Мария Миняйло - Четыре оттенка счастья
– Даня? – Алла была потрясена. В глубине души она надеялась, что это просто дурацкий розыгрыш.
– Что Даня? – огрызнулся парень.
– Злата Ивановна твоя приемная мать?
Даня с грустью посмотрел на свою любимую девушку. Ему хотелось ответить «да». Да, он бы хотел, чтобы глуповатая Злата была его матерью, чтобы столяр высшей категории приходил на его школьные собрания, а дядя дарил картины. Хотел, чтобы тетя орала по утрам, а бабушка читала нравоучения. Очень хотел бы, чтобы дедушка исправлял, а прабабушка сходила с ума... Он бы очень этого хотел.
– Я бы очень этого хотел, – Даня с нежностью посмотрел на Злату, отчего она впервые почувствовала значение фразы «по телу разлилось тепло». —
Но Злата Ивановна, хотя на самом деле она – Витальевна, вовсе не моя мать...
– Потому что я его мать! – гордо сказала дама.
– Я все равно ничего не понимаю...
– Аллочка, пойдемте на кухню, и я все вам расскажу. Злата, Миша, присоединяйтесь, пожалуйста. Оставим Даню и жену профессора наедине, – Елизавета Борисовна поманила всех за собой.
Когда дверь закрылась, парень и женщина остались вдвоем.
– Я могу сесть? – спросила она.
– Садитесь, – безразлично предложил Даня.
Он внимательно и с нескрываемым интересом рассматривал новую знакомую. Она была очень красивая и изящная. Дане даже показалось, что он ее помнит. Хотя это, скорее всего, были просто игры буйного воображения.
– С Днем рождения, дорогой... – дама мило улыбнулась.
Даня молчал. И не потому, что чувствовал себя растерянно или смущенно, он просто не представлял, что говорить.
– Чем ты занимаешься? Учишься? Работаешь?
– Учусь.
– А какая специальность?
– Религиоведение...
– Надо же! Наверное, очень серьезно... – женщина задумалась.
Пауза затянулась. Она не так представляла себе встречу с сыном.
– А ты? – наконец нарушил молчание именинник. – Я же могу на «ты»?
– Конечно! – дама просияла, радуясь, что напряжение понемногу спадает. – У меня небольшой магазин шляпок, – она кивнула в сторону своей элегантной шляпки.
– И как, прибыльно?
– Не сказала бы, что очень, но на жизнь хватает. Ему уже 5 лет, я когда только занялась этим...
– Честно, меня это не волнует, – раздраженно бросил парень.
Они вновь замолчали.
– Даня... Я...
– У меня есть три вопроса.
– Я тебя слушаю... – женщина игриво захлопала ресничками.
– Почему ты меня оставила?
– Даня... Я, понимаешь... Я была так молода и глупа... Выскочила замуж, а тут – коммуналка, пеленки, и ты все время кричишь, и муж, который не обращает на меня внимания... Твой отец, он ведь знаешь какой! Весь в науке, в учении и нудных книжках!
– Ты была несчастна в браке?
– Сначала все было прекрасно. Степан казался таким умным...
– Он действительно был умным.
– Я не о том. Меня привлекал его ум, он столько всего знал, так красиво рассказывал! – дама тяжело вздохнула, потом вынула из сумочки кружевной платочек и промокнула глаза. – Но я была еще совсем ребенком! Мне хотелось гулять, веселиться, познавать мир! А потом...
– Потом ты забеременела...
– Да. И все стало совсем тяжело! Степан заставлял меня штудировать жуткие книжки с ужасными названиями, до которых мне и дела-то не было! А когда уроки заканчивались, помыкал тобой...
– Помыкал? – Даня удивленно приподнял брови.
– Упрекал в том, что я никудышная мать и к тому же ничего не умею... Я не выдержала.
– А это было так?
Женщина недовольно насупилась:
– Думаю, он преувеличивал...
– Почему ты сейчас вернулась?
– Я, ну... – она замялась и принялась теребить пуговицу на пальто, – прошло столько лет, мне стало интересно, какой ты... ты был очень красивым младенцем, вот и сейчас я смотрю на тебя – загляденье! Поэтому я и решила... – она замолчала, поскольку Даня начал смеяться.
– Я сказала что-то смешное?
– Последний вопрос, – Даня приподнялся со стула. – Как тебя зовут?
Дама изумленно округлила глаза.
– Анна...
– Теперь я хоть буду знать, как зовут мою биологическую мать... – Даня ухмыльнулся и уверенно направился к двери. – Тебе уже пора, – он открыл дверь и пригласил гостью к выходу.
– Что значит «пора»? – удивилась Анна.
– Значит, что тебе пора уходить.
– Даня... – женщина протянула руки к сыну, но он их отстранил.
