Люси Кларк - Единственный вдох
– Конечно, – наконец говорит он.
Если бы только его голос звучал убедительнее.
Вдруг Ева удивленно вскрикивает: у нее натянулась леска.
– Клюет! – радуется Сол, в том числе и перемене темы.
– Что мне делать?
– Начинай наматывать.
Удочку тянет вниз; Ева, напрягшись, крепко ее удерживает.
– Вот так, крути не спеша.
Ева уверенно наматывает леску с сопротивляющимся кальмаром.
– Не ослабляй леску, иначе сорвется.
– Вон он! Кальмар! – показывает Кейли на поверхность воды.
Ева вытаскивает из моря блестящего южного кальмара и подтягивает его к катеру.
– Тянуть дальше? – сосредоточенно спрашивает Ева.
– Да, до самого конца.
Она вытаскивает его из воды, и сердитый кальмар, дергая щупальцами, становится красным.
– Теперь опускай.
Ева осторожно кладет кальмара на палубу, и Сол тут же вынимает из него крючок.
Кейли наклоняется вперед, чтобы рассмотреть.
Кальмар начинает дергаться в руках Сола.
– Вам лучше отойти.
Ева отступает, но Кейли остается на месте и нагибается еще ближе.
Вдруг кальмар два раза подряд выпускает чернила. Густая жидкость забрызгивает палубу и попадает на ноги Кейли.
– Гадость! – в ужасе кричит она.
Ева то смотрит на ноги подруги, покрытые темными пятнами, то ловит ее полный ярости взгляд.
И сгибается пополам от смеха, который громким эхом разносится по волнам. Смех Евы окутывает их троих, и даже Сол ухмыляется.
Кейли сидит на нижней ступеньке трапа, болтает ногами в воде, пытаясь отмыться, и все еще ворчит по поводу кальмара. Смыв все следы от чернил, она опускается в воду и, вскрикнув от холода, отталкивается от борта лодки.
– Тут замечательно! – кричит Кейли.
Ева снимает сарафан, под которым у нее оранжевый купальник. Живот аккуратно выпирает. Хотелось бы прыгнуть прямо с катера, но она все же спускается и осторожно заходит в воду.
Море окутывает Еву прохладным шелком. Она плывет не спеша, щурясь от яркого солнца. Почти каждое утро Ева плавала в заливе у хижины, и руки стали крепче. Волосы разметались по воде. Она закрывает глаза и прислушивается к тихому плеску волн о борт катера. Где-то высоко кричит птица.
Легкий толчок в животе, и Ева открывает глаза. Задержав дыхание, ждет, когда он повторится. Второй толчок сильнее, и она вздрагивает.
– Ева?
– Наверное, толкается, – говорит она, пытаясь нащупать, где именно.
– Ребенок?
– Да. Лучше поплыву назад.
– Давай, только не спеши.
Ева плывет к катеру, касаясь воды подбородком. Беременность приносит много новых и странных ощущений, физических изменений. У скольких бы женщин она ни принимала роды, это совсем другое. Теперь она чувствует это сама.
Снова толчок, будто что-то внутри натянулось, и Ева кладет руку на живот.
– Все в порядке?
Ева глубоко дышит. Когда же это пройдет?
– Мне нужно выбраться.
– Почти доплыли. – Кейли касается плеча подруги, направляя ее к катеру.
Ева хватается за трап и замирает.
– Ты как? – выглядывает с лодки Сол.
Ева подтягивается к первой ступеньке, и ее пронзает боль. Не просто толчок, а мучительный спазм.
Снова болезненная судорога. Ева держится за лестницу и зажмуривается. Нет, только не это.
Она прекрасно знает, что с ней происходит и почему внутри все так сжалось. Знает, почему у Кейли напуганный вид, почему Сол выронил удочку и поддерживает ее, обнимая за плечи, почему по бедрам стекает кровь.
Глава 11
Кейли толкает дверь плечом и заносит в полутемную комнату поднос с чаем и печеньями. Весь день окна были занавешены, воздух тяжелый и затхлый. Ева свернулась на кровати, накрывшись одеялом до подбородка.
– Милая, я принесла тебе чай.
Ева молчит.
Кейли ставит поднос, садится на стул рядом с кроватью. Глаза у Евы открыты, но смотрят в никуда. Кейли осторожно убирает волосы со лба подруги. Кожа у нее прохладная, будто восковая на ощупь.
– И еще печенья. Апельсиновые с шоколадом.
Ева по-прежнему молчит. После выкидыша она почти не выходила из комнаты. Кейли должна была уехать в Мельбурн на съемки два дня назад, но сумела договориться с режиссером и полетит только завтра.
– С мамой еще не говорила? – спрашивает Кейли. – Ева качает головой. – А я думаю, стоит.
После долгой паузы Ева отвечает:
– Не могу.
