Джеффри Арчер - Лишь время покажет

– Клифтон, Клифтон… – повторил сэр Уолтер. – Откуда мне знакомо это имя?

– Отец Гарри остался замурован в двойном дне «Кленового листа», и никто не пришел к нему на…

– Я слышал другое, – возразил сэр Уолтер изменившимся голосом. – Мне говорили, Клифтон бросил жену, потому что та была, выражаясь не слишком деликатно, гулящей.

– Значит, тебя ввели в заблуждение, – ответил Джек. – Я могу тебя заверить, что миссис Клифтон – очаровательная и умная женщина, и ни один мужчина, которому повезло бы на ней жениться, ни за что не захотел бы ее бросить.

Сэр Уолтер не смог скрыть потрясения, и прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил.

– Ты же не веришь в эту небылицу о том, что Клифтона замуровали в двойном дне? – тихо спросил он.

– Боюсь, что верю, Уолтер. Видишь ли, я видел случившееся собственными глазами.

– Так почему же ты ничего не сказал об этом тогда?

– Я сказал. Когда на следующий день меня расспрашивал инспектор полиции Блейкмор, я рассказал ему все, что видел, и по его просьбе записал свои показания.

– А почему они не были представлены на суде над Танкоком? – спросил сэр Уолтер.

– Потому что я так и не увидел Блейкмора снова. А когда явился в участок, мне сообщили, что его отстранили от этого дела, а новый полицейский отказался меня принять.

– Это я добился того, чтобы Блейкмора убрали, – сообщил сэр Уолтер. – Мерзавец едва ли не обвинил Хьюго в подкупе Танкока во избежание расследования истории с Клифтоном.

Смоленый Джек промолчал.

– Давай оставим эту тему, – предложил сэр Уолтер. – Я знаю, мой сын далеко не ангел, но я отказываюсь верить…

– Или не хочешь верить, – поправил Смоленый.

– Джек, на чьей ты стороне?

– На стороне справедливости. Как был и ты, когда мы только познакомились.

– И по-прежнему остаюсь, – заявил сэр Уолтер, но, помолчав некоторое время, добавил: – Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, Джек. Если ты вдруг узнаешь про Хьюго что-то опасное для репутации семьи, немедленно сообщи мне об этом.

– Даю слово.

– А я обещаю, дружище, что немедленно передам Хьюго в руки полиции, если хотя бы на миг поверю, что он нарушил закон.

– Будем надеяться, что повода больше не возникнет.

– Соглашусь с тобой, старина. Давай же поговорим о чем-нибудь более приятном. Тебе ничего не нужно? Я по-прежнему готов…

– У тебя не найдется какой-нибудь старой одежды?

Сэр Уолтер изогнул бровь:

– Смею я спросить?..

– Нет, не смеешь, – заявил Смоленый. – Но мне нужно нанести визит одному джентльмену, так что придется одеться подобающим образом.

Смоленый Джек так исхудал, что одежда сэра Уолтера болталась на нем, словно кудель на прялке. К тому же он, как сэр Эндрю Эгьючик [39] , был на несколько дюймов выше своего старого друга, так что ему пришлось отпустить подгибы на брюках, но даже тогда те едва доставали ему до щиколоток. Все равно он решил, что твидовый костюм, клетчатая рубашка и галстук в полоску вполне подойдут для встречи.

Когда Смоленый впервые за годы вышел с территории верфи, несколько привычных лиц обернулись, зацепившись взглядом за хорошо одетого незнакомца.

В четыре часа раздался школьный звонок, и Смоленый Джек отступил на шаг в тень, когда шумные, звонкоголосые ребятишки хлынули из ворот Мерривуда, как будто бежали из тюрьмы.

Миссис Клифтон ждала там уже минут десять, и Гарри, заметив маму, нехотя позволил ей взять себя за руку. Смоленый, глядя им вслед, нашел Мэйзи чертовски красивой женщиной. Гарри, как обычно, подпрыгивал на ходу и болтал без умолку, переполняемый энергией, словно «Ракета» Стефенсона [40] .

Смоленый подождал, пока они не скрылись из виду, а затем пересек улицу и вошел во двор школы. Будь на нем его старая одежда, кто-нибудь, облеченный властью, остановил бы его задолго до того, как он добрался до входа. Он оглядел коридор и заметил направлявшегося в его сторону учителя.

– Простите за беспокойство, – обратился к нему Смоленый, – но я ищу мистера Холкомба.

– Тогда вам в третью дверь налево, старина, – сообщил тот, указывая в нужную сторону.

Остановившись перед классом мистера Холкомба, Смоленый вежливо постучался.

– Войдите.

Он открыл дверь и обнаружил молодого человека в длинной черной мантии, припорошенной меловой пылью, – тот сидел за столом перед рядами опустевших парт и проверял тетради.

– Извините за беспокойство, – заговорил Смоленый. – Я ищу мистера Холкомба.

