Элис Петерсон - Лишь шаг до тебя
– Сильно пить я начал, когда был оформлен развод. – Колин вздыхает. – До этого я мечтал о свободе и нормальном сне, чтобы по тебе не прыгал ребенок в половине шестого утра. Но когда дети остались у моей бывшей, я обрел кучу свободного времени. Я все еще любил жену и совершенно не понимал, что у нас все позади. Я пил не ради общения в хорошей компании. Я просто надирался до потери сознания. Один раз разгромил что-то там в парке, это был чистой воды вандализм. Другой раз явился к дому бывшей жены и набил морду ее дружку. «Не вините меня! Я был пьян и ничего не помню!» Вот были мои отговорки. Алкашам нужен повод, чтобы выпить, и они никогда не хотят отвечать за свои поступки. «Сегодня пятница – как не выпить?» или «Сегодня у меня был неудачный день на работе. – Колин криво улыбается. – Ведь Рождество!» Тоже прекрасный повод для пьянки, тем более что все надираются на Рождество. Впрочем, оглядываясь назад, я вижу, что все мои розоволицые кузены плевать хотели на виски и глинтвейн.
…Я думаю о дедушке, вспоминаю тот первый раз, когда мне в канун Рождества разрешили ужинать вместе со взрослыми. На следующий день, на Рождество дед упал спиной на нашу елку и свалил всю вину на Хьюго – мол, тот путался у него под ногами, хотя брат был далеко от него. Через несколько лет, уже подростком, я увидела темную сторону деда. Его шутки уже не казались никому смешными. Он превратился в одинокого и грустного старика. Я поняла, почему мама всегда разговаривала с ним как с ребенком и почему они с бабушкой много лет спали по разным спальням. Дело было не в том, что он храпел. Бабушка Сью не хотела, чтобы ее будил пьяный дед, возвращавшийся за полночь из паба…
– Потом жизнь заставила меня образумиться, – продолжает Колин. – Заболела моя шестилетняя дочка. Я оказался перед выбором – либо убежать, спрятаться, либо повернуться лицом к этой беде и пытаться ее одолеть. В общем, мне пришлось бросить пьянство и стать нормальным мужчиной, нормальным отцом.
Я вижу, как Бен стремительно выходит из комнаты. Нев глядит на меня. Что, мне надо пойти за ним?
Когда Колин закончил свой рассказ, секретарь предлагает выступить всем желающим. Какая-то женщина тянет руку. Колин кивает ей.
– Привет. Я Пам, и я алкоголичка.
– Привет, Пам, – говорят все.
Вернется ли Бен назад?
– Спасибо, Колин, – говорит она. – Уже пять лет я не прикасаюсь к спиртному.
Все аплодируют. Может, он вышел покурить? Нев снова подталкивает меня, чтобы я пошла за ним.
Я выхожу на цыпочках за дверь. Возле церкви стоит небольшая группа людей с сигаретами. Вдали я вижу Бена. Подойти к нему или нет? Он оглядывается через плечо. Я спотыкаюсь обо что-то, делаю шаг назад и нерешительно машу ему рукой. Но уже поздно. Он уходит, сунув руки в карманы.
4
После заседания я рысью мчусь домой. Я снимаю крошечную квартирку с двумя спальнями на Примроуз-Гарденс, это за Инглендс-Лэйн, недалеко от метро «Белсайз-Парк». Я даже не подозревала, насколько красивая и зеленая эта часть северного Лондона, пока не перебралась сюда. Хэмпстед-Хит всего в десяти минутах от моей квартиры. Примроуз-Хилл и Риджентс-Парк тоже совсем рядом.
Войдя в свой блок, прежде чем подняться по лестнице, я заглядываю в свой ящик, нет ли там интересной почты. Там сплошь одна реклама, да еще кредитная квитанция, которую я пока решаю не забирать.
Едва я вхожу в квартиру, как на меня налетает Луи. На нем костюмчик пилота.
– Ты был хорошей обезьянкой для дядюшки? – спрашиваю я, взъерошив его каштановые волосы.
Он кивает.
– Да. Мы играли в пиратов.
– Спасибо, Хьюго. – Я трогаю брата за плечо. – Сегодня мне действительно была нужна твоя помощь.
