Софи Оксанен - Когда исчезли голуби
— Почему ты не в квартире?
— Я ждала тебя. Кое-что произошло, — прошептала Юдит и все рассказала.
Роланд стоял так близко, что каждый волосок на ее теле поднялся ему навстречу, словно подшерсток у птиц на морозе. Он снял кепку и провел рукой по волосам. Юдит почти почувствовала их жесткость, на долю секунды вспомнив, как волосы Роланда касались ее шеи на лестнице, но сейчас было не самое подходящее время думать об этом. Только бы Роланд сказал, что все образуется, она бы тут же ему поверила. Но он снова надел кепку и ответил:
— Придется отказаться от этой квартиры. Сегодня последний раз. Потом ты свободна. Отдай мне маузер, который прячешь под пальто.
Роланд был спокоен, намного спокойнее, чем предполагала Юдит. Словно он ожидал, что это произойдет. Возможно, такое происходит с ним часто.
— А что, если… — Голос Юдит задрожал. Слова утешения, которых она так ждала, не прозвучали.
— Я не слышу, что ты сказала. Твой кошелек полон? Отдай оружие.
Юдит покачала головой, Роланд усмехнулся, повернулся спиной и пошел к дому. Юдит побежала следом, схватила его за плечо. Роланд резко вырвался.
— Роланд, не ходи туда. Давай уйдем.
— Отправка должна состояться.
Слова выстрелом ударили в грудь Юдит, она сжалась в комок. Делая каждый следующий шаг, Роланд хотел обернуться, сказать, чтобы она уходила, бежала со всех ног, но не сделал этого. Они раскрыты, и этот двор сейчас ничем не отличается от освещенной витрины, однако он вел себя так, будто Юдит его нисколько не волнует, будто ничего особенного не происходит. Быть может, сейчас идут последние минуты, когда он мог бы открыть ей то, что таил в своем сердце, волнение, причину которого он не хотел признавать и которое не оставляло его с того момента на лестнице, когда Юдит оказалась так близко, волнение, не подходящее для воина. Выкрашенные в белый цвет ступени должны были облегчать ходьбу во время затемнения, но Роланд все равно споткнулся, стал отряхивать колени и заодно незаметно вытер глаза. Он еще мог обернуться, обвить руки вокруг своей голубки, и она бы не оттолкнула его, Роланд был в этом уверен, и они могли бы вместе убежать, но рука его не потянулась к Юдит, она поднялась лишь затем, чтобы условным стуком постучать в дверь.Имя Юдит было неожиданным в списке. Эдгар посмотрел на своего бывшего коллегу, удобно расположившегося в креслах спортивного общества “Калев”, и перевел взгляд на стоящую перед ним кружку пива, стараясь не выказать удивления, сохранить невозмутимость. Александр Креэк всегда был жадным и потребует больше, если заметит заинтересованность Эдгара. Сотрудничество с Креэком началось еще со времен работы в Таллинском отделе Б-IV, и хотя Эдгар был теперь полностью занят на работе в лагере, ему все же удавалось время от времени выбраться в Таллин, чтобы встретиться с прежними осведомителями. Вложенные в Креэка средства всегда окупались, так было и на этот раз. Чтобы сбить его с толку, Эдгар перевел разговор на другую тему, стал расспрашивать о делах спортивного общества, которое после прихода немцев вновь вернулось в отобранные большевиками помещения на улице Гонсиори, и Креэк с удовольствием стал демонстрировать владения, они здесь все отремонтировали, неужели Эдгар и правда никогда раньше не бывал здесь? Следуя за Креэком и изображая заинтересованность, Эдгар лихорадочно думал, как же использовать полученные данные с максимальной выгодой, при этом не забывал время от времени восхищаться спортивной карьерой Креэка и с воодушевлением вспоминать его блестящие достижения в толкании ядра. Это, однако, не помешало Креэку попросить плату золотом, марки уже не годились. Провожая Эдгара до двери, Креэк сказал:
— Квартира, о которой я говорил, это новый пункт сбора беженцев. Я послал вчера человека проверить, дверь открыла женщина, которую он узнал, видел ее раньше в обществе немецких офицеров в “Эстонии”. Конечно, все эти девки выглядят одинаково, но невеста моего человека училась с ней в одной школе, в антракте она восхитилась ее новыми шмотками и решила подойти представить ей жениха, а та повернулась к ней спиной. Невеста страшно обиделась. Интересно, правда?
— Сколько?
— Мы подошли к самому главному, — усмехнулся Креэк.
Эдгар догадался, что Креэк сам планирует выехать за границу.
— Я не плачу за бесполезные сведения. Адрес. Имена.
— Мой человек запомнил только имя — Юдит.
Эдгар опустил конверт в карман Креэка, тот вышел из комнаты и через минуту вернулся.
— Адрес: Валге-Лаэва, 5–2.
