Амели Нотомб - Метафизика труб
Скалистый берег был очень высок, а море внизу было утыкано острыми рифами. Ни один человек не выжил. Когда сюда пришли американцы, их ужаснуло открывшееся перед ними зрелище.
В 1989 году я поехала посмотреть на этот мыс. Ни таблички, ни единого знака, который напоминал бы о том, что здесь произошло. В течение нескольких часов здесь покончили с собой тысячи людей, но никто не счел нужным хоть как-то отметить это место. Море поглотило тела, разбившиеся о скалы. Смерть, обретенная в воде, считается в Японии куда более обычным делом, чем харакири.
Когда я стояла на этом мысе, я пыталась понять тех, кто обрек здесь себя на коллективное самоубийство. Возможно, многие из них бросались в море, так как страшились пыток. А быть может, сама сказочная красота этого места подвигла людей на этот отчаянный шаг, который казался им актом наивысшего патриотизма.
Все это не противоречит моему первоначальному предположению: люди шли на гибель и бросались с этого великолепного мыса, потому что боялись быть убитыми, тысячи людей бросались в море, потому что страшились смерти. И в этом парадоксе есть своя потрясающая логика.
Сегодня бессмысленно одобрять или не одобрять этот коллективный уход из жизни. Самоубийцам Окинавы это уже не поможет. Но я все же не могу отделаться от мысли, что главная причина самоубийства – это страх смерти.
В три года я об этом еще ничего не знаю. Я лежу в бассейне с карпами и жду смерти. Этот важный миг, должно быть, уже совсем близок, потому что я начинаю вспоминать свою жизнь. Может быть, потому, что она совсем короткая? Но подробности почему-то ускользают. Словно едешь в скором поезде и столь стремительно проносишься мимо небольших городков, что даже не успеваешь прочесть их название. Ну и пусть. Все страхи отступили, и я погружаюсь в дивное состояние покоя.
Единственное число местоимения третьего лица мало-помалу вытесняет местоимение «я», которым я пользовалась последние полгода.
Расставаясь с жизнью, нечто чувствует, как превращается в трубу, которой, возможно, оставалось все это время.
Да, тело скоро полностью превратится в трубу. И заполнится моей любимой стихией, моей любимой водой, несущей мне смерть. Освободившись от всех прочих ненужных функций, трубопровод откроет дорогу воде – одной только воде, и ничему другому.
Вдруг чья-то рука хватает за шиворот этот умирающий комок и сильно встряхивает, тем самым грубо и резко возвращая его к местоимению первого лица.
Воздух врывается в мои легкие, которые уже превращались в жабры. Мне больно. Я кричу. Я оживаю. Я открываю глаза. И вижу, что это Нисио-сан вытащила меня из воды.
Она громко зовет на помощь. Она тоже живая. Она хватает меня на руки и бегом несет в дом. Она рассказывает все моей матери, и та, увидев меня, торопливо говорит:
– Скорей в больницу!
Нисио-сан бежит за нами до самой машины. И на смеси японского, французского и английского со слезами рассказывает, в каком состоянии вытащила меня из воды.
Мама укладывает меня на заднее сиденье машины и трогается с места. Она гонит машину с сумасшедшей скоростью, что совсем неразумно, когда хочешь спасти кому-то жизнь. Мама думает, что я была без сознания, и рассказывает, что со мной случилось:
– Ты кормила рыб, поскользнулась и упала в бассейн. В обычной ситуации ты бы легко выплыла. Но при падении ты ударилась о каменное дно и потеряла сознание.
Я растерянно слушаю ее. Я-то знаю, что все было не так.
Но она настойчиво спрашивает:
– Ты понимаешь, что я говорю?
– Да.
Я понимаю, что не нужно открывать ей правду. Понимаю, что лучше придерживаться ее версии. Так удобнее. Впрочем, в любом случае я не смогу объяснить, что со мной произошло. Я еще не знаю, что такое «самоубийство».
Но я не упускаю случая, чтобы заявить:
– Я больше не хочу кормить карпов!
