Люси Кларк - Единственный вдох
– А вдруг ты не найдешь ответов? Может, Жанетт не захочет с тобой общаться. А если она переехала куда-нибудь?
– Сол точно знает.
Кейли внимательно смотрит на подругу.
– Скажи, почему ты на самом деле возвращаешься?
– Я уже сказала, – напрягается Ева.
Не отрывая от нее взгляда, Кейли качает головой.
– Тебе вообще не следовало ехать в Тасманию. Зря я поддержала твою идею. Возвращение ничем тебе не поможет.
– А что поможет?
– Время. Ожидание. Проблему не решить взмахом волшебной палочки. Просто я считаю, что тебе не надо находиться в Тасмании в одиночестве. – Кейли замолкает, водит пальцем по коврику под тарелкой. – Может, стоит поговорить с кем-то… рассказать о том, что с тобой произошло.
– В смысле, с психологом? – изумленно спрашивает Ева.
– Иногда это помогает, – осторожно отвечает Кейли.
Но зачем рассказывать о том, что произошло? Надо узнать, почему это произошло. Еве нужны ответы, и психолог их не даст.
Придется ехать к тому, у кого они есть.
Меня ужасала мысль о том, что ты можешь узнать правду. Иногда казалось, что я больше не смогу притворяться.
До приезда в Англию моя жизнь была россыпью ошибок на белом листе. После встречи с тобой я решил, что могу просто перевернуть страницу и начать заново. К сожалению, я ошибался.
Я не жду от кого-либо сочувствия – я ведь сам загнал себя в угол, – ты только, Ева, пойми, что и мне приходилось трудно. Наша с тобой жизнь была невероятной, я о таком и мечтать не мог, но даже в счастливейшие моменты я всегда боялся, что наступит, когда всему придет конец. Иногда, если честно, я даже ждал этого, хотел, чтобы меня вывели на чистую воду, обвинили в обмане – лишь бы не жить под давлением вечной лжи.
Как-то вечером я бегал после работы: это помогало успокоиться. Однако в тот раз тревога не сдавалась, бежала наравне со мной, напоминая обо всем, что я сделал, обо всем, что я мог потерять.
Вернувшись домой, я пошел в душ и там заплакал. Не слышал, как ты вошла, только дверь скрипнула. Ты наверняка увидела мои слезы, но не спросила, в чем дело. Может, подумала, что я сам расскажу, когда буду готов. А может, просто боялась узнать.
Глава 20
Стоя на террасе у хижины, Ева вдыхает теперь уже знакомый воздух: соленый, с ароматом эвкалипта и морским запахом водорослей. Вода спокойная, не считая ряби от легкого бриза. Похоже, в отсутствие Евы здесь был сильный ветер: огромные комки ламинарии вынесло на берег, и издалека они смахивают на спящих тюленей.
Ева заходит в хижину, легко проводит пальцами по кухонной столешнице. Все на своих местах, как до отъезда, лишь сморщенные яблоки в чаше для фруктов и плесень в кружке с недопитым кофе напоминают, сколько прошло времени.
В спальне Ева останавливается у зеркала и разглядывает свое отражение. Темные круги под глазами – еще один признак времени. Из-за тревоги сон стал недоступной роскошью, и ночью Еву занимает только одна мысль: «Зачем Джексон на мне женился?» На вопрос «как» наверняка найдутся ответы: как он подделал документы, как собрал воедино столько вранья, как все это сошло ему с рук. Но главный вопрос – зачем?
Остается надеяться, что возвращение на Уотлбун – верное решение. Может, права была Кейли, отговаривая подругу от поездки. Находясь здесь, Ева не думает ни о чем, кроме Джексона.
Привлекая внимание Евы, в комнату сонно влетает оса: она бесцельно кружит по спальне, потом вдруг врезается в окно и падает. Ева быстро накрывает осу пустым стаканом, и та жужжит за стеклом.
Просовывая журнал под стакан, Ева замечает что-то на деревянной половице. Какая-то выцарапанная пометка – раньше ее здесь не было. Ева поворачивает голову и понимает, что в половице вырезаны маленькие угловатые буквы. Вырезаны совсем недавно.
Буквы складываются в слово, от которого у Евы кружится голова: «ДЖЕКСОН».
Она отшатывается, прижимается к стене. Воздух вокруг сжимается, кровь приливает к голове и стучит в ушах.
Не веря глазам, Ева смотрит на выцарапанное имя, медленно касается пальцем бороздок букв. Нет, ей не привиделось, буквы настоящие, покрыты плотным слоем пыли и песка, они здесь давно. Судя по въевшейся в бороздки грязи, прошло много лет.
Ева встает. Собственное поведение ее поражает. То ли горе, то ли напрасная надежда первым делом заставили ее подумать: «Джексон здесь». Ева качает головой. Всему есть разумное объяснение: Джексон рос у залива и наверняка дружил с хозяевами хижины. Однажды он заскучал, или просто был очень юн, и вырезал свое имя в деревянном полу.
