Флориан Зеллер - Наслаждение
– Ну что я могу поделать? – растерянно говорит он Полин. – Цены теперь на все заоблачные!
В тот день Николя прогуливался по бульвару Монпарнас и вдруг впервые почувствовал, что жизнь теперь точно изменится. Утром того же дня он съездил посмотреть квартиру в Леваллуа.
– В городе есть метро, – сказала ему Полин. – Так что это не совсем пригород…
Справа Николя видит улицу Кампань-премьер, на которой Годар снимал последнюю сцену фильма «На последнем дыхании». Он вспоминает, что, приехав в этот квартал, нашел то место, где упал Бельмондо, раненный полицейскими. Николя тоже растянулся на мостовой. Он был тогда очень взволнован. Думая об этом, Николя не может удержаться от иронической усмешки над самим собой. В то время это считалось важным паломничеством; конечно, прохожие, видевшие, как он валяется на улице, посчитали его маргиналом. Но они не могли, как он, слышать стук каблучков Джин Сиберг[5] по тротуару. Или видеть ее красивое лицо, когда она смотрела на него. Или слышать, как она говорит, когда он навсегда закрыл глаза:
– Что это значит, образина?
Любимой сценой Николя в этом фильме был разговор с писателем – он снова думает о ней, шагая по бульвару. Джин Сиберг – журналистка, которая должна встретиться с известным автором. Сначала Годар хотел, чтобы в этой сцене самого себя играл Селин, но тот отказался. В конце концов он попросил сыграть роль великого писателя своего друга Жан-Пьера Мельвиля.
«Постарайся разговаривать с женщиной так, как ты обычно разговариваешь со мной», – сказал ему Годар. «Это я и сделал, – рассказывает Мельвиль. – Меня вдохновил Набоков, интервью с которым я видел по телевизору. Мне хотелось быть таким же изысканно-остроумным, претенциозным, самодостаточным, немного циничным, наивным и так далее».
Вот как это было:
– Что вы думаете о том, как примут вашу книгу?
– Я убежден, что из-за ханжества во Франции книгу ждет прохладный прием.
– Думаете ли вы, что в наше время люди еще верят в любовь?
– Конечно, а кроме любви ни во что нельзя верить! В наше-то время уж точно.
И следующий вопрос Джин Сиберг:
– Чего вы больше всего хотите добиться в жизни?
– Стать бессмертным. А потом умереть.
5
Полин и Николя часами валяются рядом на огромной кровати, мечтая о том, что их ждет в будущем, потому что чувствуют, что переживают нечто уникальное, очень личное и тайное. Кроме того, как во время беременности для них снова стало важным понятие нормальность, так и понятие группа тоже автоматически стало для них актуальным. Люди в таких обстоятельствах вдруг вспоминают, что они часть беспокойной толпы, и время, проведенное наедине, становится особенно ценным. Итак, грядет общее семейное воссоединение.
С тех пор, как мать Полин вышла на пенсию, прошло два года, и казалось, что все это время она чего-то ждет, сама не зная, чего же именно. Когда дочь позвонила ей и сказала, что беременна, она радостно вскрикнула, поняв, что именно этого и ждала: счастья снова держать на руках младенца. Ей, конечно, хочется поздравить Полин и Николя, и она, словно влекомая воздушной тягой, появляется перед их дверью в следующее воскресенье и жмет на кнопку звонка. Она принесла огромный букет подсолнухов, который Полин ставит в вазу, стоящую у окна. В тот день обсуждались вопросы правильной диеты, декрета, грудного вскармливания, покупки колыбельки и выбора яслей. Мать Полин заверила Полин и Николя, что, безусловно, в их распоряжении и готова помогать во всем, как только ребенок родится. Поскольку они готовятся переезжать, она, вероятно, смогла бы пожить у них первое время. Сколько у них будет комнат в Леваллуа?
«Все должны жить рядом», – начинает наконец твердить себе Николя, чтобы немного нейтрализовать досаду, вызванную перспективой этого совместного проживания. Так же как история любой страны отмечена, словно вехами, важными датами, отсылающими нас к событиям, определяющим развитие этой страны, так и личная история индивида – дорога, на которой стоят путевые столбы социально важных для его жизни событий. Эти путевые столбы, от рождения до смерти, отмеряют пройденное им расстояние, являясь знаками самых важных событий, например: диплом, свадьба, первый ребенок, первый развод, второй ребенок, пенсия, рождение внуков, смерть родителей, первая серьезная болезнь, дом престарелых…
В таком сжатом пересказе жизнь кажется ужасающе короткой и ничтожной. Этот краткий обзор создает впечатление ускорения времени, что непременно заставляет нас почувствовать свою уязвимость. Перейти за один из этих флажков – означает сразу же придать своей жизни определенность и конечность. Она теперь открыта для оценки и сравнения с жизнью других. Скажем, в день, когда их пришел поздравить его отец, Николя подумал, что отец был гораздо моложе его самого, когда у него родился первенец. Несмотря на это, он уже имел стабильный заработок и, по крайней мере на фото, насколько помнится, совсем не был похож на молодого человека. Эта мысль странно действует на Николя, усугубляя ощущение собственной хрупкости: если он уже нагнал отца, то скоро окажется на его месте: уже два года на пенсии. Сколько же остается до смерти?
В этот день Николя охвачен незнакомым до этого чувством. Ему кажется, что он постарел.
6
Попытка определения глагола «стареть».
Теоретически в тридцать лет перед нами столько же непрожитого, сколько за плечами пережитого, столько же впереди, сколько и позади – столько же надежд, сколько и воспоминаний. Это равновесие долго не продержится. Понемногу воспоминания начинают перевешивать надежды. С этой точки зрения «стареть» означает незаметно перемещаться от одного к другому. Еще немного вперед, и упований становится все меньше, а груз воспоминаний все тяжелее. В какой-то момент он делается настолько тяжел, что его невозможно больше удерживать. Воспоминания разлетаются во все стороны и понемногу теряются. Почти ничего не остается.
7
Существует только два способа утешиться при мысли о недостижимом бессмертии: творчество (или тайная надежда на память потомков) и продолжение рода (или возможность отразиться в детях). А вот у Бетховена не было детей. Он заботился о памяти потомков, надеясь достичь пика возможностей, взбираясь на символическую вершину: написать десять симфоний. Это превратилось в манию. Он говорил себе: «Если у меня получится пересечь этот рубеж, я обрету вечность».
Он заболел как раз после того, как написал несравненную Девятую. На последних месяцах жизни в письме своему другу Игнацу Мошелесу (Чешская Республика) он обещал написать последнюю симфонию для англичан, чтобы отблагодарить их за поддержку: в сущности, именно в Англии его дар смогли оценить по достоинству. К несчастью, ему не хватило времени, чтобы выполнить свое обещание: он умер 26 марта 1827 года.
Его могила находится в Вене.
Николя же не нужно сочинять Десятую симфонию: если даже кажется, что сейчас его художественные проекты заглохли, то мысль о том, что у него будет ребенок, позволяет ему почувствовать привкус вечности. Он и представить себе не мог, что Полин забеременеет так быстро, но он давно уже говорил себе, что у него обязательно будет семья: ему кажется, ничто не сделает жизнь такой печальной и неустроенной, как то, что придется идти вперед в одиночестве, оборвав невидимую нить, связывающую поколения. В день, когда он пришел в гости, отец рассказал им, как все было, когда он родился. Они тоже переехали тогда в новую квартиру, и по вечерам, после работы, он сам мастерил пеленальный столик. Николя попытался представить себе эту прошлую жизнь: он видел своих молодых родителей, не отходящих от колыбели, они не спали ночами, укачивали его, носили на руках, одним словом, любили. Были они, и был он. Это поразило Николя: как он мог забыть всю любовь, которую ему дали? Скоро наступит его черед: придут бессонные ночи, когда он будет укачивать ребенка, петь ему колыбельные… Сполна отдаст свой долг. А потом колесо сделает новый оборот, и его дети позаботятся о нем, когда он станет дряхлым и слабым. А что он-то сам делает для своих родителей? Теперь он мучается угрызениями совести: он мало думает о них, никогда не звонит и, в сущности, вычеркнул их из своей жизни. Это осознание тяжким грузом легло на сердце. Неужели он до такой степени эгоист? Ему захотелось взять отца за руку и сделать то, чего он никогда не делал: спросить, как идут дела, счастлив ли он сейчас, рад ли, что скоро станет дедом…
А тот, удивленный таким вниманием, решил воспользоваться этой минутой, чтобы пооткровенничать с сыном. Есть нечто важное, о чем он уже какое-то время собирался поговорить: он решил уйти от жены – пришел к выводу, что так будет лучше и для него, и для нее. Они уже много лет не понимают друг друга, и теперь настало время каждому из них обрести свободу.
