Джо Питерс - Никто не услышит мой плач. Изувеченное детство

Постепенно до меня дошло, что посетители нашего дома, такие как дядя Дуглас, должны были платить ей за возможность делать со мной, что они хотят. Хотя я всегда делал такие вещи для членов семьи бесплатно, мне все равно стало интересно, может ли это приносить какую-то пользу, несмотря на то что причиняло боль и я ненавидел это делать. Может, мама будет больше меня любить, если мне удастся заработать для нее немного денег? Если у меня будет хорошо получаться, рассуждал я, возможно, она даже позволит мне регулярно питаться и спать в теплой комнате, чтобы я был в хорошей форме и здоров и дольше смог бы работать для нее.

– Дядя Дуглас собирается забрать тебя на денек, – сказала она через пару недель после его первого посещения. Потом она еще долго орала, чтобы убедиться, что я понял, как сильно она меня накажет, если я не буду делать точно то, что велено, когда я буду с Дугласом.

– Тебе больше не будет больно, если будешь делать, как говорит мамочка, – сказал мне Амани, когда пришел забрать меня и отвести куда-то. Я кивнул, чтобы показать, что все понял. Я старался не смотреть на него. – Но если кто-нибудь узнает, – продолжал Амани, – я тебе глаза, на хрен, вырежу. Пошли.

Я покорно последовал за ним наверх, в ванную, без единой догадки о том, что может меня ожидать. Он приказал мне встать под душ и грубо помыл меня водой. Я думаю, он хотел избавиться от всех неприятных запахов от меня, включая запах его собственной мочи.

– Ну что, ты готов к этому, парень? – смеялся он. – Готов к продаже?

Я помню, как Уолли говорил мне, что никому не разрешается трогать меня в интимных местах. Он казался единственным человеком из тех, кого я встречал, который верил в это, так что я полагал, что он ошибался. Уолли не был похож ни на одного другого члена семьи, так что, возможно, это он был странным, а не они. В любом случае, теперь он ушел, так что, возможно, Амани, мама, Ларри, Барри и дядя Дуглас были в порядке, и мне просто нужно было смириться со всем, что они от меня хотят. Все в моей жизни причиняло боль, как физически, так и психически, и те годы, которые я провел, пытаясь справиться со всем этим, сделали меня немым, обозленным и несчастным. Я устал даже думать о своем положении, потому что от этого все равно ничего не менялось.

В тот день, когда дядя Дуглас пришел забрать меня, деньги открыто передавались из рук в руки в прихожей, но я не знал сколько, потому что не осмеливался смотреть куда-либо, кроме пола. Если бы мать заметила, как я смотрю на заключение подобных сделок, меня бы избили. Дядя Дуглас был так же мил с мамой, как и она с ним; любой посторонний наблюдатель подумал бы, что это за ней он приехал, так они друг с другом кокетничали. Пока он ждал в прихожей, мама затащила меня на кухню для «подготовительной беседы», как она это называла.

– Так, маленький бесполезный ублюдок, – прошипела она. – Точно выполняй все, что говорит дядя Дуглас. Он – мой лучший клиент, и если я узнаю, что ты не следовал его указаниям, когда ты вернешься, я тебя убью, на хрен! – Мать схватила меня за горло и уставилась мне в глаза: – Мы друг друга поняли?

Я кивнул, она вцепилась в мое запястье мертвой хваткой и отвела меня обратно к Дугласу. Он сжал мое запястье даже крепче матери. Я полагаю, он боялся, что я убегу, как только окажусь на улице.

– Когда ты хочешь, чтобы я привез его домой? – спросил он.

– Около восьми? – предложила она. – Развлекайтесь. Веди себя хорошо, Джо.

Любой, случайно услышавший их разговор, подумал бы, что мама провожает меня и моего любимого дядюшку на дневную прогулку в зоопарк. Дуглас улыбнулся мне, провожая к своему темно-синему «форду», даже открыл передо мной заднюю дверь, как будто действительно был моим дядей и мы на самом деле собирались вместе отлично провести выходной.

– Хороший мальчик, – ободряюще сказал он. – Забирайся. И пристегни ремень.

Когда он захлопнул за мной дверь и пошел садиться за руль, я запаниковал и предпринял отчаянную попытку вырваться на свободу. Я крутил ручку двери, надеясь убежать через нее. Не знаю, о чем я думал и куда мог убежать, но я точно не хотел ехать с Дугласом. Меня охватил панический страх, и все внутри сжалось, когда ручка повернулась, но дверь осталась плотно закрыта. Я как будто попал в кошмар, где не мог управлять ни тем, что меня окружало, ни тем, что со мной происходит.