– Ну конечно. Я тебя понимаю. Ты боишься опять упасть в воду. Обещаю, что ты не будешь их больше кормить.
Ну, хоть что-то я выиграла. Не напрасно падала в воду.
– Я буду брать тебя на ручки, и мы будем кормить их вместе.
Я закрываю глаза. Ну вот, опять все сначала.
В больнице мать тащит меня в отделение «Скорой помощи». Мне она говорит:
– У тебя дыра в голове.
Вот это новость! Она приводит меня в восторг, и мне не терпится узнать подробности:
– Где дыра?
– На лбу, где ты стукнулась.
– Большая дыра?
– Да, и у тебя сильное кровотечение.
Она касается пальцами моего виска и показывает их мне: они все в крови. Вот это да! Я залезаю указательным пальцем в зияющую рану, не подозревая, что тем самым только подтверждаю, что я не в себе.
– Ой, тут щель.
– Да, у тебя открытая рана.
Я с удовольствием разглядываю свою кровь.
– Дай мне зеркало! Хочу посмотреть дырку в голове!
– Угомонись!
Медсестры занимаются моей головой и успокаивают мать. Я не слушаю, что они говорят. Все мои мысли – о дырке в голове. Раз мне не дают на нее посмотреть, я пытаюсь ее представить. И представляю себе свою голову с зияющей дырой на виске. Я дрожу от возбуждения.
Я снова засовываю палец в рану: мне хочется залезть в мою голову, чтобы исследовать ее изнутри. Медсестра мягко берет меня за руку и отводит ее. Чья это голова: моя или нет?
– Тебе сейчас зашьют лоб, – говорит мать.
– Ниткой с иголкой?
– Да, примерно так.
Не помню, чтобы меня усыпляли. Но очень хорошо помню, как надо мной склонился врач, держа в руке иголку с черной ниткой, и начал штопать петлицу, образовавшуюся на моем виске, – так портной дошивает иногда платье на клиентке.
Вот так закончилась моя первая – и на сегодняшний день единственная – попытка покончить с собой.
Я скрыла от родителей, что это не был несчастный случай.
Я никому также не рассказала о странном поведении Касимы-сан. Если бы я рассказала об этом, у нее наверняка возникли бы неприятности. Она ненавидела меня и должна была радоваться моей смерти. Не исключаю, что она догадалась об истинной причине моего поступка и проявила уважение к моему выбору.
Огорчало ли меня, что мне спасли жизнь? Да. Была ли я довольна, что меня успели вытащить из воды? Да. Мне было все равно, жить или умереть. Это как отложенная партия.
Я и по сей день сомневаюсь: а вдруг было бы лучше, если бы моя жизненная дорога оборвалась в конце августа 1970 года в пруду с карпами? Как знать? Мне отнюдь не наскучила жизнь, но кто знает: может быть, по ту сторону еще интересней?
В конечном счете все это не так уж и важно.
В любом случае спасение – не более чем отсрочка. И наступит день, когда никто и никакие увертки уже не помогут.
Но совершенно ясно помню: там, под водой, мне было хорошо.
Временами я думаю: а не привиделось ли мне это приключение? Тогда я иду к зеркалу и на левом виске вижу вполне реальный шрам – красноречивую метку своего детства.
А что было дальше?
Ничего.
Примечания
1
Так к тебе приходит слава. – Обыгрывается латинское изречение «Sic transit gloria mundi» (так проходит мирская (земная) слава). (Здесь и далее прим. перев.)
2
Я тоже художник! (ит.)
3
«Тентен» – серия комиксов, популярная в странах франкофонной Европы. Ее автор – бельгийский писатель и художник Ж.-Р. Эрже (1907–1983).
4
Тем более (лат.).
5
Янсенизм – течение во французском и нидерландском католицизме, начало которому положил голландский богослов Янсений.
6
Мойка автомашин (англ.).
7
Пользуйся днем, лови день, лови мгновенье, наслаждайся жизнью (лат.). (Гораций, «Оды»).
8
Имеется в виду персонаж пьесы Э. Ионеско «Король умирает».