Манучер Парвин - Из серого. Концерт для нейронов и синапсов
– Ты знаешь о моей самой большой проблеме, – говорю я. – А ты хочешь поделиться своей? У тебя есть такая?
– Вполне возможно, что моя самая большая проблема сейчас сидит напротив меня!
– Я? Потенциально твоя самая большая проблема? Мне считать это за честь или прийти в ужас?
– Будь осторожен. Этого достаточно.
Судя по тому, как она произносит слово «осторожен», я предполагаю, что она имеет в виду – не нужно испытывать удачу и задавать вопросы, задавать которые я не имею права. Да, она намекнула на поцелуй перед расставанием, но она не давала мне разрешения топтаться в её личной жизни или выдавливать сок из виноградин, как виноделу.
– Хорошо, забудь о больших проблемах; давай поговорим о маленьких проблемах, – говорю я.
– Шоколад, «М & М», – отвечает она, пока я ещё не произнёс последнюю букву последнего слова.
– Да, я видел, как ты кидаешь в рот эти «М & М».
– И ты не попытался меня остановить? Позволил мне их есть!
– Я не предполагал, что ты на них подсела, как наркоманка.
– Как и другие женщины, постоянно находящиеся под стрессом и испытывающие чувство вины, я должна сбросить несколько фунтов.
– Ты испытываешь чувство вины из-за веса и шоколада, Джульетта? Это всё?
– Нет, ещё есть поводы. Один из них – я сама не ухаживаю за матерью. Ещё один – хочу стать матерью. Ещё я недостаточно делаю для организации «Дети без матерей», в которой состоим мы с Ашаной. И мои идеи о проведении исследований остаются невспаханными у меня в сознании, не получают развития и так далее. Это что-то типа телесных сорняков: чем больше я избавляюсь от чувства вины, тем больше вины во мне растёт.
– И у меня нарастает чувство вины. Но я не вижу никаких лишних фунтов, которые бы тебе стоило сбросить.
– Ты говорил, что тебя интересуют мои проблемы, а не моё тело, Пируз? Обрати внимание, что я зову тебя по фамилии, потому что ты всем говоришь, чтобы к тебе так обращались. Это персидская традиция?
– Нет, это моя традиция! – Я чувствую себя слегка под мухой, я снова извиняюсь, но на этот раз только робким взглядом. – Когда Бог создал потенциал для проблем, Он громко смеялся на протяжении тысячи лет. Он получил наслаждение от того, что создал потенциал для большого количества проблем, чтобы Он мог смеяться больше и больше. Он сделал овощи безвкусными, а конфеты вкусными, чтобы полные люди со смешными проблемами даже высоко в небе пытались уместиться в туалетных комнатах самолётов. Он повелел грязи бороться с чистотой. Выгонять её отовсюду, чтобы Он мог смотреть, как люди убираются и убираются, жалуются и жалуются, чтобы Он ещё мог посмеяться. Бог в ударе создал целый список проблем. Потом он громко смеялся ещё десять тысяч лет, пока Его слёзы не заполнили океаны. Для Него горькие слёзы и слёзы радости – это одно и то же. Именно поэтому наши слёзы по виду кажутся одинаковыми – вода, соль, история и кто знает что там ещё.
– Вау, ну и Бог! – восклицает она.
Я беру её руки в свои.
– Ты – харизматичная женщина, но ты так бескорыстно позволяешь другим греться в лучах прожекторов. Сегодня ты не хотела выступать на семинаре.
– У меня нет необходимости быть в центре внимания, – отвечает она.
– Ты имеешь в виду в отличие от меня, которому трудно молчать?
Она улыбается и кивает, кажется, наслаждаясь моим самоунижением.
– Я знаю, что если слишком много говоришь, то это мешает учиться у других. Но мне нужны самопроверка, самокритика, а также проверка и критика другими, чтобы моя личность развивалась, чтобы не дать ей замёрзнуть, как сказал бы ЗЗ. Таким образом, говоря, я предлагаю проверку того, чего я не знаю, и того, что, как я думаю, я знаю, но что является ложным. Если только слушать, это обычно не помогает!
Она улыбается мне, как старый друг. Я улыбаюсь в ответ, зная, что я покорён.
– Какой невинный и убедительный рационализм, Пируз! А что если все начнут делать так, как ты? Кто кого будет слушать?
– Не каждый глупый человек хочет стирать своё грязное бельё. То есть неправильные мысли публично!
Она корчит мне рожу. Эта неожиданная реакция Джульетты заставляет нас обоих засмеяться.
– Ещё один вопрос, если ты не возражаешь, Джульетта.
– Если только один. Завтра – рабочий день.
Внезапно я чувствую себя участником конкурса в телешоу. Я или выиграю миллион долларов, или отправлюсь домой с годовым запасом какой-нибудь лапши. Поэтому я рискую всем.
– Я несколько старше тебя, если ты не заметила. И несколько странный, если ты и этого случайно не заметила. Почему ты мной заинтересовалась?
