Софи Оксанен - Когда исчезли голуби

— Я прошу вас.

Гельмут присел к ней, щелчком открыл портсигар и закурил. Он смотрел на свои руки, и Юдит догадалась, что он боится отказа с ее стороны так же, как и она с его стороны.

— Простите, а можно и мне одну? — спросила Юдит.

— Конечно. Простите. Видимо, я слишком долго пробыл в Берлине.

— А в чем дело?

— Вы выглядите такой молодой. У нас девушкам до двадцати пяти лет курение запрещено.

— Почему?

— Считается, что это влияет на деторождение.

Юдит смутилась. Гельмут улыбнулся:

— Я обрадовался назначению в Остланд, потому что решил, что здесь смогу курить, не выходя из кабинета. Рейхсфюрер запрещает курить на службе, но, надеюсь, сюда он с проверкой не явится. Вполне логично, что курение запрещено во всех учреждениях, сейчас идет активная борьба с пассивным курением.

— Пассивным?

— Вдыхание табачного дыма некурящими людьми.

— Забавно, — сказала Юдит и снова смутилась. — Я не хотела осуждать.

— Рейхсфюрер желает повысить рождаемость, его беспокоит упадок нашей расы, и я должен бороться с этим всеми силами.

Гельмут закурил новую сигарету и вставил ее в губы Юдит. А она не знала, что возбуждает ее сильнее — сама сигарета или то, как он это сделал. Ей хотелось, чтобы это утро не кончалось никогда, ее голова была по-прежнему полна ночного тумана, на завитках волос еще искрились капельки ночи, и когда Гельмут заглянул ей в глаза, она почувствовала, что, о чем бы они ни болтали, их сердца движутся навстречу друг другу, и мысль о том, что это движение может иметь конец, была нестерпима.

— Каждый день приходят новые ограничения, а потому стоит наслаждаться, пока это возможно. В Риге уже запретили курить в театре, наверно, скоро запретят и в Эстонии, хотя кто тут будет следить за этими правилами и запретами. Ну а теперь надо идти, служба зовет, надеюсь, мы увидимся вечером в театре? Как знать, успеем ли вместе насладиться последней сигаретой в храме искусства?

1942 Ревель Генеральный округ Эстланд Рейхскомиссариат Остланд

Выбранный мною немец ушел из кафе “Культас” в одиночестве. Я проводил взглядом его удаляющуюся фуражку и поспешил в кафе. Юдит там уже не было. Официантки смотрели на меня с подозрением, когда я стал расспрашивать о даме с чертами Юдит, и качали головой. В последующие дни я без конца звонил в квартиру на Валге-Лаэва, но никто не брал трубку. Я ходил туда и стучался в дверь, но Юдит пропала. Я забеспокоился. Наконец попросил нашего человека в отделе Б-IV выяснить, где находится женщина по имени Юдит Партс, и узнал, что она стала любовницей немецкого офицера, неизвестного мне гауптштурмфюрера СС. Я некоторое время переваривал информацию, пытаясь смириться с поражением, потом выяснил адрес немца и наслаждался мыслью о том, как подошлю к ней своих людей и как напугаю, неожиданно появившись перед ней и рассказав, как давно уже ведется слежка, в какое время она со своим фрицем заходила в “Норд”, а когда отправилась в казино. Я представлял себе, как она побледнеет, спрячет лицо в лисий воротник, как предательски накрашенный и оскверненный рот скроется за мехом, как сильно она испугается. Все это слегка утешало меня. Но я так и не осуществил своей задумки. Во-первых, добыча оказалась даже лучше, чем первоначально выбранная мной. Во-вторых, я не хотел привлекать к Юдит лишнего внимания. Для нашей общей безопасности я больше никогда и нигде не упоминал ее имени. Я решил сам следить за ней и был уверен, что как только схвачу ее за локоть, сожму изо всех сил, она сразу поймет, что у нее нет других вариантов, кроме сотрудничества со мной, если она не хочет, чтобы муж узнал о ее похождениях или немец — о ее двойной игре. Я скажу, что никогда не оставлю ее в покое.

1942 Ревель Генеральный округ Эстланд Рейхскомиссариат Остланд

Роланду удалось снять себе угол на улице Роозикрантси, и теперь он подкарауливал Юдит каждый день, возвращаясь из порта. Работу в порту он получил благодаря поддельным документам, добытым через своего человека в отделе Б-IV. Дни в порту были долгими, Роланд уходил на работу, когда Юдит, вероятно, еще спала, а возвращался затемно. На записки, оставленные под дверью квартиры на Валге-Лаэва, ответа он так и не получил, вряд ли Юдит вообще там бывала, она переместилась в мир, двери которого были закрыты для Роланда, и прошло несколько недель, прежде чем он впервые увидел ее: она села в машину, припаркованную у подъезда, и Роланду оставалось лишь смотреть вслед удаляющемуся “опелю-олимпии” с шумной компанией в салоне. Он запомнил имена людей, выходивших из здания: генеральный комиссар Литцман и вечно снующий везде Хяльмар Мяэ [8] . Как-то раз в дверях показался сам начальник полиции безопасности и СД в Эстонии Зандбергер. В гостях у любовника Юдит бывали очень влиятельные персоны, и многие из них приходили и уходили затемно, некоторые даже через дверь для прислуги. Сведения об этих персонах, полученные от Ричарда, работавшего в отделе Б-IV, звучали грозно.

Смех Герды в “опеле” был слышен даже на лестнице. Юдит села рядом с ней, держа Гельмута за руку. Они ехали полюбоваться закатом солнца над морем. На берегу, под летним дождем, подмочившим прически дам, они выпили бутылку шампанского и решили идти не в курзал, а отправиться к сверкающим столам “Норда”. Гельмут считал, что там лучший повар и лучший рислинг, а Юдит была благодарна Герде, за то что та не осуждала ее и можно было не скрывать, как сильно она влюблена. К тому же Герда опекала Юдит: когда они сидели с ней на диване в туалетной комнате “Норда”, Герда, подкрашивая губы, спросила:

— Я надеюсь, ты обо всем позаботилась?

Юдит покраснела.

— Так я и думала. Неудивительно, что Гельмут очарован тобой. В Берлине такая невинность — большая редкость, это я тебе говорю. Лучший друг женщины — окклюзионный пессарий, все остальное — ерунда. Я знаю врача, который даст тебе его, — прошептала Герда. — Он дорогой, но это не проблема. Поверь мне, он совершенно незаметный, и с ним ты сможешь быть совершенно спокойна.

Герда написала адрес врача на обратной стороне визитки Вальтера, и самая большая проблема замужней женщины, имеющей любовника, была решена. Вздох облегчения, вырвавшийся у Юдит, рассмешил Герду. Юдит тоже засмеялась, и вскоре обе они громко хохотали на диване, пока Юдит не начала икать, а у Герды не размазалась тушь, — только тогда они решили взять себя в руки. Мир преобразился для Юдит с появлением Герды, с которой можно было говорить практически обо всем. Герды, которая только фыркнула, когда Юдит поделилась с ней своей тревогой: а вдруг ее законный муж узнает, что она открыто гуляет с другим мужчиной? Герды, которая считала, что Юдит будет дурой, если бросит Гельмута, потому что он точно женится на ней, ведь была же у рейхсминистра Розенберга эстонская жена, балерина Хильда Леэсман. Возражения Юдит насчет того, что его карьера стала развиваться гораздо быстрее после того, как скончавшуюся от туберкулеза Хильду сменила немка Хедвиг, Герда даже не слушала, хотя Юдит напомнила, что рейхсминистр происходит из семьи балтийских немцев, а не из рейха, как Гельмут, а для истинного арийского офицера СС жена с восточных земель не самый лучший довесок. Сидя на диване туалетной комнаты, Герда лишь посмеялась над ее аргументами.

— Послушай, дурочка. Все это организационные вопросы. Я же наблюдаю за вами. Мой Вальтер заглядывается на других женщин, даже когда я сижу рядом с ним, Гельмут ни на кого, кроме тебя, не смотрит. Вальтер считает, что у Гельмута блестящее будущее и что у него есть талант по части всяких стратегий, в которых я ни черта не понимаю. Когда война закончится, его, увешанного медалями, позовут в Берлин, а ты будешь ходить с ним в качестве его дамы на разные блестящие приемы. Ты сделала правильный выбор. Твой немецкий идеален, и выглядишь ты как настоящая немецкая фрейлейн. Какой подбородок! А нос! — воскликнула Герда и развеяла сомнения Юдит, щелкнув ее пальцем по носу. — Не зря ты ходила в немецкую школу для девочек. И ведь наверняка была лучшей в классе! Золотко, пойдем-ка лучше глотнем “Сайдкара”. Прочь печали!

Герда схватила Юдит за руку и крепко сжала ее. Она так просто умела все объяснить, и, возможно, она действительно права, возможно, все на самом деле просто, по крайней мере сейчас, на диване в “Норде”. Юдит привыкла все усложнять, беспокоиться о мелочах, хотя Гельмут показал ей совершенно другой мир, где не было и не должно быть места печалям прошлой жизни. Вчера сестры Паалберг обменялись многозначительными взглядами, когда Юдит прошла мимо них по Лиивалайа. Одна из них насмешливо подняла брови, после чего обе они повернулись к витрине хлебной лавки. Юдит задумалась, как бы Герда на ее месте отнеслась к такой встрече, и решила, что та просто пожала бы плечами. И тогда она тоже гордо вскинула голову вверх, к солнцу, и ей сразу же стало легко и даже весело. Герда терпеть не могла высокомерия, с которым отнеслись к ней женщины, одетые в дважды перелицованные пальто. Ей не нужны были такие люди, да и вообще никто. Герда права. Теперь Юдит смотрела фильмы в их собственном домашнем кинотеатре в квартире на Роозикрантси и была этим чрезвычайно довольна: в городском кинотеатре можно было столкнуться со знакомыми, с которыми у нее нет больше ничего общего. Она позвала в гости Герду, чтобы вместе посмотреть Liebe ist Zollfrei [9] . В собственном кинозале. Ей не приходилось больше жаловаться на то, что нужно везде ходить пешком и что общественный транспорт скверно работает. У нее был личный шофер и “опель-олимпия”. И она совершенно не знала, что делать, если знакомые вдруг начнут смеяться над Гитлером или над немцами в присутствии Гельмута — немцы не понимали эстонского языка, и многие пользовались этим, чтобы отвести душу. Немцы оказались менее суровы, чем русские. Юдит недавно видела, как какой-то парень показал нос немецкому офицеру, а тот даже не обратил внимания. При прежней власти такого просто не могло быть. И все же она не хотела бы оказаться в подобной ситуации вместе с Гельмутом. Это было бы несправедливо, ведь он так много сделал для нее, даже пообещал найти сведения о Йохане.