Юханна Нильссон - Маргинальные любовники
Нет, назад возвращаться нельзя. Я его ненавижу.
Беа сплевывает на землю. И вдруг ее внимание привлекает музыка. Она поднимает глаза и видит Монса.
Монс.
Он ее заметил, но отводит глаза, потому что после встречи с противником не верит, что у него может быть шанс. Все, чего ему хочется, это забыть ее.
Беа не знает, почему подходит к нему и спрашивает:
– Чего ты не знаешь?
– Что? – удивленно смотрит на нее Монс.
Она кивает в сторону стопки кассет с надписью «Монс Андрен. I do not know»[3]. Беа не ждет ответа. Она сама не понимает, зачем задала этот вопрос.
От удивления Монс не знает, что ответить, и, не дождавшись от него реакции, Беа разворачивается и идет прочь.
– Это долгая история, – говорит он наконец. Поднимается, быстро собирает вещи и бежит ее догонять.
Беа не замечает, что Монс идет за ней следом. Она вообще ничего вокруг себя не замечает. Она просто идет вперед, с каждым шагом все острее ощущая пустоту внутри себя.
Вторая пациентка тоже в спешке покидает клинику, стоит ему выйти из кабинета в трусах и полурасстегнутой рубахе. Лицо у него такое, что можно детей пугать.
Джек себя не узнает.
Он запирает дверь. Лишь бы никогда больше ее не открывать.
У него больше нет сил помогать другим. Ему самому нужна помощь, и только один человек в целом мире может ему помочь. Но она сказала «нет».
Джек возвращается в кабинет и ложится на кушетку. Ему трудно дышать. Грудь сдавило невидимыми тисками. Джек ловит ртом воздух, забыв, как дышать.
Протягивает руку к сотовому на краю стола, но нет сил. Собирает силы, приподнимается на локте, чтобы взять телефон, берет его и в ту же секунду падает на пол.
Звонит ей на мобильный.
– Ты обещал, – сердито отвечает она.
– Я умираю… – шепчет он. – Не могу дышать… Я…
Это не ложь. Джеку правда кажется, что он умирает. И Эвелин слышит по голосу, что он не лжет, и ей становится страшно. Страшно за него. Потому что она не хочет, чтобы он умирал. Исчезал из ее жизни.
– Где ты?
Слова даются ему с большим трудом.
– Кли…
– В клинике?
Он кашляет.
– Сейчас буду.
Она срывается с места, забыв про разговор по другому телефону. Не говорит коллегам, куда она направляется и когда вернется. На улице ловит такси и просит водителя гнать как можно быстрее. Через пять минут она уже у подъезда. Набирает код, взлетает по лестнице, дергает за ручку и, обнаружив, что дверь закрыта, начинает трезвонить в звонок.
Услышав звонок, Джек ползет к двери. Она успевает позвонить раз двадцать, прежде чем он допоз до двери. Услышав щелчок, Эвелин толкает дверь, но что-то ей мешает. Джек лежит на полу прямо за ней. Она пролезает в узкую щель, падает на колени рядом с ним и обнимает.
Грудь отпускает. Джек снова может дышать.
– Я думала, ты умираешь.
Из глаз у нее льются слезы. Эвелин сморкается ему в плечо.
Она протягивает ему пластиковый стаканчик с водой. Джек пытается выпить, но вода не попадает в рот, течет по подбородку вниз. Эвелин вытирает его своей кофтой.
– Я хочу спать.
Она помогает ему добраться до кушетки, накрывает одеялом и смотрит, как он засыпает.
На следующее утро они позавтракают вместе, и она вернет свои вещи в правую часть шкафчика в ванной, которая год пустовала, ожидая ее возвращения.
Она опускается на колени рядом с койкой. Из-под одеяла виднеется его коленка. Эвелин протягивает руку и нежно гладит ее.
Мамин голос во всю громкость наполняет квартиру, террасу, проникает к соседям, которые сначала удивляются (из ее квартиры обычно не доносится не звука), а потом раздражаются, льется на улицу, где на горящих от боли ногах стоит Монс, которому пришлось бежать, чтобы не упустить ее из виду.
Беа танцует на скрипящем паркете, переходя из комнаты в комнату. И с каждым па ей становится легче. Она чувствует себя совершенно невесомой. Чувствует себя пустотой. Это будит в ней гнев. Беа озирается по сторонам и видит, что все вокруг нее – краденое. И ей хочется уничтожить эту роскошь. Она бьет фарфор, вырывает страницы из книги, набрасывается на кожаный диван с ножом для резки хлеба.
Собирает все золото и серебро, которое еще не успела продать скупщику краденого. Надо положить в коробку и закопать в песочнице, чтобы осчастливать какого-нибудь карапуза.
Она разбирает тренажер и складывает части в черный пластиковый мешок. Звонит и отказывается от подписки на Канал+ и ТВ 1000. Выбрасывает вибратор.
