Янн Мартел - Высокие Горы Португалии
Мария Лозора наблюдает за его реакцией, и ее лицо расплывается в улыбке. Он улыбается ей в ответ, но по-прежнему хранит молчание. Сказать по чести, ему странно слышать, что между Иисусом Христом и Агатой Кристи, апостолом Павлом и Эркюлем Пуаро столько сходства. Римский папа не очень-то обрадовался бы, если бы узнал, что у него объявился серьезный соперник в лице сорокавосьмилетней дамы из Торки, в Англии, сочинившей множество захватывающих развлекательных историй.
Мария снова говорит своим мягким голосом, обволакивающим, точно нежные объятия:
– Это сложнейшая, трудноразрешимая задача нашего нынешнего времени – соединить веру с разумом, не так ли? Как тяжело – и как неразумно – увязывать нашу жизнь с далекими, обрывочными воспоминаниями о благочестии. Вера – штука великая, но непрактичная: разве можно жить обычной жизнью, думая о вечном? Куда проще быть разумным. Разум – штука практичная и вознаграждается сразу, да и работа его понятна. Но разум, увы, слеп. Разум сам по себе ни к чему не приводит, особенно перед лицом тяжких испытаний. Как же уравновесить одно с другим, как жить с верой и разумом? В твоем случае, Эузебью, решение, по-моему, кроется в историях, воспевающих разум и при этом удерживающих тебя рядом с Иисусом Назореем. Таким образом, ты можешь полагаться на свою веру, даже если она, не ровен час, поколеблется. Поэтому я передаю тебе ее – Агату Кристи.
Мария вся сияет. Ее двусловный дар, превратившийся в пространную речь, теперь у него в руках. По опыту не одного десятка лет он знает – настал его черед давать ответ. Но он внезапно лишился дара речи. Что? Чудеса Иисуса, Иисуса, благотворно воздействующего на человеческое тело, Иисуса, ходящего по воде, Иисуса-аллегориста, спасенного другими аллегористами, Иисуса, Жертвы детективной истории, Иисуса, тайно-второстепенного героя Агаты Кристи – все эти затейливо-сумбурные доводы только ради того, чтобы он перечитал свою любимую писательницу для вящего духовного утешения? Он говорит, запинаясь:
– Спасибо, Мария. Никогда не подумал бы такое об Агате Кристи. Это же…
– Я люблю тебя, – прерывает его жена, – и все это ради тебя. Чтобы ты еще раз почитал Агату Кристи. В следующий раз, когда дома тебя будет одолевать уныние, возьми одну из ее книжек и представь себя в лодке. А рядом с лодкой, в воде, стоит Иисус Назорей. Он начинает читать тебе Агату Кристи. Согревающее дыхание любящего тебя Господа нисходит со страниц и обдает твое лицо. Разве после этого ты не улыбнешься?
– Зачем, М-м-мария?.. – восклицает он. Ну откуда вдруг это заикание? Он смотрит на нее и вспоминает, что благодарен ей, ибо она для него все: и плодоносная земля, и солнце, и дождь, и урожай. – Ангел мой, это так мило с твоей стороны! Я сердечно благодарен.
Он встает и, обходя стол, идет к ней. Она тоже поднимается на ноги. Он обнимает ее. Они целуются. Ей холодно. Он крепко прижимает ее к себе, чтобы согреть своим телом. И, уткнувшись ей в плечо, говорит:
– Какой чудесный подарок! Я так рад…
Она чуть отстраняется и гладит его по щеке.
– Не за что, дорогой мой муж, не за что. Ты хороший. – Она вздыхает. – Мне пора домой. Может, поможешь убрать книжки обратно в сумку?
– Ну конечно!
Он наклоняется, чтобы собрать упавшие на пол книжки. Они на пару укладывают всю Агату Кристи в сумку и вместе же идут к двери его кабинета. Он открывает дверь.
– Ты забыл про молоко, – говорит она с порога. – Прошло три дня. И оно скисло. Испортилось. Я не обратила внимания, потому что не пью эту гадость. Если думаешь работать всю ночь, не забудь по дороге домой купить свежего. И хлеба купи. Только не чечевичного. Тебя от него пучит. Да, вот еще что: я же принесла тебе подарочек. Потом посмотришь. А я пойду.
Но ему все еще хочется удержать ее – поблагодарить за подарок свою дорогую тридцативосьмилетнюю жену, благо ему есть что ей сказать.
– Может, помолимся? – спрашивает он, зная, что это лучший способ удержать жену.
– Я с ног валюсь от усталости. Помолись сам. К тому же у тебя еще работа. А над чем ты работаешь?
Он глядит на стол. Работа? Он про нее и думать забыл.
– Надо еще состряпать пару-тройку протоколов. Один случай особенно неприятный: женщину столкнули с моста. Жуткое убийство.