– Напрашиваемся на комплимент, да? Но ты в большей мере ребёнок, чем я. И это очаровательно, Пируз! И больше я сейчас ничего не скажу.
– Спасибо! – я неотрывно смотрю на неё и продолжаю: – Спасибо за то, что была со мной честной. Ради чувства безопасности и ради истины, я хотел бы знать: происходящее между нами реально? Это случайно не виртуальная реальность, гудящая в чьём-то компьютере?
Она по-деловому перечисляет свои чувства ко мне:
– Мне нравится твой пикантный акцент, твоя сумасшедшая уверенность, твоя поэзия, твой ум и твой разум, хотя и всё это – не стопроцентно!
– Я готов мурлыкать до смерти, Джульетта!
– Не торопись, персидский кот!
Глава 6
Крокодилы и ягнята
Я снова не могу спать. Даже мягкий сыр бри, сладкая дыня, фисташки и пита, которые обычно бывают более эффективными, чем целая аптека снотворного, мне не помогают. Беспокойные мысли бьются о стенки моего черепа. Я позволяю своему разуму делать то, что хочет, никак его не связывая, чтобы он немного разрядился, но через два часа я сдаюсь. Подушки осели, я их снова взбил, снова лёг, но больше не пытаюсь заснуть. Мой разум мучает меня, как тиран. Я хочу, чтобы Джульетта была со мной здесь и сейчас.
Если только всё не предопределено, а мои варианты выбора – не иллюзии, если только реальность – это не только виртуальная реальность, и мы живём не в программном обеспечении космического программиста, то этот мой разум и эта чёртова подушка не дадут мне заснуть. Я могу помочь себе скоротать часы бессонницы, сочиняя стихи, но сегодня ночью из моего серого вещества не выйдет ничего стоящего.
Да, я счастлив, что нравлюсь Джульетте. Но я опасаюсь, что моя госпожа удача мне не верна. Я не могу избавиться от маячащих демонов, которые рушат моё настоящее. Мною правят живущие внутри меня силы. Я игнорирую Бога. Я проклинаю Сатану. Я кляну родителей Алоиса Альцгеймера за тот корыстный половой акт, в результате которого был зачат их сын, фамилия которого станет названием болезни, застопоривающей работу коры моего головного мозга. Но я должен встретиться с доктором Рутковским. Ни он, ни Джульетта не считают, что нужно действовать срочно. Чёрт побери, почему?
Я говорю себе, что если у меня болезнь Альцгеймера, то я должен принять её, как самого себя – как неизбежный процесс во мне. Я говорю себе, что мы все в один день умрём, что глупо позволять беспокойству о смерти в будущем портить жизнь в настоящем. Сейчас я сам навязываю себе это беспокойство, эту боль, говорю я себе, навязываю только своим собственным разумом, и дело не в болезни Альцгеймера.
Разум может стать инструментом пыток. Наши сознание и бессознательное превращают Землю в ад, в то время как некоторые люди, как счастливые утки, ожидают, что нас спасёт какой-нибудь спаситель. Религии кажутся мне смешными, в особенности, когда они с уверенностью разглагольствуют о том, что произойдёт с вами после смерти: вы отправитесь в рай или ад, или в чистилище. Священники, раввины, муллы и миллиарды верующих знают это, даже дети знают это, но почему этого не знаю я? Насколько я глуп? Ребёнком я начал смеяться над этим утверждением. Я бы и до сих пор смеялся, если бы не был так обеспокоен. Но я знаю, что некоторые другие люди тоже не знают того, что не знаю я, поэтому я не должен ощущать себя в такой изоляции. Я делаю глоток воды со льдом, чтобы немного охладиться. Это вызывает у меня холодную улыбку, которую никто не видит.
Я чувствую, что хочу спать, но тем не менее не могу заснуть. Я принимаю решение не позволять своему сознанию забеспокоить меня до смерти, пока я не умру. Я открою свой разум миру, как делаю сейчас. Я попытаюсь не бояться ничьего сурового суждения. Один раз я написал миниатюрный рассказ, всего из одного предложения, которое, как я думаю, рассказывает длинную грустную историю. Вот оно: «Однажды жили два незнакомца, которые никогда не встречались друг с другом!» Это и моя история, поскольку я встречу в своей жизни очень мало людей. Вскоре на Земле будет больше людей, чем рыбы в океанах, больше нас и меньше их. Однажды я увидел самку пеликана, которая что-то считала – может, людей своим длинным клювом!
Я хочу контролировать свой разум, в котором хранятся факты и ложь, я хочу контролировать создателя моих ожиданий, миражей, кошмаров, а также недоброжелательных и доброжелательных мыслей. Но я не могу включать и выключать его, как душ. Я и мой разум – не одно и то же, и этот мучительный факт вносит свой вклад в мою бессонницу сегодня ночью. Таким образом мой разум не подчиняется ни мне, ни самому себе.
