Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями
– Очень жаль. Может, он просто застенчив. Вспомни, никто к тебе особой любви не питал, когда ты впервые оказался в школе Святого Беды. – Джайлз повернулся к бармену. – Еще две половинки, пожалуйста.
– Сию минуту, сэр.
– А как моя любимая подружка? – спросил Джайлз.
– Если ты о Джессике, тебе придется встать в длинную очередь. Все обожают эту малышку, от Клеопатры до почтальона, но любит она только своего папу.
– Когда ты собираешься ей сказать, кто ее настоящий отец? – Джайлз понизил голос.
– Сам себя все время спрашиваю. Только не надо говорить мне, что я откладываю про запас большую проблему. Просто не могу представить себе, когда найду это подходящее время.
– Подходящего времени никогда не бывает. Не тяни слишком долго, потому что Эмма точно никогда не скажет ей этого, а Себ, я уверен, уже решил этот вопрос для себя.
– Почему ты так уверен?
– Не здесь, – сказал Джайлз, поскольку в этот момент еще один избиратель хлопнул его по спине.
Бармен поставил две полпинты на стойку:
– Девять пенсов, сэр.
Поскольку Гарри заплатил за первую выпивку, он решил, что теперь очередь Джайлза.
– Прости, – сказал Джайлз. – Но мне платить не разрешается.
– В каком смысле – не разрешается?
– В прямом. Кандидату запрещено покупать любые напитки в ходе избирательной кампании.
– Вот как. Наконец-то я нашел причину, по которой мне хочется быть членом парламента. Но почему, ради бога?
– Могут подумать, что таким образом я пытаюсь купить твой голос. Это восходит еще ко временам реформы «гнилых местечек»[19].
– Черта с два ты бы отделался всего полпинтой, прежде чем я подумал, голосовать ли за тебя, – сказал Гарри.
– Да тише ты, – прошипел Джайлз. – В конце концов, если мой зять не собирается голосовать за меня, спросит пресса, почему это должен делать кто-то другой?
– Раз уж это совсем неподходящее место для разговора на семейные темы, может, составишь нам с Эммой компанию на ужине в воскресенье вечером?
– Не получится. В воскресенье мне надо побывать на трех церковных службах, и не забудь, это последнее воскресенье перед выборами.
– О господи! А выборы уже в следующий вторник?
– Да, черт возьми. Золотое правило: никогда не напоминай тори дату выборов. Теперь я могу положиться только на поддержку Господа Бога, однако я по-прежнему не вполне уверен, на чьей Он стороне. В воскресенье на заутрене упаду на колени, буду просить Его о наставлениях на вечерне и затем надеяться, что голосование закончится два к одному в мою пользу.
– Тебе в самом деле необходимо пройти через такие крайности лишь для того, чтобы выиграть еще несколько голосов?
– Конечно, если ты борешься за лидерство в «ненадежном» избирательном округе[20]. И не забывай, церковные службы собирают куда больше народу, чем это удается мне на политических митингах.
– Но я всегда считал, что церковь… нейтральна?
– Так оно и должно быть, но викарии всегда будут говорить, что абсолютно не интересуются политикой, одновременно испытывая некоторые сомнения, стоит ли сообщать своим прихожанам – и зачастую с кафедры, – за какую именно партию они будут сами голосовать.
– Хочешь еще полпинты, раз уж я плачу?
– Нет. Мне пора. Ты ведь не имеешь права голосовать в этом участке, а даже если бы и имел, все равно бы меня не поддержал.
Джайлз соскочил со стула, пожал руку бармену и, стремительно выйдя из бара, улыбнулся первому встречному:
– Доброе утро, сэр. Я Джайлз Баррингтон, и надеюсь, могу рассчитывать на вашу поддержку в следующий вторник на всеобщих выборах.
– Я не из этого избирательного округа, приятель, просто приехал на денек из Бирмингема.
Агент Джайлза Грифф Хаскинс был уверен, что избиратели бристольских судоверфей доверяют своему избраннику и вновь отправят его в палату общин, даже если он и получит большинство чуть меньшее, чем в прошлый раз. Об этом он сказал кандидату в самый день выборов. Однако сомневался, что Лейбористская партия удержится у власти.
Грифф оказался прав в обоих своих предположениях. В три часа ночи 27 октября 1951 года уполномоченный по выборам объявил, что после трех пересчетов сэр Джайлз Баррингтон стал законно избранным членом парламента от бристольских судоверфей с перевесом в четыреста четырнадцать голосов.
Как только пришли результаты голосования со всех концов страны, Консервативная партия набрала абсолютное большинство в семнадцать мест, а Уинстон Черчилль вновь обрел в качестве места постоянного пребывания Даунинг-стрит, 10. Это были первые выборы, которые он выиграл как лидер Консервативной партии.
В следующий понедельник Джайлз отправился в Лондон и занял свое место в палате представителей. В коридорах ходили разговоры, мол, поскольку у тори большинство всего в семнадцать мест, еще одних выборов ждать недолго.
