Эмили Локхарт - Это моя вина
В некоторые годы присутствие «Ордена» ощущалось сильнее, чем в другие. Фрэнки закончила первый курс, так ни разу не заметив герб с бассет-хаундом, украшавший приглашение на вечеринку на поле для гольфа. Хотя, по правде говоря, эта печать красовалась на листках, приклеенных на доску объявлений. Кроме печати, листки содержали шифр 9/4/11 /23/ТОР, означавший, что в девять часов в месте сбора четыре (кладовка на верхнем этаже общежития Флаерти) 23 ноября состоится важное собрание.
(Разумеется, члены «Верного ордена» могли бы сообщать друг другу место и время встречи по электронной почте, но частью их миссии – как, строго говоря, и у других тайных обществ – было не хранить свое существование в полной тайне. Оставаться загадкой, о которой знают достаточно, чтобы хотеть узнать больше. Так, чтобы членство в обществе имело определенную ценность. Если о тайном обществе никто ничего не знает, состоять в нем уже не так интересно, верно?)
Печать с гербом общества – на этот раз с оттенком угрозы – появилась рядом с комнатами девушек со старшего курса, которые однажды в столовой, не понижая голоса, критиковали существование исключительно мужского клуба в школе, где с 1965 года учились оба пола.
Однажды утром в прошлом мае Фрэнки случайно набрела на собрание «бассетов», но приняла его за попытку гребцов укрепить командный ДУХ.
Наткнувшись перед этим на Портера и Бесс и большую часть ночи прорыдав на плече Триш, Фрэнки, которой, несмотря на все уверения, что она ненавидит Портера, было без него одиноко, вышла из общежития в шесть утра и пошла прогуляться к пруду. Пруд представлял собой небольшую украшенную мостиком лужицу у самого края кампуса. Там, в 6.14 утра она обнаружила около двадцати пяти парней – в основном с третьего и четвертого курсов, плюс один второкурсник по имени Сэм. Они стояли на мостике и кидали в воду монетки. Фрэнки под покровом деревьев наблюдала за ними, задаваясь вопросом, что могло заставить всех этих ребят встать до завтрака, который в воскресенье начинался в шесть. Ей не хотелось проходить мимо них – она хотела побыть одна, – так что она как раз собиралась развернуться и уйти, когда Мэттью Ливингстон снял футболку. Фрэнки остановилась.
Потом он снял остальное.
Раздевшись полностью, он бросился в воду. Остальные последовали за ним, за исключением второкурсника, который остался сторожить одежду.
Все молчали. Если кому-то надо было что-то сказать, он говорил шепотом. Но в основном они просто минуту поплавали вокруг, потом выбрались из грязного пруда на сушу. Они забыли полотенца и, шепотом ругаясь, вытирали руки и ноги футболками. Фрэнки еще несколько минут наблюдала за ними.
Она не могла оторваться.
Когда один из старшекурсников взглянул в ее направлении, она поспешно скрылась за деревьями и пошла через весь кампус в библиотеку.
Большая часть секретных обществ – во всяком случае, тех, о которых пишут в книгах или в интернете – существует в университетах. Или среди взрослых. Это клубы, в которые принимают членов определенной социальной группы, или клубы, привязанные к какой-то системе ценностей – рыцарства или равенства. Или клубы, куда принимают за какие-то личные достижения. Это как братства, только без своих центров и юридических лиц. В университетах эти сообщества обычно локальные и не распространяются дальше кампуса, но взрослые общества, как правило, серьезнее и куда крупнее.
Мы не знаем, чем они занимаются на самом деле. Потому что они тайные.
«Верный орден бассет-хаундов» был задуман как общество для избранных учеников Алабастер – «избранных» значит имеющих отношение к самым богатым и самым преданным Алабастер семьям. Тех, кто считался достаточно крутым. Многие из университетских обществ при отборе своих членов руководствуются их личными достижениями. И разумеется, никто, чьи достижения не были признаны выдающимися, не мог быть принят в ряды «бассет-хаундов».
Но в этом случае речь шла о достижениях, как их понимают семнадцатилетние подростки, а не учителя или родители. Так что способность повеселить окружающих значила куда больше способности написать толковое эссе о Второй мировой войне, а способности на футбольном поле засчитывались только в том случае, если им не уступали способности постоять за себя в раздевалке. Богатство и социальное положение на первый взгляд ничего не значили. На самом деле эти факторы давали тем, кто ими обладал, ощущение полной безопасности и уверенности в своем месте в мире, а это зачастую позволяло занять доминирующее положение в обществе, что, в свою очередь, позволяло вступить в «Верный орден».