И понятно: сестра Евы родилась мертвой. Мать была убита горем и в итоге стала рьяно опекать Еву. Когда они познакомились в университете, Кейли еще подумала, что Ева – будто щенок, сорвавшийся с цепи, который никак не может нарадоваться свободе, но когда на каникулах она поехала к подруге в гости, случилась поразительная перемена: в присутствии матери Ева вела себя спокойнее, разумнее. Словно чувствовала, что мать и так много пережила и не стоит ее беспокоить.
– Твоей маме захочется узнать, – говорит Кейли. – И помочь.
– Мне не нужна помощь, я хочу побыть одна.
Кейли вымученно улыбается.
– Может, выйдешь на улицу? Закат сегодня будет красивый.
Ева приподнимает голову и, глядя Кейли в глаза, говорит:
– Тебе лучше уйти. Уходи.
Кейли сидит на террасе и нервно грызет ногти. Чувствуется горький привкус лака.
– Как она?
Сол подошел незаметно.
– Не особо, все сидит у себя в комнате. – Кейли качает головой. – Не знаю, что делать.
– Время лечит.
Она кивает, соглашаясь с простой истиной.
– А это что?
– Рыбный пирог, у меня осталось немного.
Кейли встает и принимает тяжелое керамическое блюдо с большим куском жирного пирога – это не просто остатки.
– Как мило, – говорит она, стараясь скрыть удивление. – Спасибо, отнесу в дом.
Когда Кейли возвращается на террасу, Сол спрашивает:
– Записались к врачу?
– Да, на ультразвук через два дня. Меня здесь уже не будет. Завтра придется уехать, больше отгулов мне не дадут. – Задумавшись, Кейли добавляет: – Ужасно не хочется, чтобы Ева оказалась в больнице одна.
Сол молча смотрит в сторону хижины. Кейли не спешит продолжать разговор в ожидании, что он предложит сопроводить Еву, но Сол засовывает руки в карманы и говорит:
– Я, пожалуй, пойду.
– Даже не заглянешь к ней?
Сол приходил и спрашивал про Еву каждый день, однако ограничивался минутным разговором на террасе.
– Просто передай, что я заходил.
Длинными шагами Сол направляется назад к пляжу. Кейли вдруг вскакивает, спускается с террасы и догоняет его.
– Подожди!
Сол оборачивается, щурясь от солнца.
– Прошу тебя, зайди к Еве. Я завтра уеду, и мне надо знать, что она не будет здесь совсем одна.
Он потирает подбородок.
– Наверное, ей лучше поехать с тобой в Мельбурн.
– Ты просто не хочешь, чтобы она оставалась здесь, так?
Сол молча смотрит под ноги.
– Ева – жена твоего брата, и ее жизнь сейчас – настоящий ад. И на Уотлбуне она оказалась лишь по одной причине – хотела познакомиться с тобой! Меня не волнует, из-за чего вы с Джексоном рассорились, только не заставляй страдать Еву.
– Страдать? – восклицает Сол. – Я ее защищаю!
– От чего?
– Неважно, – бормочет Сол.
– Что ты имеешь в виду? – Кейли подходит вплотную. – От чего ты защищаешь Еву?
– Забудь.
Сол заметно напрягается, пытаясь сдержать раздражение. Интересно, что именно стало причиной ссоры между братьями?
– Помнишь, когда ты собирал устриц, ты сказал, что Джексон не учился в Мельбурне. Это правда?
Глядя Кейли в глаза, Сол отвечает:
– Да, правда.
– Тогда почему он соврал Еве?
Сол бросает мрачный взгляд на хижину, качает головой, а затем разворачивается и уходит.
Ева наблюдает, как от чашки чая поднимается пар. Внутри холодно и пусто, прямо как в засохшем дереве, которое погибло, но до сих пор стоит.
Как же ей нужен Джексон! Как же хочется, чтобы он лег рядом, крепко обнял и сказал: «Все будет хорошо, милая». Час, всего один час рядом с ним – большего она не просит. За этот час Ева готова отдать все, что угодно.
Через какое-то время открывается дверь. Опять Кейли.
Она приносит с собой свежий запах моря. И щеки у нее горят.
– Ева, слушай, тебе это не понравится, но я позвонила твоей маме и все ей рассказала.
В приступе ярости Ева резко садится.
– Нет! Я же сказала – не надо!
– Она наберет через пять минут. Вот твой телефон. – Кейли кладет мобильник к кровати. – Тебе нужно поговорить с ней. – Ева пытается возразить, однако Кейли еще не все сказала. – А когда поговорите, ты оденешься и выйдешь на улицу. Сол приготовил нам рыбный пирог, мы сядем на террасе и поужинаем.
Кейли поднимает жалюзи, и комнату наполняет мягкий свет вечернего солнца. Ева моргает, прикрывает глаза рукой. Подруга идет к двери, но останавливается.
– Со временем станет легче, Ева. Я обещаю.
Кейли уходит и гремит на кухне тарелками и приборами. Ева проводит рукой по немытым волосам. В висках пульсирует боль, во рту пересохло.