– В таком случае вам нет нужды продолжать поиски, – сообщил учитель, откладывая перо.

– Меня зовут Джек, – представился он, шагнув ближе, – но друзья зовут меня Смоленым.

Лицо Холкомба озарилось радостью.

– Я полагаю, вы тот самый человек, к которому почти каждый день бегает по утрам Гарри Клифтон.

– Боюсь, что так, – признался тот. – Приношу свои извинения.

– Нет нужды, – покачал головой Холкомб. – Жаль только, я не имею на него такого же влияния, как вы.

– Вот почему я и пришел к вам, мистер Холкомб. Я убежден, что Гарри – незаурядный ребенок, и ему следует предоставить все возможности для развития его талантов.

– Полностью с вами согласен, – отозвался учитель. – И подозреваю, об одном его даре не догадываетесь даже вы.

– И что же это такое?

– Ему достался ангельский голос.

– Но сам Гарри никак не ангел, – с усмешкой заметил Смоленый.

– Соглашусь с вами, однако не исключено, что это предоставит нам хороший шанс сломить его сопротивление.

– Что вы задумали?

– Возможно, он не устоит перед искушением вступить в хор церкви Святого Рождества. И если вы сумеете убедить его почаще бывать в школе, уверен, я смогу научить его чтению и письму.

– Но почему это так важно для церковного хора?

– В церкви Святого Рождества это обязательное требование, и мисс Манди, хормейстер, не допускает исключений из правила.

– Значит, мне просто следует позаботиться о том, чтобы мальчик посещал ваши уроки? – уточнил Смоленый.

– Вы можете сделать и больше. В те дни, когда он вздумает прогуливать школу, вы могли бы учить его сами.

– Но у меня нет квалификации учителя.

– Гарри Клифтону нет дела до квалификаций, и мы оба знаем, что он к вам прислушивается. Возможно, мы могли бы работать сообща.

– Но если Гарри узнает, что мы затеяли, ни один из нас больше его не увидит.

– Хорошо же вы с ним знакомы, – вздохнул учитель. – Значит, нам придется позаботиться, чтобы этого не случилось.

– Непростая задача, – решил Смоленый, – но я готов попробовать.

– Спасибо, сэр, – кивнул мистер Холкомб и, чуть помешкав, добавил: – Не позволите ли пожать вашу руку?

Тот изрядно удивился, когда учитель протянул ему ладонь, но сердечно ее пожал.

– И осмелюсь сказать, для меня было честью познакомиться с вами, капитан Таррант.

Смоленый пришел в откровенный ужас.

– Откуда вы…

– У моего отца есть ваш портрет, и он до сих пор висит на стене у нас в гостиной.

– Но почему?

В следующие несколько недель Гарри все реже бывал у Смоленого, пока они не стали встречаться только по утрам в субботу. Тот понял, что мистер Холкомб, должно быть, преуспел в задуманном, когда мальчик спросил, придет ли в ближайшее воскресенье его старший друг в церковь Святого Рождества послушать, как он поет.

Воскресным утром Смоленый поднялся рано, воспользовался личной уборной сэра Уолтера на шестом этаже, чтобы принять душ – недавнее изобретение, и даже подровнял бороду, а затем надел другой костюм, отданный ему все тем же сэром Уолтером.

Явившись в церковь Святого Рождества перед самым началом службы, он проскользнул в задний ряд и сел на краю скамьи. Миссис Клифтон он заметил в третьем ряду; по обе стороны от нее сидели, очевидно, ее родители. Что до мисс Манди, он легко нашел бы ее и в тысячном приходе.

Мистер Холкомб не преувеличивал, когда говорил о голосе Гарри. Лучшего Смоленый не слышал и в те времена, когда еще посещал Уэльский собор. Стоило мальчику открыть рот, чтобы спеть «Веди меня, Господь», и у Смоленого не осталось ни малейших сомнений в том, что его протеже достался исключительный дар.

Как только преподобный Уоттс благословил паству, Смоленый Джек выскользнул из церкви и поспешно вернулся в порт. Ему придется подождать до следующей субботы, прежде чем он сможет сказать мальчику, какое наслаждение он получил от его пения.

На обратном пути Смоленому вспомнился упрек сэра Уолтера.

«Ты мог бы сделать для Гарри куда больше, если бы только отказался от этого самоотречения».

Он хорошенько обдумал слова сэра Уолтера, но решил, что еще не готов избавиться от груза вины. Однако он знал человека, который мог бы изменить жизнь Гарри; человека, бывшего рядом с ним в тот ужасный день; того, с кем не разговаривал вот уже больше двадцати пяти лет. Человека, который преподавал в школе, готовившей хористов для церкви Святой Марии в Редклиффе. К сожалению, сложилось так, что учеников на их ежегодную стипендию хориста обычно вербовали не в общеобразовательной школе Мерривуд, а потому его еще предстояло подтолкнуть в нужном направлении.