– Знаешь что, Анна... я совру, сказав, что никогда о тебе не думал. Иногда все же думал. Очень редко сердце разъедали злоба и отчаяние, и тогда я придумывал себе истории, что ты была вынуждена меня бросить. Фантазировал, словно под страхом смерти мужа тебя заставили от меня отказаться... А ты просто была слишком молода, и я просто слишком много орал. Иногда я проигрывал в голове ситуацию, что было бы, если бы мы встретились? Я представлял, как ты кинешься мне на грудь, будешь плакать и умолять простить. Думал, ты скажешь: «Не было ни дня, чтобы я о тебе не думала! Я люблю тебя, люблю!»... А тебе просто стало интересно... Я не знаю, что сказать... Ты потешила мое любопытство, но... Думаю, я больше никогда не захочу тебя видеть.
– Даня! Я же твоя мать! – Анна была возмущена такими словами, ведь она вернулась и хочет начать все сначала.
– Отец был прав, – сын злобно ухмыльнулся, – ты – никудышная мать!
Он устало закатил глаза, указав на дверь. Анна не стала настаивать или умолять, она просто гордо ушла. Ведь не зря Дане всегда казалось, что добрую долю цинизма и безразличия он перенял именно от нее. Дверь захлопнулась, еще пару секунд был слышен стук лакированных каблучков, а потом все затихло...
Даня сидел в гостиной за праздничным столом и еле заметно улыбался.
– Пожалуйста... – простонала Изабелла Николаевна.
В комнате появилась Алла. Она незаметно подошла к Дане, прошептав «Мне очень жаль».
– Она вернется, – сказала Елизавета Борисовна после того, как входная дверь за Аллой закрылась.
– Все получилось совсем не так, как в истории с Поэмой, да, бабушка? – Даня хмыкнул, намазывая хлеб обветрившимся паштетом.
– Не так... – протянула старушка, – Миша сделал Злате предложение...
– Надеюсь, она приняла?
– Конечно!
– Давно уже пора... Хоть какая-то польза от этой комедии. А Изабеллу Николаевну кто-нибудь кормил?
– Даня, я хотела сказать... По поводу матери...
– Бабушка Лиза, это совершенно не важно. Моя мать – это вы, это Злата... даже Наталья Геннадиевна... Но не дама в кремовом пальто, – Даня нежно улыбнулся, – Злата, покорми, пожалуйста, Изабеллу Николаевну! – он вышел в коридор, где столкнулся с Натальей Геннадиевной. У нее был не самый лучший вид: растрепанные волосы, заплаканные глаза...
– Даня, Миша мне все рассказал... Я...
– Наталья Геннадиевна, это не имеет никакого значения, – он вновь улыбнулся и пошел на кухню. – Надеюсь, вы так не из-за меня расстроились! – выкрикнул, скрывшись за поворотом.
– Какая-то жестокая комедия... – новая волна слез сдавила горло, и злая учительница географии опустилась на пол. Ее кашемировое пальто было в нескольких местах испачкано, а колготки порваны.
– Господи! Елизавета Борисовна! Помогите! Кто-нибудь! – в коридоре появилась перепуганная Злата, дрожащими руками сжимая тарелку с пюре и перетертыми котлетами.
– Что случилось? – спросила Елизавета Борисовна, высунув голову в коридор.
– Изабелла Николаевна... – пролепетала Злата.
– Что Изабелла Николаевна? – раздраженно фыркнула старушка.
– Умерла...
– Занавес... – прошептала Наталья Геннадиевна, тихо разрыдавшись.
Никому нет дела
Мне неполных 25, и зовут меня Алик. Именно Алик, не Алексей и не Александр. По паспорту я Алик. У меня черные волосы и тонкие губы... Однажды я внезапно пропал среди ночи, но родители не бросились меня искать... решив, что я умер.
Мне 21. Я считаю себя вполне счастливым человеком. У меня все хорошо. Правда, иногда родители ругаются... и папа бьет маму. Может разбить лицо в кровь, а я вступаюсь за нее... Тоже, конечно, получаю... Но, блин, какая разница. Ведь, по сути, никому нет дела! И это нормально. Вчера, например, в магазине ко мне подошел парень и попросил пару гривен, а я прошел мимо, будто его и не было... И кто знает, может, завтра его найдут на улице мертвым... Но никому до этого нет дела... И мне тоже.
На днях я перечитал свой дневник за 8 класс... Господи, каким несчастным я тогда был! На каждой странице все так плохо... И я вот думаю, почему я не покончил с собой? Не выбросился из окна... Казалось бы, что может быть легче? А знаете, что меня удерживало? Мысль о том, что я еще ни разу не спал с девушкой...
У меня есть подруга. Я ее очень люблю... и она меня. Но жизнь сложилась по-другому... Жизнь состоит из того, что папа бьет маму до крови, она плачет, я ее защищаю, мне так же разбивают лицо в кровь...
Когда мне было 15, папа избил меня до полусмерти... Бил ногами. Я лишь просил, чтобы не по лицу. И, спасибо ему, он не бил по лицу. Но бить не переставал. И когда успокоился, сказал самую разумную фразу, которую когда-либо кто-либо мне говорил... Он сказал: «Все, что тебя не убивает, делает сильнее...». А потом я встал, умылся, сплюнул сгустки крови и продолжил жить... Но фразу эту я помнил всю свою жизнь.