– Мам, как там твои несчастные друзья? – спрашивает Луи.
Недавно Луи случайно услышал, как мы с Хьюго говорили об АА и моих несчастных друзьях, как Хьюго их называет. Он вошел в пижаме на кухню и спросил:
– Что такое алкоголик?
Мы с Хьюго переглянулись.
– Это человек, который слишком много пьет, – ответила я.
– Так что? Если я пью слишком много «Райбины», то я тоже алкоголик?
– Нет, милый.
Он ждал, явно ничего не понимая.
– Это если ты пьешь слишком много вина или пива – взрослых напитков.
– Дядя Хьюго пьет пиво и вино. Значит, он тоже алкоголик?
Я уж не помню, как мы закончили этот разговор. Кажется, предложили Луи печенье или что-то еще вкусное.
Хьюго, Луи и я идем в гостиную, которая теперь выглядит так, словно в ней взорвалась бомба.
Луи хватает свою игрушечную шпагу и делает выпад в мою сторону.
– Ты убита!
Под одобрительные возгласы сына я шатаюсь и падаю на пол, схватившись за грудь. Но тут же оживаю и гляжу на часы. Начало вечера.
– Давай уберем это безобразие, погуляем, а потом надо поесть. Ты будешь? – спрашиваю я у Хьюго. – Я угощаю.
– «Пицца Экспресс», – кричит Луи, весело прыгая.
В темноте брат держится рядом со мной. Иногда я беру его за руку и веду, чтобы он не ударился головой о фонарный столб или не споткнулся о какого-нибудь карапуза. Рост у Хьюго шесть футов четыре дюйма[1], у него такие же, как у меня, густые темные волосы и округлый животик, подпоясанный широким кожаным ремнем. Рядом с ним я с моими пятью футами и шестью дюймами[2] выгляжу как лилипут. Мы часто удивляемся, как нас могла родить одна и та же женщина, а я шучу, что мне надо залезать на стремянку, чтобы поцеловать его на прощание. Впрочем, несмотря на животик, он в хорошей форме и использует любой случай, чтобы самоутвердиться – поднимаясь на горы и съезжая на лыжах по очень сложным трассам. Недавно он совершил восхождение на гору Килиманджаро. Хьюго обещал моему сыну, что будет брать его с собой в горы, когда тот подрастет. И это будет строго мужской поход, время для укрепления дружбы.
Впрочем, дядя Хьюго и Луи и так друзья. Когда я ушла от Мэтью, брат стал для племянника кем-то вроде отца. Он не балует Луи, не прощает ему озорство из ложной жалости к ребенку, живущему без отца. Если Луи рассчитывает, что при слабовидящем дяде он сможет тайком съесть вторую зефирину в шоколаде, то ошибается. «Я вижу больше, чем ты думаешь», – говорит ему дядя Хьюго, грозя пальцем.
– Осторожнее. Поставь ногу вот сюда, – говорю я.
– Ты лучше скажи, вверх или вниз? Так будет толковее.
– Ой, прости. Вниз.
«Пицца Экспресс» на Белсайз-Парк, возле кинотеатра с шикарными кожаными креслами. В ресторане я замедляю шаг, чтобы Хьюго привык к полумраку. Официант ведет нас к столику возле окна. Посетителей много, еще не закончились рождественские праздники. Я замечаю, что Луи поглядывает на соседний столик, где папа с сыном изучают меню. Подходит официантка с ведерком, в котором лежат фломастеры, мелки и бумага – для Луи, чтобы он мог рисовать.
– Ну я уж догадался, что это не мне, – шутит Хьюго.
Я заказываю яблочный сок и пончики для Луи, потом вслух читаю Хьюго меню. Брат не может читать в темном ресторане. На работе он читает текст с экрана компьютера, увеличивая буквы. У него частичное зрение из-за сильного косоглазия. Он видит только уголками глаз, ему трудно смотреть прямо на человека, сидящего напротив него. По его словам, когда он попадает в незнакомое место и ему не у кого спросить дорогу, ему легче идти боком. Он называет это «сексуальной пробежкой краба».