Разумеется, организация, названная в честь длинноухой собаки с короткими лапками, не может быть убийственно серьезной. Общество «Череп и Кости», чем бы оно ни занималось, вне всякого сомнения, куда менее бестолково, чем «Бассет-хаунды». «Бассеты» не заявляли, что их интересуют изменения общественного порядка или учебные достижения. Они не считали себя серьезными бунтарями. «Бассеты» были больше озабочены тем, как достать пива, как выскользнуть из общежития и возвратиться незамеченными и как нравиться девушкам – и тем не менее можно точно сказать, что они обладали определенным могуществом.
«Орден» был очень важен для этих мальчиков, потому что он определял их отношения с другими социальными институтами – в первую очередь, самой школой. Как Фрэнк-старший, они воспринимали себя скорее «бассетами», нежели игроками в теннис, белыми, протестантами, жителями Восточного Побережья, хорошими лыжниками, гетеросексуалами и привлекательными молодыми людьми – хотя все это было правдой для большей их части. «Верный орден» был так важен для них, потому что он позволял им – чье положение в мире было на самом верху – испытать азарт бунта, побыть нарушителями правил, и повеселиться без лишнего риска.
«Орден» позволял им поиграть в плохих парней. Поиграть в то, что они не такие, как все.
Без последствий.
«Орден» давал им идентичность, отличную от ценностей школы, и позволял почувствовать себя в кругу семьи вдали от дома. На самом деле, совершая все эти бунтарские поступки (например, когда они пили пиво на поле для гольфа), «бассеты» совершенно не рисковали своим социальным положением. Напротив, они укрепляли дружбу с другими будущими лидерами этого мира, дружбу, которая впоследствии очень, очень им пригодится.
Каждый год члены «Верного ордена» совершали ритуал, принося клятву своему новому королю и купаясь в пруду нагишом. Новое поколение третьекурсников принимало Мантию бассета в прямом и переносном смысле (мантия представляла собой побитое молью шерстяное покрывало отвратительного коричневого оттенка), все они кидали монетки в Южный пруд, что иногда понималось как потеря невинности, а иногда как присяга вечной верности.
На этот ритуал и наткнулась Фрэнки в конце первого года учебы, его кульминацией было посвящение одного из третьекурсников, которого весь год к этому готовили, в ранг Короля-Бассета и передача ему символической фарфоровой собачки. С этого момента он должен был направлять других членов ордена, возглавлять их, отдавать им приказы и принуждать выполнять свою волю.
Трон Короля-Бассета, в тот год, когда в деятельность клуба вмешалась Фрэнки Ландау-Бэнкс, занимали два человека. Альфу пригласили посещать вечеринки и собрания клуба еще на втором курсе, с тем, чтобы в конце третьего он стал королем. Но третий курс он провел в Нью-Йорке. Никто тогда не знал, что Альфа вернется, так что ему пришлось искать замену.
Этой заменой стал Мэттью Ливингстон.
Морской конек
Каждую неделю в Алабастер показывали фильм. Как правило, у фильма был рейтинг G[16], против которого не могли возражать даже самые консервативные из бывших учеников, пожертвовавших деньги на строительство нового комплекса искусств. Как-то в октябре, среди недели Мэттью спросил, не хочет ли Фрэнки пойти посмотреть «Маппет-Муви».
– Никого из ребят не будет. Только ты, я, мисс Пигги и огромная пачка тянучек, – сказал Мэттью. – Я зайду за тобой, и мы пойдем вместе.
Им не часто удавалось устроить свидание без свиты его друзей.
Триш (дискуссионный клуб) и Арти (дискуссионный клуб, клуб аудиовизуальных технологий) в пятницу собирались пойти на вечеринку Федерации гиков.
– Ты должна пойти! – взвыла Триш, когда Фрэнки сказала ей про кино. – Без тебя дискуссионный клуб вообще не пригласили бы. Вся Федерация считает тебя героиней.
– Я знаю, знаю, – ответила Фрэнки. – Но подумай сама: конфеты, симпатичный парень, темный кинотеатр? Или компания гиков, которая танцует макарену, чтобы посмеяться над собой?
– Нет, подумай по-другому, – настаивала Триш. – Резиновые конфеты, которые даже едой не назовешь, парень, с которым ты тусуешься все время, и дурацкий кукольный спектакль для пятилеток против потрясающего диджея, картофельных чипсов и всех твоих друзей.
