Яков Томский - Отель, портье и три ноги под кроватью
Кстати, о Христе: проще всего было заказывать Библии. Терренс поручил мне заказать еще двести пятьдесят Библий, и для этого потребовался всего один телефонный звонок в «Gideon Society»[14]. Я сказал, что нужно еще двести пятьдесят книг. Они пообещали прислать на следующей неделе бесплатно. Когда заканчиваются Библии, это не проблема, но об этом надо помнить, как и о том, что нужно заказать достаточное количество туалетной бумаги. И всем этим надо заниматься после уборки всего отеля (то есть после проверки всех номеров, за исключением «выпавших» – тех, что оставляли неубранными на ночь из-за низкой загрузки и недобора персонала), а также должной подготовки дорогих номеров ко сну. Не говоря уже о том, что рецепция непрерывно регистрировала гостей, из-за чего номер попадал в категорию «нужно подправить»: туда должны были заглянуть менеджер или горничная и проверить, не пользовался ли гость туалетом или не съел ли что-нибудь по-быстрому, прежде чем решил, что номер недостаточно хорош для него.
Я падал с ног. Одиннадцать – четырнадцать часов тяжкого труда в день. Мои новые костюмы протирались от того, что я постоянно опускался на колени в ванных комнатах в поисках «сюрпризов». Я работал в праздники, а как-то пришлось пахать целый месяц без выходных. Я забыл дорогу домой – на радость своему соседу по квартире. Алкоголь, который я невзначай начал употреблять, работая на рецепции, теперь стал единственным способом снять стресс. После пятнадцатичасовой рабочей смены, в одиннадцать вечера, у меня не было времени посмотреть телевизор. Вместо этого я ковылял в бар и пропускал изрядную порцию виски, потом шел домой и спал пять часов, а утром снова брался за списки для горничных.
А потом, однажды поздно вечером, когда я возился с адской таблицей закупок, у меня в кабинете зазвонил телефон. Это был Джон, мой старый менеджер с рецепции.
– Джон, ты звонишь из Кливленда?
– Черт, нет, Томми. Я даже месяца там не пробыл, мне предложили другую должность в столице, а сейчас я в Западной Вирджинии. Компания открывает новый отель, и ты разговариваешь с директором департамента по обслуживанию номеров. Ты можешь в это поверить?
– Конечно. Поздравляю.
– Так зачем я звоню… Я подумал, может, ты захочешь приехать сюда и поработать со мной. Например, управлять рецепцией?
– Быть управляющим отделом регистрации?
– Да. Из парковщиков в менеджеры рецепции, и это только начало. Когда ты поработаешь тут, не сомневаюсь, для тебя найдется и должность руководителя отдела обслуживания номеров. Что думаешь? Хочешь открывать его со мной?
– Ну, – начал я, откинувшись в кресле и потирая глаза. Мои ноги отекли в туфлях, и в холодном свете лампы глаза чесались из-за постоянного контакта с моющими средствами. Я был, как говорится, выжатым лимоном. – Вирджиния, говоришь?
– Западная Вирджиния. Не буду врать, Томми, мы – костяк команды. Я уже пашу шестнадцать часов в день, чтобы запустить это шоу, и тебя ждет то же самое. Но компания оплатит твой переезд, и я расскажу, как выбить приличную сумму, так чтобы еще тыщонка-другая осталась у тебя на счету после переезда. Все так делают. Это вроде как неофициальный бонус за вступление в наши ряды. Итак, приятель, хочешь управлять моей рецепцией?
Мне казалось, меня сейчас стошнит. Я не мог тогда понять, почему, но потом, держа трубку у уха, подумал, что сейчас меня вырвет прямо на клавиатуру, я сползу под стол и умру.
Глава четвертая
Когда я разговаривал с Джоном, было так поздно и я так вымотался, что вспомнил о его предложении только к середине следующего дня. В подвальной прачечной, вытаскивая простыню за простыней из желоба для грязного белья, я вдруг стал смутно припоминать этот разговор, будто сон (или, скорее, как послевкусие той еды, которой вас стошнило).
Я снял пиджак и повесил его за дверью предбанника прачечной, потому что работа предстояла тяжелая и неприятная. В какой-то момент в разгар полуденной суматохи, когда уборщики бегали по освободившимся номерам, снимали постельное белье и бросали его в спускной желоб прачечной, все вдруг застряло. Пол в помещении для белья под стирку был на полфута покрыт грязными постелями, халатами и полотенцами, которые я сгреб в кучу, чтобы добраться до устья желоба. Тот напоминал замерзший белый водопад простыней, поднимавшийся к металлической трубе. Когда я потянул за халат, висевший где-то посредине, очередная струя белья заморозила водопад.
Рукам было жарко, потому что на мне были латексные перчатки. Зачем я их надел? Чтобы рыться в бесконечном потоке мерзости! В прачечном отделе есть работник, отвечающий за этот желоб, он обязан раскладывать предметы по большим синим контейнерам для стирки – отдельно одежду, отдельно простыни, отдельно полотенца и так далее. Если верить начальнику прачечной, в то утро парня уволили. Начальник осматривал бельевые шкафы, пытаясь определить, какое постельное белье понадобится прежде всего, когда увидел пару черных кроссовок «найк», торчавших сбоку из металлического стеллажа. Вся передняя часть стеллажа была задрапирована простыней, и, сорвав ее, шеф обнаружил, что его работник преспокойно спит на стопках свежих простыней кинг-сайз, даже подушку под голову подложил. Парня разбудили и классически уволили. Нежное касание плеча – и, как только он пришел в себя (так рассказывали его ученики), прозвучало: «Ты уволен, Джамал. Убирайся. Прямо сейчас». Два смертных греха гостиничного бизнеса: кражи и сон на рабочем месте. Спорить бесполезно. Вас уволят.
Начальник прачечного отдела, конечно, удивился, обнаружив ту пару торчавших «найков», но не менее удивительным было то, что он не сообщил в мой отдел о том, что за желобом никто не следит. К чему это в итоге нас привело? Один из уборщиков, выносивший белье из номеров на десятом этаже, открыл желоб и обнаружил, что тот забит и куча белья уходит ввысь. Десять минут спустя вся махина была забита до пятнадцатого этажа, просто нафарширована грязным бельем. А уборщики на шестнадцатом и выше по-прежнему устраивали водопад из простыней. Так я оказался тут, в самом низу, разгребая грязное белье.
Я старался не касаться лица, не стирать капли пота со лба. Закряхтев, водопад вдруг тронулся, и я отпрыгнул, давая желобу изрыгнуть еще этаж постельного белья, которое рассыпалось по полу. Выдохнув, я изучил волнистую грязно-белую кучу уже двухфутовой высоты, на которой теперь стоял. Я увидел красные пятна (кровь) и тоненькие латексные презервативы, жирными змейками таящиеся в складках.
Мне уже не впервой было попадать в яму с дерьмом. Предметы, потерянные в номерах, тоже попадали под мою юрисдикцию. Первым побуждением гостя еще с первых дней гостиничного бизнеса – в 1800-х – всегда было обвинить горничную в воровстве. Я терпеть этого не могу. Горничные дорожат работой, и ни разу я не видел, чтобы кто-то из них ставил на карту свое место ради одной серьги. Как правило, гостья ее теряет или, возможно, забывает на постели; после того как простыни попадают в спускной желоб, меня отправляют сюда рыться в этой куче, чтобы найти пропажу. Или не найти. Чаще всего я ее не находил. К сожалению, я не могу дать дельного совета, как лучше искать потерянные вещи; крупный отель – это огромный мир, серьги здесь – песчинки в пустыне, а белые пижамные брюки – капли в океане. Пользуйтесь выдвижными ящиками в номере, не разбрасывайте одежду, как рассеянный пятилетний ребенок; это должно помочь. Неплохо бы пользоваться сейфами в номере для дорогих сердцу предметов вместо того, чтобы кидать ценности через левое плечо на счастье, как щепотку соли. Горничные воспринимают разбросанные вещи как мусор, поэтому храните документы в папке или в портфеле. В гостинице вы можете чувствовать себя как дома, но это не дом. Вы находитесь в потоке. В личном пространстве, но в общественном месте. Ведите себя соответственно и не забывайте о порядке.
Переведя дух, я прислонился к дальней от устья желоба стене, пытаясь балансировать на куче, а мои парадные туфли утопали в грязном белье. И вот тогда-то я вспомнил о телефонном звонке Джона. Снова подкатила необъяснимая тошнота. Что это за ощущение? Почему у меня бурлит в животе и колотится сердце? Разве дело в отвратительном запахе грязного белья? Нет. Мне было страшно. Из-за работы. Из-за бесконечной, неблагодарной работы. Из-за того, что я час за часом не мог присесть и помолчать. Планирование, закупки, уборка, прием на работу, увольнение – и постоянный стук в двери («Доброе утро, это обслуживание номеров». «Доброе утро, это обслуживание номеров». «Добрый день, обслуживание номеров». «Добрый день, обслуживание номеров». «Добрый вечер, обслуживание номеров!»).
Пожалуй, сейчас лучший момент, чтобы отметить: в этом бизнесе, где я в данный момент вынужден стоять на груде грязного белья и патогенных микробов, платят не очень хорошо. На рецепции я получал щедрую почасовую зарплату и располагал почти нормальным количеством свободного времени. Конечно, я работал в День благодарения и утром в Рождество, но у меня было два выходных в неделю и деньги на то, чтобы достойно их провести. Плохо оплачиваются именно руководящие должности среднего звена. Моя еженедельная получка в отделе обслуживания номеров превышала недельную зарплату за стойкой регистрации всего лишь на стоимость приличного ужина без вина и чаевых. Однако за три месяца на руководящей должности я работал не меньше одиннадцати часов за смену. Если разделить мою зарплату на примерное количество часов, получится, что я зарабатывал в час на 60 % меньше, чем на рецепции. Вот почему должности с фиксированной платой часто в шутку называют «рабскими». Но нахождение на работе круглосуточно имело одно денежное преимущество: мой банковский счет, выражаясь сленгом хип-хопперов, покрылся пылью (помните? «Both hands crusty, bank account dusty»[15] Гоустфейс Килла). Мои деньги лежали нетронутыми. Я не трогал счет, не снимал с него средства. Несколько месяцев я не покупал ничего, кроме виски. Питался я в столовой для сотрудников, которая была довольно выгодной, хоть и неприглядной. Я никогда не был дома. Никуда не ходил. Только на работу или с работы. Или спал все выходные напролет, не в силах заставить себя встать. Ходить и разговаривать в выходной казалось чем-то слишком сложным. Потому и валялись на моем пыльном нетронутом банковском счете тысячи и тысячи долларов.