Квартира тещи. Юдит жила в ней до прихода немцев. Мама говорила, что она переехала туда еще до того, как забрали Йохана. Эдгар постарался взять себя в руки. Креэк может потребовать еще денег, если поймет, насколько важную информацию только что сообщил. Пришло время действовать. Юдит поймают, и шайка будет раскрыта, в этом Эдгар был уверен. Если об этом знает он, значит, наверняка знают и другие. Ситуация изменилась. Теперь некогда ждать подходящего момента, чтобы использовать связь Юдит и Герца, но у Эдгара появилась возможность сыграть на другом просчете Юдит: если деятельность шайки будет раскрыта с его подачи, то это станет его козырем. Но тут нужен кто-то, кому Юдит откроет все карты, через кого этот путь станет возможным. Кто-то, кому Юдит доверяет хотя бы в какой-то мере. Кто-то, кого бы Эдгар тоже считал надежным источником. Мама и Леонида.1943 Ревель и деревня Таара Генеральный округ Эстланд Рейхскомиссариат Остланд
Когда Юдит наконец решилась забрать почту из опустевшей квартиры, где больше не было беженцев, ее ждала целая гора писем от свекрови и Леониды. В них был укор. Леонида интересовалась, почему Юдит так давно не приезжала, а свекровь ругалась, что невестка совсем их забыла. Она должна приехать: Аксель зарежет свинью к Рождеству, можно будет сделать холодец. Она скучала по невестке, безмерно. В рамках немецкой программы трудовой повинности дом Армов получал дополнительные рабочие руки во время сенокоса и уборки урожая, поэтому Юдит не спешила в деревню, ссылаясь на загруженность на работе. Ее отговорки были вполне правдоподобны, тогда как в письмах свекрови и Леониды чувствовался подвох. Проверив, что в квартире не осталось ничего, что могло бы обнаружить причастность хозяйки к подпольной организации, Юдит приняла решение. Она выяснит, в чем дело. К тому же ей не мешало обдумать сложившуюся ситуацию вдали от глаз Гельмута, переключиться на что-то другое, и хотя месячные начались в срок, а Роланд затаился и не показывался на глаза, с нелегальной деятельностью было покончено, и жизнь Юдит вернулась в привычное русло, насколько это было возможно в ситуации, когда положение Германии стало напряженным. И все же… Хотя бы просто для того, чтобы какое-то время побыть в другом месте.
Юдит не знала, что случилось с последними беженцами, не хотела знать. Сама она спаслась, и это было главное, в другой раз судьба вряд ли будет к ней столь же благосклонна. Страх, охвативший ее в тот день, нельзя было сравнить ни с чем, что она переживала прежде, он был слепящий, словно свет прожектора, и она ни за что не хотела бы испытать его снова. Маузер остался у нее, и она спрятала его на ту же полку, где когда-то хранила валенки для Роланда.
В квартире матери Юдит решила провести полную дезинфекцию. Химикаты были в дефиците, но Гельмут поможет ей достать их.Юдит приготовилась выслушивать нравоучения о своем аморальном поведении, слухи наверняка докатились и до деревни. Однако ничего подобного не произошло, в доме Армов ее приняли как долгожданную невестку, сразу усадили за стол, накормили котлетами из легкого. Привезенный Юдит в качестве гостинца керосин вызвал бурные выражения благодарности. Леонида и свекровь продолжили заниматься хозяйством и отказались от ее помощи — она должна отдохнуть с дороги. Кусок гранита накалился в печи, и Леонида вскрыла свиное брюхо. Свекровь неуклюже помогала, хлопоча за спиной. Пока занимались кишками, поведали все деревенские новости: крысы загрызли самую лучшую кошку, немецкий офицер увез Лидию Бартельс в Берлин, и госпожа Вайк теперь живет одна. Ни та ни другая, казалось, нисколько не тревожились о своих сыновьях. Зато о мерине Роланда можно было не беспокоиться, Аксель сказал, что приходит к нему на конюшню всякий раз, как в небе поднимается гул и грохот.
Бабы явно что-то скрывали, кружили, словно жадные коршуны. Воздух в кухне был тяжелым из-за тех, кого здесь не было, и плотным от болтовни, в ходе которой обсуждались разные стороны текущих событий: в Тегеране, возможно, будет выдвинут ультиматум Германии и ее союзникам, Леонида сказала, что это блеф и что против Германии ведется психологическая война:
— Но мы-то понимаем, что пропаганда — лишь попытка скрыть собственные слабости и проблемы. Об этом всегда стоит помнить. Мы должны быть готовы к психологическим бомбам. Правда, Юдит?
Юдит вздрогнула и кивнула. Они все еще ни слова не сказали о ее муже. Не намекнули на ее плохое поведение. Леонида, кряхтя, засунула тяжелый камень в желудок, шипение, пар — и желудок очистился. Когда рубец вывернули, по кухне распространился запах горелого мяса. Юдит вспомнила, как приехала в дом Армов, узнав о судьбе Розали. Она сорвалась с места сразу же и, войдя в дом, нашла безжизненную, как комната покойника, кухню в полном бездействии, если не считать огня в печи. Леонида теребила носовой платок в рукаве, но не доставала его, он прятался там словно опухоль. Теперь дух Розали уже выветрился из дома, все связанные с ней предметы убрали, и Леонида в одиночку, без Розали, выворачивала кишки, мыла и засаливала желудок, набивала колбаски. Юдит не понимала: казалось, у нее никогда и не было дочери, а у Юдит не было кузины, словно Розали не была членом этой семьи, а у Роланда не было невесты. Никогда прежде дом не казался таким чужим. Никогда прежде Юдит не ощущала себя настолько чужой в этом доме.