– Лазанья, – говорит Хьюго, обрывая меня на полуслове. – И все.
Когда мы заказываем блюда, официантка спрашивает, не хотим ли мы ознакомиться с винной картой.
– Нет, – говорит Луи, поднимая голову от своего рисунка, – моя мамочка алкоголик.
Ой, Луи!
– Ах, понимаю, – смущенно бормочет девушка и отбегает от нашего столика.
Пока мы ждем наш заказ, Луи гоняет по полу свои полицейские машинки – играет в хорошего и плохого копа.
– Не уходи далеко, – кричу я ему.
– Как прошла ваша встреча? – интересуется Хьюго.
Не называя имен, я рассказываю брату, что видела кое-кого из школы, добавив, что они быстро ушли.
– Может быть, им было не слишком комфортно? – предположил Хьюго. – Ваши чаи с печеньем – не наркотики, не всякому понравятся.
– Извини, но мы не безумные хиппи.
– Тот человек видел тебя?
– Вроде да. У его сестры был инфаркт. Она умерла, Хьюго. По-моему, она была наша ровесница. – Я грызу ноготь. – Должно быть, ему сейчас адски тяжело.
– Поговори с ним при случае.
Я киваю.
– Да, кстати, как прошло вчера твое свидание?
– Не думаю, что мы пойдем в скором времени к алтарю.
– Никаких искр?
– Абсолютно.
– Ох, какая досада! Ведь этот вариант казался таким интересным.
Хьюго стал клиентом брачного интернет-агентства. Он убеждал меня присоединиться к веб-сайту родителей-одиночек, но мне сейчас хорошо и одной. Я больше не горю желанием встречаться с незнакомыми мужчинами в пабах. К тому же мне нравится одинокая жизнь. Сейчас я сама себе хозяйка; делаю то, что мне хочется, вижусь с теми, с кем мне нравится; хожу дома в бриджах для йоги и ем мороженое из коробки перед новым выпуском «Танцев со звездами». Мой последний роман с юристом по имени Дэвид закончился девять месяцев назад. Дэвид был старше меня на шесть лет. Казалось бы, о таком партнере любая женщина может только мечтать: красивый, словно модель из каталога мужской одежды; солидный – всегда заказывал столик в ресторанах; еще он не любил футбол (ура!), умел внимательно слушать (редкое качество) и честно признавался, как он хочет жениться и наладить размеренную жизнь. А ведь большинство мужчин не предлагают даже встретиться во второй раз. С Дэвидом я познакомилась в художественной галерее. Я разглядывала скульптуру Пикассо – голову мужчины – и внезапно поймала на себе взгляд высокого темноволосого незнакомца. «Я рад, что у меня не такой большой нос», – сказал он, догадавшись, отчего я улыбаюсь, а потом представился. В тот вечер мы ужинали в ресторане; к моему удивлению, его не испугали Луи и мой прошлый алкоголизм. По мере развития наших отношений он всячески поддерживал меня, намекал, что тоже отказался от спиртного. Дэвид абсолютно не походил на Мэтью. Я уговаривала себя: ничего страшного, что мой пульс не учащается во время наших встреч и что меня не преследуют мысли о нем, когда мы врозь. Чего ждать от таких отношений? И какое-то время я радовалась, что у меня есть кто-то. Наши отношения продлились год. Мама видела его два раза и была сильно разочарована, когда мы расстались. Джейни приходила в ярость, когда я твердила, что он слишком безупречен, тем более что ее последний кандидат поскандалил, когда ему принесли счет, утверждая, что он не ел чесночный хлеб. Хьюго симпатизировал ему, но понимал, что искры между нами не летят. Еще меня смущало, что Дэвид не умел говорить с детьми. Вопреки моим надеждам, у них с Луи не заладились отношения. Я видела раздражение Дэвида, когда Луи вторгался в его время, отведенное на чтение газет, или проливал сок на его бумаги. Когда Дэвид заговорил об отпуске и о том, чтобы мы поехали вдвоем, я поняла, что все, с меня хватит. Я не спала всю ночь и набиралась решимости. Я понимала, что лгала себе и Дэвиду, притворяясь, что все дело в Луи. На самом деле я просто не была готова, потому что не любила.