Джексон мертв, точно. Она была на том пляже, говорила со свидетелями, со спасателями, с полицейским. Ощущала холод моря, видела бушующие волны. И все же… Его бескрайний обман зародил сомнения, и теперь Ева в деталях вспоминает тот день – да и каждый другой. Вдруг она что-то упустила?
Крепко зажмурившись, она говорит самой себе: «Держись». Затем встает, чтобы вынести из комнаты стакан с осой, и, проходя через гостиную, замирает у полки.
Пусто. Здесь стояла их с Джексоном фотография с джазового фестиваля.
Ева подходит ближе, пристально рассматривает полку. До отъезда рамка точно была здесь – Ева смотрела на фото каждый день.
По коже пробегает дрожь.
Видимо, Ева задумалась и не заметила, как оса выбралась из стакана. Она ползет вверх, к лицу Евы, и та дергает рукой, пытаясь отмахнуться.
Вдруг Ева чувствует что-то в рукаве. В панике она стаскивает кардиган, но уже поздно: руку будто пронзает раскаленной иглой.
Чуть позже Ева идет к Солу. Рука до сих пор горит от боли. Сол ремонтирует что-то под террасой; услышав ее голос, резко выпрямляется и бьется головой.
Щурясь и потирая затылок, Сол идет к Еве. На нем плотный темно-синий свитер с обтрепанными рукавами, шорты подвернуты, как будто он только что вышел из воды, и видна незагорелая кожа на бедрах.
– Ева, ты вернулась?
– Да.
– Где ты была?
– У Кейли.
– Я столько раз звонил. Не знал, вернешься ли ты – тут ведь твои вещи, но… в общем… я… – Сол замолкает, засовывает руки в карманы.
– Откуда ты знал, что я не взяла свои вещи? Заходил в хижину?
– А что с хижиной?
– Это ты убрал фотографию?
Сол хмурится и озадаченно смотрит на Еву.
– Ты о чем, Ева? Какую фотографию?
– Нашу с Джексоном, она стояла на полке. Это ты ее убрал?
– Нет, конечно!
Ева внимательно смотрит на Сола: верить ему или нет? Может, она и правда сама убрала рамку? В те дни до отъезда голова шла кругом.
– Ева, послушай. – Сол подходит ближе. – Надо было рассказать тебе, что Джексон женат. Прости меня.
– Надеялся, что я уеду в Англию и никогда ничего не узнаю?
– Наверное, да. Поначалу. – Сол смотрит Еве в глаза.
Оба молчат.
– А потом?
– А потом, – он переводит взгляд на ее губы, затем вновь смотрит в глаза, – засомневался.
– Я доверяла тебе, – тихо говорит Ева.
Сол подходит практически вплотную. Близость его тела заставляет сердце биться чаще, как в тот день на лодке, когда Сол прижимался к ней губами и держал в крепких объятиях. Успокойся, нельзя поддаваться этим чувствам.
– Когда ты приехала на Уотлбун, я подумал: «Ну, пробудет тут пару часов, и все». Отец умолял ничего тебе не говорить, вот я и молчал, но потом… – Он замолкает. – Потом ты осталась.
После паузы Сол продолжает, и его голос полон эмоций – так он хочет добиться понимания Евы.
– Я не хотел врать тебе, я не такой, но мысль о том, чтобы все рассказать тебе… Боже, как? Ты только что узнала, что беременна. Как я мог объяснить, что у Джексона другая жена? А затем… после выкидыша… Мне показалось жестоким так поступать. Я просто не мог. Прости.
Сол вынимает руки из карманов – неужели собирается обнять? – и складывает перед собой ладони, будто молится.
– Сейчас я хочу быть с тобой честным. И не только сейчас, всегда. Мне нужно кое-что сказать тебе…
– Я хочу с ней встретиться, – перебивает Ева.
Сол отступает назад, опускает руки.
– Мне надо поговорить с Жанетт, за этим я сюда и приехала.
Сол закрывает глаза и нервно сглатывает.
– Что такое? – с тревогой спрашивает Ева. – В чем дело?
Открыв глаза, он внимательно смотрит на Еву, его губы сжимаются.
– У них ребенок, Ева. У Джексона и Жанетт есть ребенок.
Ева садится напротив Сола. На столе гладким белым камешком прижата стопка писем, рядом открытая книга. Задумавшись, Ева водит пальцами по краю стола.
У Джексона есть ребенок, сын по имени Кайл. По словам Сола, ему три года, значит, когда Джексон уехал в Англию, Кайлу было девять-десять месяцев.
Ева кладет ладони на стол. От укуса осы осталась лишь тупая боль.
– Как он мог бросить своего ребенка?
Сол молчит.
В родильной палате Ева постоянно наблюдала, как молодые отцы с первого взгляда влюбляются в своих детей: со слезами на глазах они берут их на руки, нашептывают малышам приятные слова, с нежностью встречая их в этом мире. Выходит, она совсем не знала своего мужа. Может, Джексон поддерживал связь с сыном через Жанетт? Нет, Ева бы заметила. Не было никаких тайных звонков или электронных писем, никаких спрятанных фотографий. Хотя мысль о том, что Джексон совсем не общался с Жанетт, а значит, и с Кайлом, пугает еще больше.
