Эрик-Эмманюэль Шмитт - Яд любви. Отель двух миров (сборник)
Мари. Минуточку! Между моим рождением и смертью что-то происходило! Я существовала!
Жюльен. Да, состоялся матч – матч, которого не должно было быть, но который все-таки состоялся, глупый, бесполезный матч, без последствий, просто ошибка.
Мари (недоверчиво). Вы это только обо мне говорите или вообще?
Жюльен. Я говорю это о вас, о себе, о Маге, обо всех. Человечество – это партия, которая всегда плохо заканчивается и в которой я не собирался участвовать.
Мари. Ну да. Вы недовольны. Потому что думаете, что наверху ничего нет.
Жюльен. Конечно. Если бы мысль о небытии меня не тревожила, я бы, возможно, больше цеплялся за вещи… и за людей. Когда я начинал какой-то проект, сразу же думал: «А зачем?» Зачем тратить время, энергию, чтобы все рассыпалось в прах… И когда женщина мне кричала: «Я всегда буду тебя любить», я снова думал… о прахе.
Мари. А когда вы трахались?
Маг (шокирован). Мари! Как можно!
Мари. Чегой-то вы, вам самому разве не хотелось спросить?
Маг. Да, но…
Мари (Жюльену). Ответьте на вопрос, который Маг не осмеливается задать сам, потому что слишком воспитанный. А когда вы…
Маг. Ш-ш-ш!
Мари. Когда вы… ш-ш-ш… тогда… тоже… прах?
Жюльен (со смехом). Нет, совсем даже нет. Это у меня с женщинами лучше всего получалось.
Мари. Конечно, это ведь недолго.
Маг. Мари!
Мари (хлопает Жюльена по плечу). К счастью для вас и для них, что вы иногда забывали о… прахе.
Жюльен. Даже когда я шел по улице, я не верил в реальность. Я видел, как мимо проходят пальто, шляпы, обувь; я мысленно срывал с людей кожу и видел их скелет, думал о том, что все когда-то исчезнет. Внутри меня было что-то, что удерживало меня от того, чтобы я включился в жизнь: это была мысль о смерти. Если бы мне гарантировали, что после жизни есть жизнь, я бы, конечно, изменился…
Маг. Странно, значит, тот факт, что жизнь конечна, мешало вам ее ценить?
Жюльен (неуверенно). Да…
Мари (с сочувствием Жюльену). Бедняга, как скучно, когда во всем заблуждаешься. У вас было неправильное представление о жизни, которую вы знали, из-за смерти, которую вы не знали?
Маг (лукаво). Тень отбрасывала тень на свету.
Мари (заключает, похлопывая Жюльена по плечу). Я поняла: вы обошли все, нигде не побывав. Вы в своем роде такой же дурак, как я. А может быть, как нас учили в детстве, там, наверху, сад с цветами и деревьями… А я бы хотела, чтобы там был сад… по крайней мере, там уж точно мне не пришлось бы убираться…
Жюльен. Да хватит вам! Ничего там нет! Ничего! Мы прекрасно знаем, что смерть – это конец.
Мари. Да? А тогда скажите, господин Всезнайка, вам когда-нибудь могло прийти в голову, что вы окажетесь здесь? Судя по тому, сколько времени вам понадобилось, чтобы это понять, либо вы вообще об этом забыли, либо вы здорово сыграли!
Жюльен на какое-то время растерялся.
С криком входит Президент.
Президент. Уверен, что всех уже принял Доктор С…, кроме меня?
Маг. Дорогой Президент, кроме новенького, никто с ней не разговаривал, но ведь так было со всеми. Равенство, дорогой Президент, равенство, а это значит, ко всем одинаковое отношение и никакого заговора против вас нет.
Президент пожимает плечами и садится.
Президент. Я вынужден был выйти из своей комнаты, просто не могу слышать их разговоры.
Жюльен. Чьи?
Президент. Госпожи Президентши и моих сыновей.
Жюльен (в крайнем удивлении). Как? Они тоже здесь? С вами?
Маг (объясняет Жюльену). Когда пансионеры возвращаются к себе в комнату, они могут слышать, что говорят там вокруг них, внизу, в больнице. Достаточно приложить руки к ушам, чтобы послушать.
Мари. Вам еще повезло, что вся семья собралась вокруг вас.
Президент. Да уж! Для того чтобы слышать то, что я слышу!
Мари. А о чем они говорят?
Президент (так, как будто это очевидно). О деньгах! О чем же еще? Они хотят все продать.
