Джесси Эндрюс - Хейтеры
ВЫ СЫГРАЕТЕ НА НАСТОЯЩЕЙ СЦЕНЕ С НАСТОЯЩЕЙ АКУСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМОЙ И УВАЖАЕМЫМ ЗВУКОРЕЖИССЕРОМ, ПОХОЖИМ НА ОДНОГО ИЗ ГЕРОЕВ «ВЛАСТЕЛИНА КОЛЕЦ». ЗРИТЕЛЕЙ БУДЕТ МНОГО, И ОНИ БУДУТ ЗНАТЬ ТОЛК В НАСТОЯЩЕЙ МУЗЫКЕ. ВЫ ПОРАЗИТЕ ИХ СВОЕЙ КРУТОСТЬЮ, А ТАКЖЕ УТОНЧЕННОСТЬЮ И ДИАПАЗОНОМ. НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯ ОНИ БУДУТ БИТЬСЯ В НЕКОНТРОЛИРУЕМОМ ЭКСТАЗЕ. А ВЫ НА СЦЕНЕ ОЩУТИТЕ БЛИЗОСТЬ ДРУГ К ДРУГУ, КОТОРУЮ Я ПРИБЕРЕГАЮ ТОЛЬКО ДЛЯ САМЫХ КРУТЫХ ГРУПП. ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ВЫ БУДЕТЕ СМОТРЕТЬ ДРУГ ДРУГУ В ГЛАЗА И ПОНИМАТЬ ОДИН ДРУГОГО БЕЗ СЛОВ. ДОСТАТОЧНО БУДЕТ КИВНУТЬ, УЛЫБНУТЬСЯ, УХМЫЛЬНУТЬСЯ ИЛИ ПРОКРИЧАТЬ ЧТО-ТО НЕЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНОЕ, ТИПА «ЙЕЙ!», И ВСЕ БЕЗУМСТВА, СТРЕСС И БОЛЬ ПРЕЖНИХ ДНЕЙ ОКУПЯТСЯ СТОРИЦЕЙ. ДА БУДЕТ ТАК. ПОТОМУ ЧТО Я БОГ.
Вот блин. Бог. Спасибо. Я очень благодарен. Не знаю, как тебя благодарить…
ДАЖЕ НЕ ПАРЬСЯ, ЧУВАК.
А еще извини, что сказал «блин». Вообще-то я все время так говорю. За это тоже прости.
УЭС, ДА ЛАДНО ТЕБЕ. ЭТА ФИГНЯ МЕНЯ ВООБЩЕ МЕНЬШЕ ВСЕГО БЕСПОКОИТ. ТЫ ТОЛЬКО ЗАДУМАЙСЯ, СКОЛЬКО В МИРЕ ДРУГОЙ УЖАСНОЙ ФИГНИ, ОТ КОТОРОЙ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ. НИЩЕТА, ТЕРРОРИЗМ И ВСЕ ТАКОЕ. КСТАТИ, МНЕ, НАВЕРНОЕ, ПОРА УЖЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ К ДРУГИМ ДЕЛАМ. НИ МИНУТЫ ПОКОЯ.
Ну все равно спасибо.
ДА НЕТ, ЭТО ТЕБЕ СПАСИБО. ВЫ ЧЕТВЕРО, РЕБЯТ, – МОИ ЛЮБИМЧИКИ.
Чего-чего? Минуточку.
Глава 24
Ага, четверо, потому что Куки тем временем каким-то образом стал четвертым членом нашей группы
За пару минут до этого в бар вошла высокая женщина с измученным выражением лица.
– Принесла твои вещи, – полушепотом сказала она Куки и встала за стойку.
– Спасибо, детка, – ответил он, поцеловал ее в губы и тоже ушел.
Она осталась стоять за стойкой, дымя сигаретой и с видом крайнего недовольства оглядывая пьяных посетителей, которые сидели за столиком с таким же недовольным видом. Вскоре вернулся Куки. Он принес гитару, микрофон в чехле и пару микрофонных стоек. И улыбнулся, словно говоря: «Ребята, Рождество в июне настало! А лучший ваш подарочек – это я».