Дуглас должен был слышать, что я пытаюсь сделать, но никак не подал виду, сев на свое место и снова улыбнувшись мне через плечо. Он отлично знал, что мне никак не выбраться из машины; когда мы тронулись, я заметил, что ручки для опускания задних стекол сняты. Словно я был заключенным, которого перевозят в полицейском грузовике из одной тюрьмы в другую.

Как только я понял, что сбежать мне не удастся, я решил не рисковать и не шуметь, чтобы Дуглас или мать меня не избили. Так что я сидел спокойно и ждал, что произойдет дальше. Я знал по прошлому опыту, что, если нагло на него взгляну или буду отбиваться, меня изобьют.

Я заметил, что перед ним лежит Библия. В последующие месяцы я обнаружил, что он всегда носит с собой экземпляр. Трудно представить, как вещи, прочитанные им в Библии, согласовались с тем, чем он занимался в жизни. Дуглас не был похож на человека, которого хоть иногда мучает совесть. Возможно, он убедил себя, что каким-то образом делает богоугодное дело. Всегда, когда он ждал кого-то и у него выдавалась пара свободных минут, он открывал Библию и читал несколько страниц из нее. Он часто бормотал что-то себе под нос в такие моменты, как делают чокнутые старики в парках. Может быть, Дуглас даже надеялся таким образом застолбить себе местечко в раю. Что ж, мечтать не вредно.

Поездка продолжалась около часа, и большую часть времени Дуглас говорил. Его голос становился то веселым, то злым, пока он рассказывал о вещах, которые любит делать с такими маленькими мальчиками, как я, и с маленькими девочками тоже. Я не хотел это слушать, но не был особенно шокирован его словами, потому что слышал подобное много раз из уст Амани, Ларри, Барри и других людей, которых Амани приводил ко мне в подвал.

Я думал, что знаю практически все о том, что такие люди, как дядя Дуглас, любят делать с детьми.

Когда мы подъехали к пункту назначения, он завел машину на укромную стоянку и начал на меня кричать, точь-в-точь как мама, объясняя, что, если я буду шуметь или плохо себя вести, он меня убьет. Достав нож из бардачка, он начал размахивать им в воздухе. Помня, каким жестоким он был у нас дома, я не сомневался, что Дуглас не преминет им воспользоваться. Он пугал меня не меньше матери или Амани.

Когда Дуглас решил, что достаточно меня запугал, он двинулся дальше, и через несколько минут припарковался на стоянке деревенского отеля. Он спрятал машину за углом, чтобы ее не было видно из здания, заглушил мотор, повернулся ко мне и последний раз предупредил, чтобы я ему не перечил, а потом показал пистолет, который держал в кармане. Я не уверен, был ли это настоящий пистолет, или только игрушка, но этого хватило, чтобы привести меня в ужас. Этого пистолета я испугался даже больше, чем ножа в бардачке.

– Если попытаешься сбежать, – сказал он мне, – я застрелю тебя и порежу на маленькие кусочки.

Я был так напуган, что почти описался.

Дуглас вылез из машины и с силой захлопнул за собой дверь. Потом открыл багажник и затем заднюю дверь, вытащил меня из машины и завел за нее, потом поднял на руки и бросил в багажник, словно старый чемодан.

– Не ерзай и молчи, – приказал он. – Услышу от тебя хоть звук – ты покойник.

Он хлопнул крышкой багажника, оставив меня дрожать в темноте и слушать его удаляющиеся шаги. Я думал, насколько мне хватит воздуха: задохнусь ли я до того, как он вернется? Сколько времени пройдет, прежде чем обнаружат мое тело? У меня было чувство, что я уже лежу в гробу.

Наверное, дядя Дуглас пошел зарегистрироваться в отеле и получить ключ от номера. Через несколько минут я услышал снаружи женский голос. На долю секунды я засомневался, не стоит ли позвать на помощь и не постучать ли в крышку багажника, но отказался от этой идеи, вспомнив, как убедительно звучали слова Дугласа, когда он говорил о моем убийстве, и подумав, что эта женщина могла быть его подругой, так же как мама. Голоса снова затихли. Спустя еще несколько минут снова послышались шаги.

– Здесь только я, – прошептал дядя Дуглас. – Все будет хорошо.

Он открыл багажник и вытащил меня. Я дрожал, но он, очевидно, тоже нервничал, оглядываясь вокруг вороватым взглядом.

– Будь хорошим мальчиком, тогда не будет больно, – сказал он. – Ты знаешь правила.

У него в руках был золотой ключ, прикрепленный к большому номерку на пластмассовом кольце. Дуглас поспешно вел меня через какие-то кусты к двери номера в швейцарском стиле, стоящего немного поодаль от остального отеля. Одной рукой он держал меня, а другой открывал дверь. Внутри была большая спальня с двумя кроватями. Дуглас закрыл и запер дверь за нами, потом задернул шторы и сразу повел меня в смежную с комнатой ванную. Потом он сказал мне раздеваться и забираться с ним под душ.