Он вздыхает. Нет ничего хуже, чем вскрывать младенцев и детишек… – все эти органы, будто игрушечные. Иными словами, нет зрелища более отвратительного, чем разложившееся человеческое тело. Через два-три дня после смерти на разлагающемся теле в области живота проступают зеленоватые пятна – потом они распространяются по всей груди и дальше переходят на верхнюю часть бедер. Такой зеленый оттенок возникает от газа, вырабатываемого бактериями в кишечнике. При жизни эти бактерии помогают переваривать пищу, а когда человек умирает, они помогают переваривать его тело. В природе таких помощников видимо-невидимо. А в этом газе содержится сера, потому-то он и воняет, спасу нет. Частично газ выходит из прямой кишки, поэтому зачастую разлагающееся тело распознается раньше по запаху, чем по виду. Но вскоре уже можно много чего увидеть. После того как газ заканчивает обесцвечивать кожу, он принимается раздувать тело. Глаза выпирают из-под вздувшихся век. Язык вываливается изо рта. Влагалище выворачивается наизнанку и вылезает наружу, как и кишки из заднего прохода. Цвет кожи продолжает меняться. Спустя всего лишь неделю посеревшее тело, подверженное неумолимому влажно-гангренозному разложению, превращается из бледно-зеленого в фиолетовое, затем в темно-зеленое, с черными прожилками вдоль вен. Водяные пузыри набухают и лопаются, оставляя на коже гнойные пятна. Из носа, рта и прочих отверстий на теле вытекает трупная жидкость. В ней содержатся два химических вещества – путресцин и кадаверин, безудержно распространяющие характерный запах. На второй неделе после смерти тело разбухает и становится упругим, особенно живот, мошонка, грудная клетка и язык. Даже самый сухощавый покойник становится грузным. Вздутая кожа лопается и начинает отваливаться клочьями. В течение следующей недели теряют прочность волосы, ногти и зубы. Большая часть внутренних органов к этому времени разорвалась и разжижилась, включая мозг, который в последней своей твердой стадии походит на темно-зеленое желе. Все эти органы превращаются в зловонную жижу, стекающую с костей.
Между тем снаружи другие организмы, не считая бактерий, делают свое разрушительное дело. Стаи птиц доклевывают мертвую плоть, открывая путь полчищам мелких пожирателей, в том числе мухам, особенно серым мясным и падальным, вместе с их несметными личинками, а также жукам, муравьям, паукам, клещам, многоножкам, сороконожкам, осам и прочим тварям. Каждая из них по-своему терзает мертвое тело. Не говоря уже о других хищниках – землеройках, полевках, крысах, лисах, кошках, собаках, волках и рысях. Они выедают лицо – выгрызают плоть и даже отгрызают целиком конечности. Все это происходит с телом, которое еще совсем недавно было живым, целым и невредимым, – оно стояло, ходило, улыбалось и смеялось.
– Какой ужас! – роняет Мария.
– Да уж. Теперь я буду обходить тот мост стороной.
Жена кивает:
– Вера – вот ответ смерти. До свидания!
Она склоняет голову, и они целуются напоследок. Какое счастье видеть ее милое лицо так близко! Какое счастье ощущать, как она прижимается к нему своим телом! Она отстраняется. Мимолетная улыбка, прощальный взгляд – жена выходит из его кабинета и уходит прочь по коридору. Он следует за ней.
– До свидания, ангел мой! Спасибо за все подарки! Я люблю тебя!
Она скрывается за поворотом. Он всматривается в пустынный коридор, потом возвращается в кабинет и закрывает за собой дверь.
Теперь в кабинете пусто и совсем тихо. Может, стоит помолиться? Хотя ему ни разу не доводилось видеть, чтобы кто-то добивался победы через молитву, невзирая на то, что сам он искренне верит в Иисуса Назорея. Но он уже не в том возрасте, чтобы вот так, с легкостью, упасть на колени. Коленопреклонение у него сопровождается стонами и происходит медленно: он неизменно старается удержать равновесие, чтобы не упасть, хотя порой, случается, падает. А если нет, то в конце концов с болью упирается коленями в мраморный пол, твердый и холодный (хотя с такого очень удобно смывать кровь и трупную жидкость). Он начинает опускаться, пользуясь столом как опорой. И тут вспоминает: ведь Мария говорила про какой-то подарок. Он смотрит на стол. Должно быть, она оставила его на столе, когда он нагибался, собирая с пола книжки Агаты Кристи. Ну да, вон, под бумагами, что-то бугрится – раньше там этого не было. Он выпрямляется и тянется рукой. Книга. Он берет ее и переворачивает.
«Свидание со смертью», Агата Кристи. Он роется в памяти. Название незнакомое, обложка тоже. Но у нее столько названий и обложек! Он просматривает оборот титульного листа: 1938 год, этот самый год – вернее, тот, что был еще пару минут назад. У него екает сердце. Новенькая вещица Агата Кристи! Следующая после «Смерти на Ниле». Должно быть, пришла вчера по почте из Португальского общества тайн. Спасибо им! Спасибо жене, которая сделала ему такой подарок, позволив первым прочесть новинку!