– Ну, чего сидим? – спросил он. – Айда на сцену вместе со мной!
Так мы вдруг стали его группой. Это произошло так быстро, что никто из нас не понял, что случилось. Он стоял впереди, выкрикивал названия песен, и мы подыгрывали ему. Никакого сомнения быть не могло: мы были его группой.
И мне хотелось думать, что мы бы ушли или взбунтовались или еще что-нибудь сделали, если бы он играл ужасно. Но это я так, теоретизирую. Потому что он играл не ужасно.
Он был крут. Реально крут.
Он играл на гитаре, как человек, который практикует уже сотни лет. Ни разу не лажанул и перебирал струны с таким видом, будто нет ничего проще. А когда запел, оказалось, что голос у него еще прекраснее, чем в жизни. Он просто пел – без всяких прибамбасов, тремоляций, колоратур и так далее. Но каждая нота звучала прекрасно. Его голос был ярким, сладким и заставлял сердце биться быстрее. Как если бы кока-кола умела петь. Не диетическая кола, а обычная оригинальная вкусная кола с красной этикеткой – та, в которой куча калорий и которая может вызвать диабет с одного глотка.
Итак, он круто играл на гитаре и круто пел. Но еще он оказался крутейшим групповым музыкантом. Мы играли дельта-блюзовые каверы: Preachin’ Blues, Catfish Blues, Tupelo Blues, Boom! Boom! и Way Down in the Hole, и видели бы вы, с какой легкостью Куки подстраивался под нас! Он играл в тон с Эш, потом мог сыграть целый отрывок вместе со мной, поглядывал на Кори, чтобы не выбиться из ритма, и в целом следил за нами и поддерживал нас, как те собаки, которых выводили тысячелетиями, чтобы сгонять овец. Только теперь у них нет овец, и они то же самое проделывают с людьми.
Конечно, дельта-блюз не имел ничего общего с нашей музыкой. Но я был не против разок его сыграть. Мы все были не против.
Примерно одну треть песни пела Эш, а две трети – Куки. Иногда она даже пыталась петь с ним на два голоса и ни разу не издала свой фирменный агрессивный рык, который мы привыкли от нее слышать. Она пела обычно, ее гитара звучала ровно, и ей легко стало подыгрывать. Эш полностью преобразилась.
Я мог думать лишь о том, как сыграть песню и не облажаться, ведь многие из песен были мне не слишком знакомы. Но у меня хороший слух и чувство такта, и я обычно предугадываю мелодию. Поэтому получалось достаточно неплохо играть, и это меня радовало.
Кори, конечно, нажрался. Но, как ни странно, это утихомирило пыл и сделало его послушным. Видимо, он усиленно пытался играть в такт, чтобы никто не подумал, что он пьян, и больше ни о чем думать не мог. Нахмурившись от сосредоточения, он уставился на свои барабаны и отбивал очень простой ритм. И кажется, зрителям это нравилось.
Первой песней мы сыграли Mother-In-Law-Blues и уже через восемь тактов привлекли всеобщее внимание. Парни, игравшие в нарды, оторвались от игры; группки шатающихся пьяниц забросили свои анекдоты и споры. Все повернулись к нам и закивали в такт.
Реакция была прямо противоположна той, что мы видели до этого, когда все усиленно пытались игнорировать наше выступление. На этот раз все было иначе. Людям определенно нравилось.
Когда Куки придвинулся к микрофону и запел, кое-кто из зрителей стал подпевать. Потом Эш прибавила громкости своей гитаре и заиграла соло, и из зала послышались восторженные возгласы. А когда мы закончили, зрители зааплодировали. Громко. Они свистели, кричали «у-ху!» и все такое. Измученная подружка Куки (или его предполагаемая подружка) слегка взбодрилась. А у Радда, ястребом следившего за Кори, даже мышцы между шеей и плечами расслабились.
Мы сыграли еще одну песню, и всем опять понравилось. У меня возникло то самое чувство, которое я всегда хотел испытать во время выступления, но…
Но все-таки это было не совсем то.