Джайлз знал: когда бы это ни случилось, с большинством всего лишь в четыреста четырнадцать голосов ему придется бороться за свое участие в политике и, если проиграет, его карьера члена парламента закончится.
11
Дворецкий подал сэру Джайлзу почту на серебряном подносе. Джайлз бегло просмотрел ее, как делал каждое утро: длинные тонкие коричневые конверты откладывал в сторону, белые квадратные вскрывал сразу же. Среди конвертов, заслуживших в то утро его внимание, оказался тонкий белый с бристольской маркой. Надорвав, Джайлз вскрыл его.
В конверте лежал единственный листок бумаги, адресованный «Тем, кого это касается». Едва успев его прочесть, Джайлз поднял взгляд и улыбнулся Вирджинии, составившей ему компанию за поздним завтраком.
– Ну вот и все, в следующую среду будет поставлена точка, – объявил он.
Вирджиния не подняла взгляда от выпуска «Дейли экспресс». Каждое ее утро начиналось с чашечки черного кофе и Уильяма Хикки[21] – она торопилась узнать, что нового у ее друзей, какие дебютанты надеялись быть представлены при дворе в этом году, а какие не имели ни шанса.
– О чем ты? – спросила она, по-прежнему не поднимая глаз.
– О мамином завещании.
Подающие надежды дебютанты тотчас вылетели из головы Вирджинии – она свернула газету и сладко улыбнулась Джайлзу:
– Ну-ка, расскажи, милый.
– Чтение завещания состоится в среду в Бристоле. Мы можем поехать во вторник днем, переночевать в Холле и явиться на чтение на следующий день.
– Во сколько состоится чтение?
Джайлз вновь бросил взгляд на письмо:
– В одиннадцать в канцелярии «Маршалл, Бейкер и Сиддонс».
– Зайчик, ты не будешь очень против, если мы поедем рано утром в среду? Не уверена, что у меня хватит выдержки еще один вечер любезничать с твоей обидчивой сестричкой.
Джайлз собрался было возразить, но передумал:
– Конечно, любовь моя.
– Перестань называть меня «любовь моя», это так вульгарно.
– Что же за день тебе предстоит, милая?
– Сумасшедший, как всегда. В эти дни мне, наверное, не суждено ни минутки передохнуть. Еще одна примерка платья утром, ленч с подружками невесты, а позже днем встреча с организаторами банкета, которые буквально замучили меня вопросами о количестве гостей.
– Какова же последняя цифра?
– Немногим более двухсот с моей стороны и еще сто тридцать – с твоей. Я планирую уже на следующей неделе начать рассылать приглашения.
– Вот и отлично, – сказал Джайлз. – И очень кстати, что напомнила. Спикер одобрил мой запрос использовать террасу палаты общин как приемную, так что, пожалуй, стоит пригласить и его.
– Конечно, зайчик. К тому же он из консерваторов.
– А еще, может, мистера Эттли, – осторожно предложил Джайлз.
– Не уверена, как папа отнесется к лидеру Лейбористской партии в качестве гостя на свадьбе единственной дочери. Может, мне лучше попросить его пригласить мистера Черчилля.
В следующую среду Джайлз подъехал на своем «ягуаре» в Кедоген-Гарденс и припарковался напротив входа в квартиру Вирджинии. Звоня в дверь, он питал надежду позавтракать с невестой.
– Леди Вирджиния еще не спускалась, сэр, – доложил дворецкий. – Но если вы пожелаете подождать в гостиной, я могу принести вам чашку кофе и утренние газеты.
– Спасибо, Мэйсон, – ответил Джайлз, который однажды признался с глазу на глаз дворецкому, что голосовал за лейбористов.
Устроившись в удобном кресле, Джайлз получил выбор между «Экспрессом» и «Телеграфом». Предпочтение было отдано «Телеграфу»: внимание Джайлза привлек заголовок на первой странице. Эйзенхауэр объявил, что выставляет свою кандидатуру на пост президента. Решение не удивило Джайлза, хотя он с интересом узнал, что генерал будет представлять республиканцев. С тех пор как с ним стали заигрывать и демократы, и республиканцы, никто как будто не был уверен, какую партию он поддерживает.
Каждые несколько минут Джайлз поглядывал на циферблат, но Вирджиния все не появлялась. Когда часы на каминной полке пробили в очередной раз, он обратил внимание на статью на странице семь. Там высказывалось предположение, что Британия рассматривает возможность строительства своей первой автомагистрали. Парламентские страницы заполняла патовая ситуация в корейской войне. Речь Джайлза о сорокавосьмичасовой рабочей неделе и сверхурочной оплате каждого часа помимо этого приводилась со всеми деталями и редакционной статьей, осуждающей его убеждения. Он улыбнулся. В конце концов, это же «Телеграф». Джайлз переключился на объявление в «Придворном циркуляре»[22]: «„Принцесса Элизабет“ в январе отправляется в африканский круиз». В этот момент комнату впорхнула Вирджиния:
