Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

Правда, накануне, во время ужина, красавица вскользь упомянула это колье, о котором мечтало столько хорошеньких женщин. И, став его счастливой обладательницей, Мария вознаградила дарителя с такой щедростью, что тот твердо решил с завтрашнего дня начать опустошать ювелирные лавки: ведь доставлять радость мадемуазель Мольер было так приятно!

Много недель все продолжалось без сучка без задоринки. Опьяненный любовью, безумный от счастья, Франсуа Леско покидал теперь улицу Бюшри, только чтобы отправиться во Дворец правосудия, где все продолжался его затяжной судебный процесс, да в лавки торговцев, где он скупал все, что ему казалось достойным его восхитительной любовницы. Золото рекой текло в руки фальшивой Арманды и, конечно, вдовы Леду, ведь согласно их договору прибыль делилась пополам. Последняя не могла нарадоваться на своего провинциала: никогда еще подставная мадемуазель Мольер не добивалась таких блестящих результатов.

Но бесконечно эта история длиться не могла, и два совсем незначительных события привели к краху это безупречно задуманное предприятие: как говорится, в хитроумный механизм попала песчинка и вывела его из строя.

Прежде всего Леско по-настоящему и очень сильно влюбился в «свою Арманду». То, что прежде госпожа Леду принимала за обычное желание, подхлестываемое гордостью, на деле оказалось искренней и страстной любовью, настолько страстной, что несчастная Мария Симоне сделалась ее пленницей: она тоже полюбила своего поклонника. Франсуа был так мил, так нежен! Временами девушка мечтала прожить под покровом этого обожания всю жизнь. Кстати, судья все более настойчиво призывал ее оставить театр и уехать с ним в его горный край.

– Вы станете моей женой! – клялся он.

И Мария печалилась, считая, что та, чью личность она присвоила, таким образом мстит ей, даже того не подозревая, ведь именно ей, а вовсе не бедняге Латурель Франсуа Леско предлагал стать госпожой президентшей.

– Чем все закончится? – с тревогой спросила она как-то вечером Леду.

– А ты как думаешь? – ответила та, пожимая плечами. – Отъездом судьи, конечно, когда процесс, выигранный или нет, завершится, ему придется вернуться домой. Не предавайся мечтам, детка, и, главное, не вздумай откровенничать: это ни тебе, ни мне добра не принесет.

И тут настало время для второй «песчинки, попавшей в шестерню». Леско, как мы уже упомянули, отлучался из дома, только посещая Дворец правосудия. А там, как и во всех общественных местах, в избытке имелись свои интриганы и сплетники. В один прекрасный день, находясь в Главном зале, президент услышал беседу двух адвокатов, а поскольку в разговоре проскользнуло имя мадемуазель Мольер, он подошел ближе, чтобы получше его расслышать. И то, что он узнал, повергло его в отчаяние и страшный гнев.

Господа эти обсуждали любовную связь – наделавшую столько шума! – прекрасной Арманды с ее приятелем по театру, неким Гереном д`Этрише, которого она, кстати, отбила у Гийо, одной из актрис, и в то же время, чтобы следовать новой сердечной склонности, мадемуазель Мольер пришлось положить конец романтическим отношениям, которые у нее были до последнего времени с господином Дюбуле.

– Глупейший разрыв, – судачили сплетники, – ведь Дюбуле богат и влюблен по уши, недаром он собирался на ней жениться. С его стороны это было бы непростительной ошибкой, поскольку красавица неизлечимо больна неверностью!

– Немудрено! Актрисы думают только о собственном удовольствии. Благоразумие же обретают, став некрасивыми старухами. Увы, тогда бывает слишком поздно.

Легко представить состояние духа бедного судьи, когда он внимал этой светской болтовне. Кто он, упомянутый Дюбуле? И какую роль отвели ему, наивному провинциалу, в этой темной парижской интриге?

Он и сам не помнил, как добрался до улицы Бюшри.

Услужливая госпожа Леду толком не поняла, почему в этот вечер ее обычно любезный постоялец, вернувшись, как ненормальный взлетел по лестнице в свою комнату и закрылся там, не задержавшись внизу и не сказав ей ни слова. Он часами расхаживал по комнате, говоря сам с собой, но она так ничего и не поняла, хотя довольно долго простояла за дверью. Вот что ей удалось услышать: «Не может быть!», «Нет, это невозможно!», повторенное множество раз. Но Франсуа Леско выглядел настолько взвинченным, что она не рискнула постучать и выяснить, что же произошло.