Мари. Вы им оставили наследство?
Президент (обиженно). Конечно! За кого вы меня принимаете?
Мари (со смехом). Я-то на кладбище не буду самой богатой!
Маг (тоже со смехом). Я тоже!
Мари. Я все проела!
Маг. А я все пропил! (Смеется.) Никогда не мог спокойно смотреть на полный кошелек, все тратил. (Смотрит на Президента.) У меня не было никакой склонности к обогащению, никогда не было достаточно острых когтей.
Президент (агрессивно). А ведь вы нечестный человек! Обычно нечестные люди становятся богатыми.
Маг (с улыбкой). Вам это известно лучше, чем мне.
Президент (обиженно). Простите?
Маг. Я читаю прессу, господин Президент Дельбек. Я не забыл о знаменитом скандале с фальшивыми счетами Дельбека.
Президент. Чистейшая клевета!
Маг. Ни о «присвоении рынков Дельбеком».
Президент. Политические спекуляции! Я не позволю, чтобы мне читал нотации колдун из балагана!
Маг. Что касается меня, то моя нечестность выбита на табличке. Моя профессия – верная, законная, безупречная. Представьте себе, что я начну рассказывать правду: «Нет, мадам, я не смогу прочесть по картам вашу судьбу. Могу сказать вам сразу: с вашим выражением лица и с вашей агрессивностью по отношению к любому двуногому в ботинках вы никогда не найдете свою любовь». Мои клиенты мне платят, но за что они мне платят? За то, чтобы я им доставил удовольствие; чтобы, выйдя из моего салона, им хотелось бы жить дальше, чтобы вечер они встречали с надеждой, а завтрашний день – с энтузиазмом. Я-то как раз честен, господин Президент. Если иногда у меня и возникало, как это бывает, реальное предчувствие, что клиент скоро умрет, я ничего не говорил, абсолютно ничего. Я щепетилен. А вот вы, господин Президент, прикрываясь респектабельной внешностью, обделываете свои делишки и обогащаетесь за чужой счет.
Президент. Я иду в свою комнату. Уж лучше послушаю, как мои безмозглые сыновья собираются распорядиться моими деньгами.
Он выходит.
Жюльен. А он президент чего?
Маг. Он родился президентом. Даже в яслях он носил блейзер, темный галстук, очки, ровный пробор на младенческой головке и между двумя порциями молока кричал: «Я – президент!» И у него получилось!
Входит Доктор С… со своими помощниками.
Мари хватает ее за руку и говорит умоляюще.
Мари. Доктор С…, скажите, какие новости?
Доктор С… Скажу, когда они у меня будут, мадам Мартен. Пока ваше состояние… без изменений. (Проходит по комнате и направляется в другой коридор.) Простите меня.
Мари. Без изменений… (Падает в кресло, она расстроена.) Значит, значит, я не двигаюсь, я как доска, напичканная трубками, приборами, медленно поджариваюсь, я все в том же тяжелом состоянии.
Маг нежно похлопывает ее по плечу.
Маг. Ну, мужайтесь. Посмотрите на меня: я здесь уже полгода.
Мари (искренне). Я так полгода не выдержу, пусть меня отключат. (Извиняясь перед Магом за свою резкость.) Бесполезно так долго ждать. Я ведь совсем не умею думать. Мне ведь все время надо чем-то занять руки, только так я занимаю свою голову. А когда мне нечего делать, мне страшно.
Жюльен подходит к ней и почти ласково подсаживается к ней.
Жюльен. Почему?
Мари. Не знаю даже. Я тогда себя чувствую виноватой. И говорю себе: «Разве я имею право ни черта не делать?»
Жюльен. Вы себя не любите.
Мари. А вы кого-то знаете, кто себя любит?
Жюльен и Маг явно стараются искренне задать себе вопрос, прежде чем ответить.
Жюльен. Нет.
Маг. Нет.
Жюльен (после паузы). Думаю, вы очень много любви отдали своим дочерям.
Мари. Ясное дело, природа у нас такая. И вообще, я могла бы отдавать еще больше любви, если бы нашелся кто-то, кто захотел бы ее. (Пауза.) Я вообще такая: я лучше лажу с маленькими, чем с большими. Такие розовенькие карапузы, ротики у них веселые, глазки круглые, смотрят на вас, прямо съесть готовы от любви, я всегда знаю, чего им сказать, как порадовать, погладить, поцеловать, потискать, чтоб им понравилось… А с большими я как каменная. Не знаю даже. Мне кажется, они сразу догадаются…