Все свои воровские инструменты она собирает в другой мешок. Завязывает и выставляет на лестничную клетку вместе с покойным велотренажером, чтобы не забыть их выбросить.
Кто-то звонит в дверь. Беа смотрит в глазок. Это разгневанный сосед. Она рывком открывает дверь. Сосед инстинктивно делает шаг назад: видит, что жаловаться не стоит, если не хочешь получить по морде.
– Я только хотел спросить, не желаете ли записаться на праздник.
– Нет.
Она захлопывает дверь у него перед носом. Запирает на все замки. Выключает музыку. Ставит книги обратно на полки. С чувством глубокого раскаяния оглядывает пострадавший диван. Только его ей жаль.
Звонит телефон. Беа не берет трубку. Включается автоответчик. Это папа спрашивает, во сколько приходить в субботу и что ему лучше надеть.
Она бросается к аппарату, хватает трубку, прежде чем он успевает закончить разговор.
– Планы изменились. Он занят на выходных, – говорит она.
По ее голосу слышно, что она лжет. И папа это знает. Теперь он снова напьется.
– Вот как.
– Может, в другой раз.
– Ладно, тогда не нужно волноваться об одежде.
Беа ненавидит, когда он пытается делать вид, что ничего не случилось. Но что еще ему остается делать в такой ситуации? Конечно, лучше было бы, если бы он промолчал.
Ей хочется, чтобы он был с ней и молчал, пока она плачет.
– Мы можем поужинать и вдвоем как-нибудь.
– Почему бы и нет?
Оба знают, что это произойдет не скоро.
– Как у тебя вообще дела? Чем занимаешься? – спрашивает она, сидя на изрезанном диване.
– Все хорошо. Машиной занимаюсь.
Еще пара минут пустой болтовни, и Беа, простившись, кладет трубку.
Каспер тянется за бутылкой, пьет и ухмыляется. Садится перед телевизором, включает сериал: двойное одурманивание – алкоголь и мыльные оперы. Поочередно прикладывается к бутылке и щелкает пультом. Она же такая чудесная, почему у нее такая трудная жизнь?
– Твое здоровье, старый дурак!
Моя доченька такая милая! Почему у нее такая ужасная жизнь!
Берет вторую бутылку. Вечер только начинается.
Проторчав два часа под ее окнами и так ничего и не дождавшись, Монс отправляется в ближайшее кафе, чтобы передохнуть.
Это уютное кафе. Здесь даже проходит что-то вроде фотовыставки. За стойкой – симпатичная молодая девушка.
– Кофе и… – говорит он и, окинув взглядом меню, добавляет: – Чиабатту с сыром фета и красным луком.
Монс садится в углу.
Смотрит в большое окно, выходящее на улицу, на прохожих. У каждого из них своя тайная жизнь, о которой Монсу ничего не известно.
Есть ли смысл в этой жизни? Зачем люди рождаются, если все, что им предстоит, – это умереть и быть забытыми?
– Пожалуйста.
Девушка приносит заказ.
– Спасибо.
Прежде чем она успевает вернуться к стойке, Монс ее останавливает:
– К вам заходит девушка по имени Беа?
Мирья роется в памяти, но она же не знает, что Беа зовут Беа.
Она качает головой.
– Она невысокого роста, худая, с черными волосами, собранными в хвостик, черными глазами. И она почти всегда в черном.
– А… это ее вы имеете в виду. Да она часто здесь бывает. Почти каждый день.
Мирья скрывается в кухне.
Монс доедает сэндвич и встает, чтобы уйти, но тут его внимание привлекает снимок мужчины с заячьей губой.
Мирья за стойкой листает свежий номер Elle. Оторвавшись от журнала, она смотрит на Монса, застывшего перед снимком, сделанным Софией.
Ей хочется сорвать фотографии со стен, выбросить в канал, чтобы они не напоминали ей о Софии и этой ужасной ссоре, которая проложила пропасть между ними. Но она не осмеливается тронуть их, потому что тогда мама начнет задавать вопросы – и все еще больше усложнится.
Монс поворачивается к ней. Мирья опускает глаза и пристально разглядывает манекенщицу, с изяществом демонстрирующую осеннюю коллекцию. Скоро я тоже буду на страницах журнала, думает Мирья. Благодаря снимкам Софии. Если только не решу оставить ребенка…
Она резко захлопывает журнал, отправляется в кухню и пьет две чашки кофе одну за другой. Она где-то читала, что кофе повышает риск выкидыша.
А потом наступает вечер. Она по-прежнему не показывается, и Монс чувствует, что устал. Поехать домой и вернуться завтра или вообще не возвращаться?
Что он вообще себе вообразил? Что она в него влюбится? Впустит в свою жизнь вот так запросто?
Он что, забыл про свои ноги?