Президент же, снедаемый одновременно гневом и беспокойством, метался по комнате, словно раненый зверь в клетке, до того момента, пока не появилась его несравненная подруга, как всегда в маске, и не упала в его объятия. Но поклонник отбросил ее с такой силой, что несчастная влетела в стоявшее напротив кресло, которое едва не опрокинулось.

– В чем дело, сударь? – воскликнула она тоном оскорбленной королевы, который так удавался настоящей Арманде. – Вот так прием! Что на вас нашло?

– Что нашло, нашло… Я узнал кое-что касающееся вас, сударыня!

И он обрушил на нее поток претензий, упреков и ругательств, отчего молодая женщина побелела как полотно. Интересно, что он мог узнать? Пытаясь разобраться в этой гневной тираде, она пришла к выводу, что любовник ставил ей в вину кое-какие амурные делишки прекрасной Арманды… Единственно верным решением было продемонстрировать характер.

– Если позволите вставить слово, то я хотела бы заметить, что в вашей ревности отсутствует логика. Мне нужно обладать поистине сверхъестественными способностями, чтобы посвящать себя искусству, как я это делаю, отдавать оставшееся свободное время вашей милости и сверх того участвовать во всех этих любовных авантюрах, которые вы мне приписываете!

– Тогда поклянитесь, что между вами и Гереном д`Этрише ничего нет, клянитесь самой страшной клятвой!

– Да клянусь же, клянусь! – вскричала молодая женщина с удвоенной энергией, ибо совесть ее была абсолютно чиста относительно упомянутого Герена. – Но раз уж вы задались целью меня обидеть, смиритесь, что этим вечером я вас покину. Одиночество и спокойствие помогут вам осмыслить ваши безумные обвинения.

– Но постойте, поймите…

– Не желаю! Ничего не хочу слышать… кроме извинений, когда вы осознаете целиком ваши жестокость и несправедливость по отношению к несчастной женщине, которая слишком к вам благосклонна.

И не дав обожателю произнести ни слова, величественная в оскорбленном достоинстве, Мария покинула поле брани и села в двуколку, поддерживаемая госпожой Леду, которая успела ей шепнуть:

– Дела – хуже некуда. Исчезни на несколько дней, а я попробую его успокоить.

Но пожар затушить оказалось делом сложным. Президент продолжал буйствовать, и когда на следующий день в обычный час свидания лже-Арманда не явилась, он пришел в такое неистовство, что госпожа Леду, на сей раз всерьез напуганная, не рискнула попасться ему на глаза. Судя по грохоту, неудовлетворенный любовник вымещал ярость на мебели. Еще днем, когда судья встретился с квартирной хозяйкой, он лишь сухо поздоровался, не добавив ни слова. Облака сгущались, и госпожа Леду подумывала, не лучше ли ей уехать на время в деревню, якобы для ухода за больной матерью, которую она потеряла много лет назад. Ох, как ей хотелось, чтобы жилец поскорее убрался к себе в Дофине, чтобы там, среди величественных гор, способствующих успокоению, обуздать свои любовные муки.

Ночь для нее прошла в душевных терзаниях. На следующий день пополудни она увидела, как жилец вылетел из дома пулей. Франсуа Леско так спешил, что она не осмелилась его остановить и только спрашивала себя, куда это он мог так мчаться.

А он просто-напросто отправился в «Отель Генего» в надежде узнать новости о своей возлюбленной, поскольку ярость и гнев в нем уступили место беспокойству и раскаянию. Он не мог себе простить позавчерашней грубости. Чувствительные нервы актрисы наверняка не выдержали, и очень возможно, что она закрылась теперь у себя, больная, обессиленная… Конечно же, вчера она была не в состоянии играть на сцене и вряд ли сможет сегодня. И он спешил броситься к ее ногам, чтобы молить о прощении.

Но его поджидал сюрприз. В театре ему сказали, что накануне мадемуазель Мольер прекрасно играла, что она пребывает в полном здравии и сейчас преспокойно готовится к выходу на сцену. И тут же, забыв о своем обещании не показываться на представлениях, наш президент выкупил для себя одного большую ложу, предпочитая не смешиваться с толпой шумных молодых людей, которые загромождали пространство по обе стороны сцены[73], и надеясь, что так Арманда обязательно его заметит.

В тот вечер давали «Цирцею» Тома Корнеля[74], где главную роль, разумеется, исполняла Арманда Бежар. Когда она появилась на сцене в серебристом хитоне с большим вырезом, украшенном страусиными перьями и усыпанном блестками, Франсуа Леско в любовном порыве, забыв обо всех обидах, завопил так, что перекрыл шум аплодисментов: