Томас Пинчон - Край навылет
Так вот, дети, это просто сказка. Такую вы бы могли услышать в России еще в те дни, когда у власти там был Сталин. Люди рассказывали друг другу такие Эзоповы басни, и все знали, что в них что значит. Но можем ли мы в XXI веке утверждать то же самое?
Кто эта старуха? Что она все эти годы отыскивает, по ее мнению? Кто этот «властитель», продаваться которому она отказывается? И что это за «работа», которую он «делает втайне»? Предположим, «властитель» – вообще не человек, а бездушная сила, настолько могущественная, что она, если и не способна облагородить, наверняка дает права, чего в этом городе-государстве, о котором мы ведем речь, всегда более чем достаточно? Ответы на эти вопросы давать вам, выпускной класс Кугельблица 2001 года, в порядке упражнения. Удачи вам. Считайте это конкурсом. Ответы присылайте мне в веб-лог, «таблоидпроклятых. ком», первый приз – пицца с чем угодно по вашему желанию.
Речь удостаивается кое-каких аплодисментов, больше, чем ей досталось бы в снобских академиях к востоку и западу отсюда, но не таких, какими могли бы вообще-то удостоить выпускника Кугельблица.
– Все из-за моей личности, – сообщает она Максин на приеме после. – Женщинам не нравится, как я держусь, а мужчинам – мои принципы. Вот почему я сейчас меньше появляюсь на публике и вместо этого больше занимаюсь своим веб-логом. – Вручая Максин флаер – такой домой приносил Отис.
– Загляну, – обещает Максин.
Поведя подбородком через все патио:
– А вы это с кем пришли, похож на Стерлинга Хейдена?
– На кого? А, это мой экс. Ну. Как бы.
– Тот же экс, что и два года назад? Тогда все было не окончательно, не окончательно и до сих пор, вы чего ждете? Какое-то нацистское имя, если я правильно помню.
– Хорст. Это сейчас появится в интернете?
– Если вы не окажете мне большущую услугу.
– О-ёй.
– Серьезно, вы же СРМ, верно?
– Меня лишили сертификата. Я теперь фрилансер.
– Не важно. Мне бы надо вас кое о чем порасспросить.
– Нам надо где-нибудь встретиться за ланчем?
– Я не устраиваю ланчи. Растленный артефакт позднего капитализма. Может, позавтракаем?
Она тем не менее улыбается. Максин приходит в голову, что, невзирая на только что произнесенную речь, Марка – отнюдь не старая карга, скорее она пышка. У нее лицо и манеры человека, который через пять минут после знакомства наверняка уже будет заталкивать тебе что-нибудь в рот. Что-нибудь особенное, уже на ложке, уже на пути к твоему рту.
Забегаловка «Пирей» на Колумбе замусорена, обветшала, в ней битком сигаретного дыма и кухонных запахов, это заведение шаговой доступности. Официант Майк роняет на стол пару очень тяжелых меню, переплетенных в потрескавшийся бурый пластик, и шествует прочь.
– В голове не укладывается, что это место по-прежнему здесь, – говорит Марка. – Вот и говори потом о жизни взаймы.
– Да ладно вам, это заведение – оно из вечных.
– Еще разок – вы с какой планеты? Мерзавцы домовладельцы и мерзавцы застройщики, объединив усилия, ничего не оставят в этом городе с прежними адресами даже на пять лет, назовите мне здание, которое любите, и скоро оно уже станет либо штабелем сетевых магазинов высшего класса, либо кондоминиумом для яппи, у которых денег больше, чем мозгов. Возьмите любое открытое пространство – по вашему мнению, оно способно бесконечно дышать и держаться? Простите, но с ним уже можно расцеловаться в жопу на прощанье.
– Риверсайд-парк?
– Ха! Как бы не так. Даже Сентрал-парк под угрозой, эти великие провидцы, они уже спят и видят, что от СПУ[54] до Пятой авеню все плотно уставлено изящными резиденциями. А Газета Актов между тем ходит кругами в плиссированной юбочке и трясет помпонами, подскакивает с идиотской ухмылочкой, даже если просто бетономешалка мимо проедет. Здесь жить можно, только ни к чему не привязываясь.
Подобные советы Максин слышала от Шона, хоть и не обязательно применимо к недвижимости.
– Я заглянула вчера к вам в веб-лог, Марка, так вы сейчас и за дот-комы взялись?
– Недвижимость – нетрудная ненависть, а эти технари немножко другие. Знаете, как всегда говорит Сьюзен Сонтаг.
– «Мне нравится прядь, я ее оставлю»?
– Если вам очень хочется поговорить о какой-либо восприимчивости, а не просто самому ее являть, вам потребуется «глубокая симпатия, преображенная презрением».
– Насчет презрения я поняла, а вот про симпатию напомните?
– Их идеализм, – может, чуть неохотно, – их юность… Макси, я ничего подобного не видела с шестидесятых. Эти детки вышли менять мир. «Информация должна быть свободной» – они ведь с этим не шутят. И в то же время есть эти алчные ебаные дот-коммеры, по сравнению с которыми застройщики – просто Бэмби и Топотун.
В стиральной машинке-автомате Интуиции лязгает монетка, и запускается новый цикл.
– Ну-ка, ну-ка? Ваш раздельно проживающий зять Гейбриэл Мроз.
– Да она волшебница. Дни рождения не обслуживаете?
– Вообще-то в данный момент «хэшеварзы» и у одного моего клиента вызывают ажиту. Ну, вроде клиента.
– Да, да? – Пылко. – Может, мошенничество?
– Ничего судебного, что выдержало бы слушание, пока, во всяком случае.
– Макси, там правда происходит что-то очень, очень чудно́е.
Возникает Майк с тлеющей сигарой в зубах.
– Дамы?
– В последнее время – нет, – сияет Марка. – Как насчет вафель, бекона, колбасок, жареной картошки, кофе.
– «Особый К», – грит Максин, – обезжиренное молоко, какие-нибудь фрукты?
– Сегодня для вас – банан.
– И кофе тоже. Пожалуйста.
Марка медленно качает головой:
– Тут у нас ранние стадии пищевого нацизма. Так скажите мне, вы с Гейбриэлом Мрозом – что?
– Просто добрые друзья, не верьте «Странице Шесть». – Максин быстро вводит ее в курс дела – аномалии Кривой Бенфорда, призрачные поставщики, течение капитала в сторону Залива. – У меня пока только поверхностная картинка. Но там, похоже, много правительственных контрактов.
Марка кисло кивает.
– «Хэшеварзы» с аппаратом безопасности США теснее некуда, их подразделение, если угодно. Криптография, контрмеры, бог знает, что еще. Знаете, у него особняк в Монтоке, в одной утренней пробежке по тропке от старой воздушной базы. – Забавное у нее лицо, странная смесь изумления и обреченности.
– Почему это может быть…
– Проект Монток.
– Про… А, постойте, об этом Хайди упоминала… Она это преподает, нечто вроде… городской легенды?
– Можно сказать и так. – Такт. – А еще можно сказать – окончательная истина о правительстве США, хуже всего, что можно вообразить.
Является Майк с едой. Максин чистит банан, нарезает его ломтиками себе в хлопья, стараясь держать глаза широко распахнутыми и без осуждения, пока Марка вкапывается в свой высокохолестериновый корм и вскоре уже разговаривает с набитым ртом.
– На мою долю выпало немало теорий заговоров, некоторые – заведомая белиберда, в некоторые я сама хочу верить так сильно, что нужно осторожнее, а другие неизбежны, даже если б я хотела сбежать. Проект Монток – это все кошмарные подозрения, что существовали еще со Второй мировой, вся стоимость параноидного производства, огромные подземные мощности, экзотические вооружения, космические пришельцы, путешествия во времени, другие измерения, мне продолжать? И у кого оказывается к этой теме психопатический интерес – у моего собственного рептильного зятя, Гейбриэла Мроза.
– Типа еще одного детки-миллиардера с шизанутой одержимостью, вы имеете в виду, или?..
– Попробуйте определить его как «жадного до власти мудака – поклонника ЦРУ».
– При условии, то есть, что это взаправду, вся эта штука с Монтоком.
– Помните, еще в 96-м рейс 800 «ТУЭ»? Сбит над Лонг-Айлендским проливом, правительство расследовало его так клево, что в итоге все решили, будто оно это и сделало. Монтокцы утверждают, что в тайной лаборатории под мысом Монток разрабатывалось оружие на основе пучка частиц. Некоторые заговоры – они теплые и утешают, мы знаем, как звать всех плохих парней, мы хотим, чтоб они понесли заслуженное наказание. А вот насчет других уже не уверен, хочешь ли, чтобы в них была правда, потому что они зло, так глубоки и всеохватывающи.
– Что, путешествия во времени? Пришельцы?
– Если вы делаете что-то втайне и не хотите привлекать внимания, что может быть лучше – просто выставить это на осмеяние, чтобы скорее списали со счетов, а не привлекали несколько калифорнийских элементов?
– Мроз мне отнюдь не кажется антиправительственным крестоносцем или искателем правды.
– Может, он считает, что все это реально, и хочет свою долю. Если уже ее не получил. Он вообще об этом не говорит. Все знают, что Лэрри Эллисон гоняет на яхтах, Билл Гросс собирает марки. А вот эта, как ее, вероятно, назвал бы «Форбс», «страсть» Мроза, она не очень-то широко известна. Пока.
– Похоже, как раз это вы хотите опубликовать у себя в веб-логе.