Мне казалось, что мы всех обманываем, играя песни, которые не написали сами, пусть даже они и нравятся залу. И играя их с парнем, который не сбежал вместе с нами из джазового лагеря. Вообще-то это и был самый настоящий обман. Потому что Куки был лучше нас всех, вместе взятых, и мы позволили ему взять ситуацию на себя. Вопрос в том, зачем мы ему понадобились? Кто угодно мог справиться с нашей ролью. Понимать это было не очень приятно.
Но я решил: ну и ладно. Мы явно делали все, как надо, и Бог с ним.
Мы поиграли еще пару часов, примерно до одиннадцати, и народ проникся. Кое-кто даже зашел с улицы. И не скажу, что наконец почувствовал себя тем Уэсом, которым всегда хотел быть, а наша группа наконец стала такой, какой мы всегда хотели ее видеть. Но я стал тем Уэсом, а мы – той группой, какой нас хотели видеть окружающие. Это было и хорошо и плохо. Я подумал: так, наверное, чувствуют себя все взрослые, и это не то, о чем я мечтал, но какая разница, ведь такова реальность, и нужно просто взять себя в руки.
Теперь вам, наверное, кажется, что я был недоволен. Но это неправда. Люди в зале танцевали и хлопали. Мы дали отличный маленький концерт. Кори больше не вел себя, как козел. Я делал свою работу. Эш звучала офигенно, а Куки и вовсе крышесносно. Вне всякого сомнения, получилось самое успешное выступление в нашей жизни, и я был бы полным придурком, если бы решил, что мне этого мало.
После концерта Куки стал вести себя так, будто теперь мы лучшие друзья. Возможно, так и было.
– Теперь я знаю, что ребята из Пенсильвании умеют играть, – расхваливал он нас направо и налево, хлопая по плечу меня или Кори. Они с подругой вместе стояли за стойкой: народу в баре прибыло. По сути, «У Элли» собралось все взрослое население Фьюрио – по крайней мере, та его часть, которая не смотрела матч на большом экране в той забегаловке с кондиционером и жареной во фритюре пищей.
В какой-то момент даже Радд к нам подошел. Главным образом он хотел говорить со мной. Наверное, потому, что из нас троих я показался ему самым вежливым и общительным.
– Вот это, я понимаю, музыка, – сказал он и повторил эти слова еще несколько раз. – Вот это музыка, чувак. Вот это я понимаю. Пообещай, что отныне вы будете играть только такую музыку.
Я узнал о нем довольно много. Раньше он работал инженером в Boeing, а теперь пытался раскрутить собственный бизнес по производству реактивных рюкзаков и катеров на воздушной подушке; он подозревал, что его старший сын – гей, и хотел, чтобы я уяснил: у него нет с этим абсолютно никаких проблем.
Он даже извинился, что нарывался на драку.
– Послушай, – произнес он, – я вовсе не собирался тебя отметелить. Сразу понял: ты парнишка неплохой. Кого я хотел отметелить, так это твоего приятеля. Вот кто вел себя, как придурок. Но с тобой я бы драться точно не стал. Ага. Взял бы в захват, может. Захват делать умеешь?
Тут Радд так раздухарился, что решил показать мне пару захватов из боевых искусств. Было довольно больно, но я постарался не скулить.
– А вот что тебе надо делать, если начнется драка, – поучал меня он. – Ты суслик тщедушный. Это я не со зла, а к тому, что ты маленький и хлипкий. Так вот, твоя первоочередная задача – сделать так, чтобы драка как можно скорее закончилась. Набери в рот воды или любой другой жидкости и плюнь противнику в лицо. Сложи губы трубочкой и выплюни. Пф-ф-ф! Прямо в глаза. Так у тебя сразу появится огромное преимущество, ведь когда человеку брызжет в глаза, он рефлекторно зажмуривается и отворачивает голову. Вот так. Если жидкости под рукой не оказалось, надо ударить его башкой в нос. Вот этой частью головы, глянь. Твоя башка гораздо крепче его носа, поверь. И крепче кулака. К тому же кулак нужно занести, а противник это увидит. Так что нет ничего лучше неожиданного удара головой. Ничего лучше! Бодни его башкой – БАБАХ! – и сломаешь нос в девяти случаях из десяти. Только боднуть нужно сильно. Усек? БАБАХ!
