, спустя пятнадцать минут? Что ж, теперь мне все ясно как белый день. Все это дает тебе право портить мои отношения со всеми девушками, что у меня появятся. Эх, жаль я не прочитал то, что было написано мелким шрифтом.
– Подожди, чувак. – Рикки выпрямляется и садится на край сиденья. – Хватит выкобениваться. Речь идет об Эйми. О том, что происходит с ней. Мы все знаем, насколько бессмысленно уговаривать тебя бросить пить, а вот для нее это перебор, раньше я никогда не видел, чтобы она пила. А сейчас она пьет запоями.
– Вот это правильно – ты действительно никогда не видел, чтобы она пила. Знаешь почему? Потому что ее не приглашали на вечеринки. У нее не было друзей, кроме одной коровы, которая обращалась с ней, как с собакой.
– А сейчас она хлещет водку в кинотеатре, – говорит Маркус. – Она создана не для такой жизни.
– Да? А для какой же? Сидеть в уголке и не высовываться? Такую жизнь для нее ты видишь? Я вижу в ней гораздо больше, чем вы. Я вижу человека, у которого мечты грандиознее, чем все ваши вместе взятые. Я вижу человека, который научился отстаивать себя. До того как она стала встречаться со мной, она позволяла всем вытирать о себя ноги, словно была плащом Уолтера Рели[43].
– А вот я вижу другое, – говорит Рикки. – Я вижу человека, которого в школе обзывают Рвот-а-реной. Чувак, ты мнишь себя спасителем Эйми? Не обольщайся. Ты просто делаешь вид, будто спасаешь других людей, а на самом деле не хочешь разбираться с собственными проблемами.
– Да? А с какими проблемами мне нужно разбираться? С такими самодовольными лицемерами, как ты?
– Притормози на секунду, – говорит Кэссиди. Это скорее мольба, чем требование. – Давайте не будем ссориться. Ребята, как насчет того, чтобы дать нам с Саттером поговорить наедине?
Они соглашаются и собираются вылезти из машины, но Кэссиди решает, что будет лучше, если вылезем мы с ней. Я обеими руками «за». В машине слишком душно.
Мы бок о бок приваливаемся к моей тачке.
– Какая замечательная ночь, – говорит Кэссиди, а я говорю:
– Бывали и получше.
– Это моя идея, – говорил она. – Так что не вини ребят. Может, все это глупость, но я знаю, что ты желаешь Эйми только лучшего.
– Только ты считаешь, что я не могу быть этим лучшим для нее, да?
– Нет, я считаю, что можешь, если постараешься. Но в настоящий момент ты для нее не лучшее.
– Значит, ты со всей своей всевидящей мудростью заявляешь, что я должен порвать с ней.
– Я ничего не заявляю. Просто советую. Вот и все.
– Из-за того, что я превращаю ее в такую же пьянь, как я?
– Ты неправильно ставишь вопрос. Она не такая, как ты, Саттер. Ей не надо тусоваться и пить с кучей народу. Кроме того, ты сам знаешь, что надолго тебя не хватит.
– Почему ты так решила?
– Сколько мы с тобой встречались? Восемь месяцев? И все это время ты ясно давал понять, что у тебя нет долгосрочных планов.
– Но я вообще не строю долгосрочные планы.
– Знаю. Вот об этом я и говорю. Я знала, что ты вообще не собираешься оставаться верным нашим отношениям. То же самое ожидает и Эйми. Так что я хочу сказать тебе только одно: ты окажешь ей огромную услугу, если расстанешься с ней до того, как она окажется втянутой в то, из чего не сможет выбраться.
Какое-то время я стою и смотрю, как ветер гонит по парковке обертку от бургера. Есть нечто, чего Кэссиди и остальные не знают и что я не могу рассказать им – история об Эйми и сыне моржа Рэнди. Даже если бы я захотел, разве я мог бы бросить девушку после того, как узнал о гнилом скелете, спрятанном в ее прошлом?
